В.П.Егоров, А.В.Слиньков

История чиновничества в России

Учебное пособие

г.Москва

2012 г.

УДК 651

ББК 67.99 (2)

Одобрено Ученым советом юридического института Московского государственного университета путей сообщения (МИИТ) в качестве учебного пособия (Протокол №__ от «____»__________2012 г.)

Рецензенты

Доронина Л.А. – кандидат экономических наук, заместитель заведующего кафедрой «ДОУ» ГУУ.

Иванова Л.Н. - кандидат философских наук.

Авторский коллектив

В.П.Егоров, доктор военных наук, профессор,

зав.кафедрой «Документоведение и документационное

обеспечение управления» - Главы 1-3 . Введение, заключение.

А.В.Слиньков, методист учебно-методического Центра «Наследие Митрополита Питирима» МГУ ПС - Главы 4-6, приложения.

ББК 67.99(2) Е-50

В.П.Егоров, А.В.Слиньков

«История чиновничества в России». Учебное пособие.–М.: 2012 г.- с.

Настоящее учебное пособие по истории чиновничества в России. В нем показано, как формировались отечественные традиции, эволюционные структуры, институты и механизмы государственной власти и его аппарат (чиновничество) по мере становления российского государства. В пособии использованы материалы отечественных и зарубежных авторов.

Книга рекомендуется студентам высших и средних учебных заведений, обучающихся по специальностям «Документоведение и документационное обеспечение управления», «Менеджмент организации», «Управление персоналом», а также руководителям и специалистам сферы управления и производства.

ISBN

Оглавление

Введение, предмет истории чиновничества 5 в России, задачи курса

Глава 1. От потестарности к государственному управлению 12

в Киевской Руси и русских землях в XII—XIII веках

1.1.Становление государственной власти и управления в языческой Руси.

1.2. Христианизация Руси и изменения в государственном управлении.

1.3. Государственное управление в удельный период (XII — ХШ вв.

Глава 2. Государственное управление в Золотой Орде, 39

Великой Литве и в период образования единого Русского государства (XIII — начало XVI в.)

2.1. Монгольская империя и Золотая Орда.

2.2. Великое княжество Литовское, Русское и Жмудское.

2.3. Образование единого Русского (Московского) государства

Глава 3. Управление в Московском государстве в XVI веке 46

3.1. Система управления в едином Московском государстве в первой половине XVI в.

3.2. Реформы центральных и местных органов власти в 50-е гг. XVI в.

3.3. Опричное управление: причины, сущность, последствия

Глава 4. Государственная служба в период становления 64 Российской империи ( конец XVII – начало XVIII) 4.1. Организация государственной службы на основе Табели о рангах 4.2.Политика в сфере приема на государственную службу и законодательное регулирование ее прохождения 4.3. Система учета государственных служащих как средство выработки и реализации политики верховной власти по отношению к чиновничеству

Глава 5. Государственная служба «золотой век» Российской 119 империи (XIX в.) 5.1. Организация государственной службы в гражданских ведомствах 5.2. Престижность столичной службы. Столичные и провинциальные типы чиновников 5.3. Жалованье и материальное положение чиновников 5.4. Военная и придворная служба

Глава 6. Государственная служба в СССР и 167 постсоветской России

6.1. Понятие "государственный служащий" и законодательство о государственной службе в 1917-1992 годах 6.2. Законодательство о государственной службе. 1993-1998 годы 6.3. "Подбор и расстановка кадров" 6.4. Подготовка, происхождение, состав и численность советских государственных служащих 6.5. Прохождение государственной службы 6.6. Российское чиновничество 90-х годов 6.7. Современное состояние государственной гражданской службы- Bottom of Form 1

Федеральный закон Российской Федерации от 27 июля 2004 г. N 79-ФЗ «О государственной гражданской службе Российской Федерации».

