46 Глава первая

зать, более других вели по путям революции, чем он сам кого-либо вел. Он сам был несказанно удивлен, когда его «Исторические письма»²сделались в семи­десятых годах своего рода евангелием революционно настроенной молодежи и подверглись за это гонению со стороны правительства. Как мыслителя его привле­кала к себе проблема цельного и стройного знания, сведение его к внешнему единству, укладка его в сис­тему, что не могло не привести его к сочувствию гран­диозному замыслу Конта, к которому он, с другой стороны, не мог не относиться критически, обладая и более глубоким знанием философии, нежели то, какое было у Конта, и будучи знакомым с научными дости­жениями времени после выхода в свет «Курса поло­жительной философии». Философское мышление са­мого Лаврова развивалось под влиянием левого крыла гегельянства, но он не сделался материалистом, как Чернышевский, заняв агностическую позицию по от­ношению к метафизической онтологии. От левого ге­гельянства он унаследовал преимущественно понятие критической мысли как двигателя исторического про­цесса и в этом направлении задумал обширный труд по истории мысли от самого ее возникновения в ор­ганической природе до наивысших ее достижений в философии и науке. Это в его замысле должна была быть не только философия истории человечества, но истории космоса до появления в нем первых признаков мысли. Над этим трудом Лавров работал в течение последнего тридцатилетия своей жизни, публикуя его проспекты и программы, предварительные к нему этюды, отдельные его главы и начальные части всего целого³.

Различая между социологией как общей теорией общественного бытия и развития, с одной стороны, и философией истории как изложения действительного

<г/-^ » ri т* /^п* /^ гч т* т* т т /» -д /'yti /^тт с^г^ггл^л r\ xr/^rri rt ^т т т* т» /^ Q » jtj-a » я f^r^/^r^ .

47 Этико-социологическое направление в русской социологии

щенном и отвлеченном виде, мы должны отнести и этот замысел Лаврова не к социологии, а именно к философии истории, но он, конечно, не мог при этом не ставить и не решать чисто социологических во­просов как в области методологии новой науки, так и со стороны понимания того, что такое общество и какими законами управляются его бытие и развитие. Полного и систематического изложения своих социо­логических взглядов Лавров не дал, но он столько раз их формулировал, что его система легко восста­навливается.

В основу своего философского миросозерцания Лавров ставил в качестве неоспоримо данного «цель­ную человеческую личность, или физико-психическую особь», являющуюся одновременно «объединенной частью вещественного мира и сознательным сущест­вом». Свою точку зрения, требовавшую одновремен­ного развития в себе знания, творчества и жизненной деятельности, он сам называл «антропологической». На высшей ступени развития личность вырабатывает идеал человеческого достоинства, ставя себе целью его воплощение в жизни и во имя его производя суд над окружающей действительностью, откуда происходят и мотивы общественной деятельности личности. В пер­вых своих работах Лавров выступал не столько объ­ективным и строго научным исследователем, сколько горячим проповедником нравственных и общественных обязанностей каждого развитого человека, каждой «критически мыслящей личности». Задачу свою Лав­ров понимал в смысле определения, что должна делать личность как сознательная единица и как часть кол­лективного целого, в чем и заключался основной ко­рень его социологического субъективизма. В знамени­тых «Исторических письмах» Лавров явился последо­вателем не того, как вообще совершается история и какова в ней на самом деле роль отдельных личностей,