56 Глава первая

духом позитивизма. Все это Лавров повторил потом в своих «Задачах понимания истории», вышедших в свет в России в 1898 г., т. е. за два года до его смерти, под псевдонимом С. Арнольди⁵. У нас был еще подза­головок — «Проект введения в изучение эволюции человеческой мысли». Посмертный⁶труд Лаврова, вы­шедший в России в 1903 г. под заглавием «Важнейшие моменты в истории мысли» и под псевдонимом А. До-ленги, большой том почти в тысячу страниц, пред­ставляет собой историко-философский трактат, рас­сматривающий сначала подготовление мысли человека «длинным рядом процессов — физико-химических, органических, психологических, общественных, сози­дающих и формы тела человека, и формы его созна­ния, и формы его общественности». Одна пятая часть книги отведена всему доисторическому прошлому (вклю­чая космические процессы), все остальное посвящено тому, что принято называть древней историей, так что труд явился незаконченным. Как показывает само его название, это произведение, собственно говоря, не от­носится к чисто социологической литературе, но глав­ные социологические взгляды Лаврова не могли не найти в нем места с особым интересом как к челове­ческой индивидуальности в ее отношениях к общест­венности и культуре, так и к роли сознания и критики мысли в истории культурно-социальных форм, а по­тому и к значению интеллигенции как двигателя про­гресса.

Остановимся несколько подробнее на защите Лав­ровым еще в начале позитивистического периода его деятельности того «субъективного метода», по кото­рому всю школу новых наших социологов стали на­зывать «субъективной». Свой взгляд на этот предмет он высказал и в «Исторических письмах», и в «Зада­чах позитивизма», и после того, что выше изложено из мыслей Лаврова, будет понятно, в чем тут было

57 Этико-социологическое направление в русской социологии

дело. Именно их автор находил, что объективный метод решительно неприложим к социологическим ис­следованиям, в которых он должен-де уступить место субъективному критерию, заключающемуся в нравст­венном идеале исследователя. Аргументы Лаврова ка­сались как исследуемого объекта, так и исследующего субъекта. Естествоиспытателю легко отделять важней­шее от менее важного по принципу повторяемости явлений в неизменной связи, но, так в истории ничто не повторяется, такой критерий важности, как повто­ряемость явлений, должен быть заменен другим, имен­но оценкой их нравственного значения. Впоследствии сам Лавров должен был отказаться от этого сообра­жения ввиду того, что без признания повторяемости если не конкретных исторических фактов, то разных общих категорий общественных явлений невозможна была бы абстрактная о них наука, так что первое соображение Лаврова против применения объективно­го метода было еще остатком прежних, позитивист­ских воззрений. Было важнее второе соображение, ко­торое сводилось к тому, что исследующий субъект находится в особом положении по отношению к изу­чаемым им историческим актам. «Все, — аргументи­ровал Лавров, — желающие придать истории то объ­ективное беспристрастие, которое присуще процессам природы, возмутятся тем, что для меня прогресс за­висит от личного взгляда исследователя. Все верящие в безусловную непогрешимость своего нравственного миросозерцания хотели бы себя уверить, что не только для них, но и само по себе важнее лишь то в исто­рическом процессе, что имеет ближайшее отношение к основам этого миросозерцания», но пора понять, что «различия важного и неважного, благодетельного и вредного, хорошего и дурного суть различия, сущест­вующие лишь для человека, а вовсе чужды природе и вещам самим в себе». В сущности, Лавров здесь го-