Заключение 231

Рекомендуемая литература и источники 232

Хронологическая таблица 236

Введение, предмет истории чиновничества в России, задачи курса

Начало XXI в. характеризуется активным процессом становления новой российской государственности, адекватным современному уровню развития общества цивилизованных институтов государственного управления и местного самоуправления. Процесс этот идет в очень сложных условиях. Прежняя машина советского государственного управления разрушена, а институты нового демократического государственного управления и местного самоуправления, институты гражданского общества, механизмы их функционирования и взаимодействия еще только создаются. Само же российское общество переживает глубокий кризис, охватывающий власть и управление, экономику и социальную сферу, политику и мораль, государственное устройство и межнациональные отношения, другие сферы жизни. Поиск путей становления новой российской государственности предполагает глубокое изучение учеными-обществоведами и практическими работниками современной российской действительности, определение разнообразных причин, детерминирующих те или иные негативные процессы, выявление способов их устранения и ростков нового, прогрессивного, заслуживающего внимания и поддержки, проведение большой научно-объективной практической работы по созданию эффективных институтов власти и гражданского общества, свободной рыночной экономики, демократической политики, правового государства. Большое значение в этом отношении имеет и изучение накопленного огромного зарубежного опыта, причем не только высокоразвитых индустриальных, но и бывших социалистических стран, более или менее успешно решающих новые проблемы государственного строительства, социально-экономического и политического развития. Особенно важен отечественный исторический опыт. Российскому государству более тысячи лет, и все это время развивалось государственное и местное управление, у истоков которого стояли древнерусские князья Владимир Святитель (Владимир Красное Солнышко), Ярослав Мудрый и Владимир Мономах. История сохранила знаменитую дворцовую тетрадь - царскую кадровую картотеку и другие документы известного реформатора государственного управления Ивана IV Васильевича. Особенно большую роль в реформировании государственной и местной власти и управления сыграли Петр I, Екатерина II, Александр II, известные реформаторы управления М.М. Сперанский, П.А. Столыпин, С.Ю. Витте и другие. Начатая в 1864 г. земская реформа подняла крестьянскую Россию с колен, создала условия для новых радикальных реформ и превращения страны в могущественную мировую державу. Опыт земства содержит немало поучительного для поиска путей развития творческой инициативы, самоуправления и самоорганизации населения. Нельзя не учитывать также позитивный и негативный опыт, приобретенный после 1917 г., когда в ходе двух революций прежние государственные институты, традиции, система государственной службы были заменены новыми. На обломках имперской российской государственности началось создание принципиально иной государственной системы, основанной на Советах трудящихся, идеологическом и политическом диктате, которая знала свои взлеты и падения. Учатся, как известно, не только на успехах, но и на ошибках. После августа 1991 г. и особенно октября 1993 г. принимаются меры, чтобы как можно быстрее перейти к новой модели государственного, местного управления и самоуправления, преобразовать и создать заново государственную и муниципальную службу. Центральное звено этой проблемы - кадры. Они - лицо власти. Современная власть России нуждается в новом поколении кадров, особенно чиновников государственного управления и местного самоуправления.

История государственной службы России насчитывает несколько столетий. Она неразрывно связана с созданием русского централизованного государства, выживаемость которого в сложных геополитических условиях во многом обусловливалась службой всех социальных групп (сословий) на благо своей страны. Неслучайно сложились представления о Руси XVI-XVII вв. как о "служилом государстве".

Киевская Русь не знала служебной повинности. Княжеская дружина состояла из лиц, добровольно поступивших на службу и остававшихся на ней, пока им это было выгодно. "Муж", явившийся к князю, не подчинялся правилам служебной дисциплины. Его переход к другому князю был правом, признававшимся договорными грамотами князей. Дружинник смотрел на службу как на средство удовлетворить честолюбие, возможность показать свою удаль, побиться за землю русскую. Еще дореволюционные юристы и историки отмечали, что дружина, составленная из таких лиц, ничем не напоминала дисциплинированного чиновничества позднейшего времени¹. Более того, по важным вопросам управления великий князь советовался с наиболее авторитетными дружинниками.

Объединение княжеств северо-восточной Руси под властью московского князя оказало серьезное влияние на служилое сословие. Чем раньше владельцы уделов переходили на положение великокняжеских слуг, тем более почетные места на службе они получали. Великий князь стремился гарантировать привилегированное положение при распределении государственных должностей и их прямым потомкам. При этом, правда, предполагалось безусловное подчинение московскому князю. Начиная с правления Ивана III любой служилый человек (включая князей) официально обращался к государю так: "Се аз, холоп твой...". Он подписывался уничижительным именем. Его отъезд со двора московского князя (царя) преследовался как государственная измена.

