58 Глава первая

ворил то же самое, что спустя четверть века повторили Виндельбанд и Риккерт, указав на то, что науки о культуре отличаются от наук о природе отнесением изучаемых предметов к некоторым ценностям. Кри­тиковавший эту часть методологии Лаврова Южаков совершенно правильно определил его «субъективный метод как оценку относительной важности явлений на основании нравственного миросозерцания (идеала) исследователя и построение научной теории-при по­мощи того же критерия».

Лавров включал в область ведения социологии и «нравственный принцип о справедливом общежитии», вследствие чего сводил в научном построении отвле­ченную социологию на теорию справедливого обще­жития, которая для него, «по самой сущности дела, опиралась в значительной мере на субъективные ка­тегории этики». Другими словами, в социологии Лав­рова общество было не только научным понятием, но и этической проблемой. В само понятие общества он вносил телеологический момент, поскольку в обществе видел «совокупность форм взаимодействия, инстинк­тивно или сознательно соединенных реальными еди­ницами для удовлетворения своих потребностей». С этой точки зрения он и предъявлял обществу такое, например, требование: «здоровое общежитие и без­опасное общежитие невозможны вне рационального экономического общежития» (под которым у него ра­зумелся социализм). Лавров, другими словами, строил социологию одновременно и сверху, исходя из понятия справедливого общежития, и снизу, прослеживая воз­никновение общественности еще в зоологическом мире, т. е. брал общество не только как оно есть или было до сих пор, но и каким оно должно было бы быть и могло бы стать в будущем. Идеалом Лаврова было «слитие интересов», сочетание личного развития и об­щественной солидарности, вырастающих, как он пред-

59 Этико-социологическое направление в русской социологии

ставлял себе, на одном корню, питаясь соками одной и той же почвы, окруженных одним и тем же возду­хом. Движение общества в сторону такого сочетания личного развития и общественной солидарности Лав­ров и называл прогрессом. Отсюда понятно и опре­деление, которое он давал социологии, когда видел в ней науку о солидарности сознательных особей, ее формах, фазисах ее развития и условиях, укрепляю­щих, ослабляющих и изменяющих солидарность и вместе с тем выработку идеальных форм общежития и средств, могущих вести к осуществлению этих форм.

Рядом с именем Лаврова как зачинателя рус­ской социологической литературы должно быть по-1 ставлено имя его младшего современника Н. К. Ми-; хайловского⁷. Николай Константинович Михайловский ' (1848—1904) был более чем на двадцать лет моложе Лаврова, но вступил в русскую социологическую ли­тературу одновременно с ним, в исходе шестидесятых годов, статьей на тему «Что такое прогресс?» (1869), обратившей на себя внимание Лаврова, который, как было уже сказано, написал о ней очень сочувственную критическую статью. Обе появились в «Отечественных записках», где потом и печатались дальнейшие работы Михайловского и некоторые Лаврова. Молодой автор статьи определил себя в ней сторонником «субъек­тивного метода», хотя и в несколько смягченном егоjтолковании, но, по существу, в том же этическом смыс­ле, как и у Лаврова. В течение полутора десятка лет, до закрытия «Отечественных записок» за политичес­кую неблагонадежность [1844 г.], Михайловский был одним из самых ревностных сотрудников этого жур­нала, а в конце (с 1877 г.) — и одним из его редак­торов. В перерыве между закрытием «Отечественных записок» и вступлением в редакторы «Русского бо-