Законы XVI-XVII вв. точно определяли, какую службу должен был нести каждый служилый человек. Уклонение от нее строго каралось. Например, в Соборном уложении 1649 г. сказано: за первый побег с государственной службы бить кнутом, за второй - то же с уменьшением в два раза поместного оклада, "А будет он же збежит в третьие, и его бити кнутом же, да у него же отняти поместье". Наказанию подлежали бояре и воеводы, отпустившие с государственной службы людей без ведома московского государя ("боярам и воеводам за то чинити жестокое наказание, что государь укажет").

С изменением юридического положения служилого сословия претерпевал изменение и характер службы. Она становилась повинностью, отбываемой государю и государству. Однако особой сферой профессиональной деятельности государственная служба стала в ходе реформ Петра Великого, прежде всего с появлением Генерального регламента (1720) и Табели о рангах (1722).

Дореволюционные юристы неоднократно пытались дать определение понятию государственной службы. По мнению выдающегося государствоведа, основоположника государственного права как науки в России А.Д. Градовского, "под именем государственной службы мы разумеем известное юридическое отношение, возникающее для данного лица, вследствие принятия им определенной государственной должности". Его ученик Н.М. Коркунов характеризовал государственную службу как "особое публично-правовое отношение служащего к государству, основанное на подчинении и имеющее своим содержание обязательную деятельность, совершаемую от лица государства и направленную к осуществлению определенной задачи государственной деятельности". Известный государствовед конца XIX в. профессор Казанского университета В.В. Ивановский видел в государственной службе "свободный договор, из которого вытекает одностороннее публично-обязательственное отношение частных лиц к носителю верховной власти, ради осуществления воли последнего".

На наш взгляд, наиболее четко определил государственную службу О. Эйхельман. По его мнению, государственная служба есть "исполнение лицом, по собственному его согласию и по назначению правительственной властью, постоянной должности, по штату или сверх штата, с определенными обязанностями в учреждениях государственного управления и служебной ответственностью, соединенное с получением жалованья, выслугой чинов, знаков отличия и пенсии".

В советский период отечественной истории отделить государственную службу от службы вообще почти невозможно. Не было у нее и собственного законодательства. Изучение государственной службы в это время резко сократилось. Как справедливо отмечает известный юрист Б.М. Лазарев, отечественные правоведы не любили писать о правовом регулировании госслужбы; они писали лишь о том, "как хороша государственная служба в СССР, чем она отличается от службы в буржуазных государствах". Вместе с тем выходили отдельные учебники по госслужбе, рассчитанные на студентов юридических вузов, затрагивались вопросы госслужбы в учебниках по административному праву.

Историки также затруднялись изучать историю госслужбы по целому ряду причин - из-за закрытости госслужбы в СССР, недоступности многих архивных источников, отсутствия всеобъемлющей и, главное, достоверной статистики и др.

Как это бывало в недавнем прошлом, первые книги, посвященные советскому чиновничеству или затрагивающие отдельные стороны проблемы, вышли за рубежом. В конце 80-начале 90-х годов по понятным причинам сначала отечественные публицисты, а затем и историки активизировали работу над этими сюжетами. Первенство среди историков, по нашему мнению, принадлежит профессору РГГУ, историку-государствоведу Т.П. Коржихиной. Именно она высказала идею написания истории госслужбы, но реализовать ее, к сожалению, не успела. Затем появились работы других авторов, посвященные, главным образом, номенклатуре. Всплеск интереса правоведов к проблемам госслужбы связан с ее становлением в современной России. После распада СССР Российская Федерация приступила к разработке концепции развития государственной службы. В феврале 1992 г. в Главном управлении по подготовке кадров для государственной службы при правительстве Российской Федерации был составлен доклад о задачах и направлениях работы, в котором предусматривалась подготовка закона об общих началах государственной службы. Предполагалось на основе российских традиций, национальной и региональной специфики, новых "демократических установок относительно роли и места государства в обществе" конституировать понятие государственной службы, а затем приступить к созданию системы прохождения государственной службы, "включающей в себя нечто вроде Табели о рангах". Появившиеся вслед за этим работы правоведов посвящались в основном состоянию государственной службы 90-х годов. Велика в этом заслуга специалистов Российской академии госслужбы при Президенте РФ, региональных кадровых центров, в некоторых работах затрагивающих исторический аспект проблемы. В то же время специалист по проблемам отечественной госслужбы В.М. Манохин отмечает, что "специальные работы по проблеме исторического развития службы отсутствуют". Следует подчеркнуть, что ныне существуют различные мнения о содержании понятия государственной службы. Например, в курсе лекций "Государственная служба: теория и организация", на наш взгляд наиболее четком в методическом отношении, она определяется как "деятельность по выполнению в пределах полномочий прерогатив государственной власти и управления; совокупность правовых, социальных и организационных норм, правил, стандартов, традиций по реализации Конституции и законов государства, его политических, экономических и социальных задач; публично-правовое отношение между государством и государственным служащим по поводу условий, методов и результатов служения государству и обществу".

Наконец, приведем официальную точку зрения, изложенную в Законе "Об основах государственной службы Российской Федерации": "Под государственной службой... понимается профессиональная деятельность по обеспечению исполнения полномочий государственных органов".

В трудах историков вопросы государственной службы рассматривались в контексте изучения абсолютизма в России, развития государственного аппарата, становления чиновничества, проблем борьбы с бюрократизмом и т. п.

Интерес к личному составу государственного аппарата актуален и в связи с общим антропологическим поворотом в историческом познании. Отметим также, что в русской истории (как Российской империи, так и СССР) становление чиновничества обусловлено исключительной ролью государства.

Вполне очевидно, что исследование формирования личного состава государственных учреждений, истории чиновничества как особой социальной страты должно быть продолжено: проблема заключается не только в том, что именно люди обеспечивают функционирование системы государственных учреждений, а в том, что состав государственного аппарата - производная от социальной структуры общества. Конечно, социальная структура бюрократии не зеркало, а, скорее, "магический кристалл", в гранях которого преломляются большая или меньшая активность различных социальных групп, их участие в выстраивании государства.

Необходимость нового обращения к феномену российского чиновничества вызвана также обогащением наших представлений о социальной стратификации. В советской историографии российское чиновничество традиционно рассматривалось с точки зрения классовой теории социальной стратификации (и, что важно отметить, в ленинской, а не марксистской интерпретации). Чиновничество анализировалось преимущественно как составная часть дворянского "класса", а не как самостоятельная страта. Методологически феномен чиновничества целесообразно рассматривать в более сложной системе координат, взяв за основу социальную стратификацию П.А. Сорокина. Выделяя экономическую, политическую и профессиональную стратификацию, Сорокин отмечает их тесную взаимосвязь. Он пишет: "Люди, принадлежащие к высшему слою в каком-либо одном отношении, обычно принадлежат к тому же слою и по другим параметрам; и наоборот. Представители высших экономических слоев одновременно относятся к высшим политическим и профессиональным слоям. Неимущие же, как правило, лишены гражданских прав и находятся в низших слоях профессиональной иерархии. Таково общее правило, хотя существует и немало исключений. Так, к примеру, самые богатые далеко не всегда находятся у вершины политической или профессиональной пирамиды, также и не во всех случаях бедняки занимают самые низкие места в политической и профессиональной иерархии. А это значит, что взаимозависимость трех форм социальной стратификации далека от совершенства, ибо различные слои каждой из форм не полностью совпадают друг с другом". Российское чиновничество как раз и представляет собой такое исключительное явление политического превосходства при весьма скудном (для основной массы чиновников) имущественном состоянии и, как следствие этого, почти полной зависимости от государственного жалованья, что, в свою очередь, во многом объясняет особенности взаимодействия государственных служащих и верховной власти.

В истории государственной службы, государственного аппарата, эволюционного развитии чиновничества в России можно выделить следующие периоды:

IX-XVII вв.- госаппарат Древнерусского государства, русских княжеств, централизованного русского государства и установлении самодержавия.

XVII в. - завершение становления государственной службы как особой сферы профессиональной деятельности, складывание и развитие приказной системы, превращение поручений "приказов" в более или менее устойчивые должности;

XVIII в. - кардинальное изменение принципов организации государственной службы на основе Табели о рангах, движение от должности к чину как устойчивой социальной характеристике государственного служащего;

XIX в. - расцвет бюрократического государства, "отлаживание" государственной машины;

XX в. - советский период, революционное новаторство и сущностная преемственность в организации государственной службы, складывание советской номенклатуры.

XXI в. – современное состояние государственной службы в Российской Федерации.

Данная, как и всякая другая периодизация, условна, однако она

позволяет в определенной мере систематизировать учебный курс и

рассмотреть основные этапы формирования государственности в России, его аппарата накопление и развитие управленческого опыта и управленческой мысли.

Авторы не ставили перед собой цель выдерживать единую структуру изложения по главам, равномерно освещать комплекс вопросов, а сосредоточились на наиболее существенных процессах, происходивших в исследуемой сфере на каждом этапе ее развития.

Предмет учебной дисциплины истории чиновничества в России -

возникновение, развитие и преобразование государства и его

аппарата (чиновничества), всех элементов государственного механизма и соответствующих им учреждений и органов.

Задачи учебного курса - дать обучающимся глубокое научно

обоснованное понимание:

1) социально-экономических и политических предпосылок

возникновения государства, всей системы его учреждений

(государственного аппарата), их изменений и упразднений, объем

полномочий, компетенции, направления деятельности и взаимопомощи;

2) общего и особенного в развитии Российского государства, особенно

специфики управления гигантской страной, в том числе ее окраинами;

3) реформ и контрреформ в области государственного строительства, в

том числе и деятельности реформаторов и их судеб;

4) истории государственной службы в России;

5) истории самоуправления в России;

6) роли правящих и других наиболее крупных политических партий,

церкви, армии, полиции на разных этапах развития российской

государственности;

7) исторически достоверной характеристики государственных

деятелей;

8) необходимости соблюдения единства исторического и логического,

умения не только анализировать управленческие конкретные решения, но и

теоретически обобщать такой материал, извлекать из прошлого

исторический опыт, уроки.

В 1997-1999 гг. появились первые учебники по истории

государственного управления , которые пользовались немалым спросом в

библиотеках и на книжном рынке и вскоре стали библиографической

редкостью, что требует их переиздания. По истории госучреждений

дореволюционной России представляет интерес учебник Н.П. Ерошкина,

выдержавший три издания, но не переиздававшийся с 1983 г.

Исследователи А.А. Нелидов , В.А. Цикулин издали работы о

госучреждениях советского времени, которые были в большей степени

рассчитаны на практических работников архивов, а не на студентов: в их

основе лежала идея соединения справочника и учебного пособия. Шагом

вперед в разработке опять-таки истории госучреждений СССР были работы

Т.П. Коржихиной . Однако все названные выше учебники (справочники)

являются библиографической редкостью и не восполняют дефицита в

учебной литературы. К тому же они носят целевой характер, предназначены

для подготовки историков-архивистов и предельно политизированы. Для

изучения курса истории чиновничества в России могут быть

рекомендованы работы, изданные в последнее время преподавателями

Российской академии государственной службы , а также Историко-

архивного института РГГУ, Московской государственной юридической

академии, Северо-Кавказской академии государственной службы .

Глава 1. От потестарности к государственному управлению

в Киевской Руси и русских землях в XII—XIII веках

1.1.Становление государственной власти и управления в языческой Руси.

1.2. Христианизация Руси и изменения в государственном управлении.

1.3. Государственное управление в удельный период (XII — ХШ вв.)

Древнерусское государство — крупнейшая держава средневе­ковой Европы. Русь сложилась и заняла «срединное» геополити­ческое положение в системе сопредельных цивилизаций: между католической Европой, арабским мусульманским Востоком, вос­точно-христианской Византийской империей, иудейским Хазар­ским каганатом, кочевниками-язычниками.

История государственности и государственного управления на Руси IX—XIII вв. нашла отражение в древнейшей общерус­ской летописи «Повесть временных лет», летописных сводах отдельных княжеств, уставах и других княжеских актах, произ­ведениях общественно-политической мысли Древней Руси, жи­тийной литературе, былинном эпосе. Отдельные стороны госу­дарственного управления и этапы его развития на Руси освещены в византийских и европейских хрониках, восточных нарративных источниках.

1.1.Становление государственной власти и управления в языческой Руси

В V—VI вв. часть славян (индоевропейской этнической общности), составлявших древнейшее население Центральной и Восточной Европы, начинает продвигаться на территорию Восточно-Европейской равнины, очагово населенную балтийскими и финно-угорскими племенами. При этом в Приднепровье, вероятно, ели выходцы с Карпат, а на Севере — с побережья Балтики. В оде переселения родоплеменное устройство славян распадается заменяется территориально-этническими образованиями — союзами племен (поляне, словене, вятичи и др.), составившими самостоятельную ветвь славян — восточную. Жили восточные славяне соседскими, территориальными общинами (вервь, мир).

Природно-ландшафтные, экологические условия Восточно-Европейской равнины значительно отличались от аналогичных западноевропейских и азиатских, что оказало влияние на форми­рование древнерусского этноса, его социо- и политогенез. Слож­ная гидрография Восточной Европы обусловливала расселение племен, определяла важнейшие военные, торговые и коммуни­кативные пути, не давала в условиях лесостепной зоны (при от­сутствии естественно-географических преград нападениям врагов) обособляться отдельными поселениями, что создавало объективную основу для этнического и политического единства. Это, а также особенности климата (холодное лето, суровая зима, затяж­ные весна и осень) в течение веков выработали своеобразную арит­мию жизни и труда, специфические черты быта и психологии древних русичей, других местных народов. На Восточно-Евро­пейской равнине складываются полиэтничная, с преобладанием восточных славян, геоэтнокультурная система и соответствую­щая ей политическая система и государственность.

В VI—IX вв. у восточных славян преобладал эволюционный тип общественного развития. «Военная демократия» у восточных славян разлагается и перерастает в древнерусскую цивилизацию — самобытную модель духовного, социально-экономического и политического развития. Этот процесс развивался в общем индоарийском, а не только в узком европейском контексте. Системообразующим фактором был восточнославянский социальный ге­нотип и индоевропейский языческий культурный архетип при катализирующем скандинавском и тюркско-хазарском влиянии (на севере словене были данниками варягов, а поляне и другие племена юга равнины попали в зависимость от Хазарского кага­ната). Большое значение для зарождающейся государственности имел геополитический фактор — постоянный натиск кочевников на ландшафтно не защищенную равнину.

Письменные источники фиксируют состояние восточносла­вянского общества на стадии «военной демократии», когда оно имело трехступенчатую структуру: племя — союз племен — су­персоюз племен. Фундаментальной составляющей любой биосо­циальной системы являются иерархия и потестарные отношения. У восточнославянских племен (как и во всех кровнородственных социумах) иерархичность между людьми и коллективами, регу­ляция общественной жизни строилась не на основе принужде­ния, а на преимущественно психологических механизмах: влияние, подражание, запреты, реализуемые в системе табуирования. Эти механизмы создавали поведенческий алгоритм, при кото­ром возникает психологическая соподчиненность индивидов, вызывая у одних чувство превосходства, заботы, ответственнос­ти (управляющие) и чувство страха, почтения у других (управля­емые). Такой поведенческий алгоритм реализуется в значитель­ной степени подсознательно и на основе господствующих тради­ционных ценностей, которые закрепляются в качестве менталь­ных архетипов и служат индикатором этничности. Верховным органом племени было вече — собрание свободных общинников.

Структуру и контуры племенной знати по источникам опре­делить едва ли возможно. По мнению большинства историков, она состояла из верхушки нескольких привилегированных родов, из среды которых общее собрание выбирало вождей и старей­шин. Их власть не была индивидуально наследственной, а явля­лась наследственной привилегией отдельных родов. Потестарная элита (знать) у восточных славян имела горизонтальную структуру: ее составляли волхвы (жрецы), концентрировавшие в своих руках сакральную власть, совет старейшин (старцы градские), оп­ределявшие внутриплеменную жизнь, и военный предводитель — вождь. Их власть регулировалась племенными традициями в форме обычаев, ритуалов, этикета.

Экзогенный фактор ускорял возникновение союзов племен (с конца VI в.), а затем и суперсоюзов. Их центрами становятся города (Киев, Полоцк, Смоленск и др.), которые первоначально выступают не как социально-экономические, а преимущественно военно-политические, административные и культовые центры. Мифологический тип мышления носит синкретический характер, что предполагает понимание единства и взаимосвязи культовых, властных, организационных, технических и других действий по организации жизнедеятельности и поддержанию благополучия племенного социума. Поэтому в городах, как центрах обеспече­ния существования племенных союзов, вероятно, сосредоточивались и все институты, связанные с реализацией функций управления.

Структура власти союзов племен формально совпадала с орга­низацией племенной власти, но на смену родоплеменной прихо­дит территориальная организация общества.

Верховные органы племенного союза — вече (собрание сво­бодных общинников), вожди (князья) с племенными дружина­ми, старейшины (старцы градские). В городе располагался сак­ральный центр, так как князь выполнял не только военные, но и религиозные функции, сюда поступала дань с подвластных племен, здесь формировалось общее войско. Функции князя («князь» — слово общеславянское, заимствованное в праславянские времена из древненемецкого и означавшее сначала главу рода, племени) союза племен мало чем отличались от функций племенного вож­дя. Князь был представителем верхушки родоплеменного строя, а не носителем государственной публичной власти. Внутриплеменные дела сохраняют в своих руках родоплеменная знать и племенное вече, а в руках князя сосредоточиваются военные обя­занности, но они обеспечиваются уже не кровнородственными связями, а территориальными, политическими и военными от­ношениями.

Ряд ученых полагают, что по аналогии с западными славяна­ми на стадии союзов племен знать отделяется от общинников в социальном и имущественном отношениях. В состав потестарной элиты начинают включаться племенные дружины, статус и функции которых меняются: они начинают эпизодически осуще­ствлять во внутрисоюзных отношениях насилие как одну из фун­кций власти. В собственном племени князь и дружина оберегали соплеменников, а у союзников выступали носителями зарожда­ющейся принудительной, публичной власти. Дружины не были стабильным элементом зарождающейся политической структуры, так как общество еще не обладало необходимыми ресурсами для ее содержания.

Если первичные союзы объединяли родственные племена, то вторичные составляли уже суперсоюзы, т.е. объединяли несколько союзов племен. Вызванные к жизни внешней угрозой суперсою­зы являлись многоплеменными (и не только восточнославянски­ми) с противоречивыми и менявшимися интересами, сложно стра­тифицированными в ходе разложения родоплеменных отноше­ний общества. Это создает предпосылки для возникновения пуб­личной власти, зарождения государственности. Переходную фор­му от племенного строя к государству наиболее точно определя­ет понятие «вождества». Если «военная демократия» — горизонтально организованная структура, то вождество — иерархически построенная форма управления, которая организует военную, экономическую, редистрибутивную, судебно-медиативную, рели­гиозно-культовую деятельность общества.

Формирование как первичных, так и вторичных союзов про­ходило в упорной межплеменной борьбе за господствующее по­ложение в них. Князь доминирующего племени или союза пле­мен становился главным властителем, а более слабые вожди и их соплеменники оказывались у него в подчинении. Часто такая борьба шла с переменным успехом, что делало суперсоюзы неус­тойчивыми образованиями. Тем не менее в VIII в. в Среднем Поднепровье поляне, сбросив хазарское иго, объединяют вокруг себя несколько племенных союзов (северяне, радимичи и, воз­можно, другие племена), создают один из центров древнерус­ской государственности. В IX в. северо-западный союз во главе со словенами, которые подчинили себе кривичей и финно-угорс­кие племена, перерастает в государственное образование с цент­ром в Ладоге, а затем в Новгороде. На фоне межплеменной борь­бы и в условиях доклассового общества стабилизирующую роль в процессе формирования относительно самостоятельной «надплеменной» публичной власти в ходе разложения «военной де­мократии» играли ксенократические элементы. В борьбе с хаза­рами славяне начинают опираться на союзы (пакты) со сканди­навскими (варяжскими) конунгами. «Призванные» на основе до­говоров с союзами племен князья и их дружины назывались «русью». Первоначально «проторусь» была скандинавской по своей этнической принадлежности. По вставной легенде «Повести вре­менных лет» о призвании новгородцами Рюрика (862 г.), с варя­гами связывается объединение двух основных центров древне­русской государственности в 882 г. после похода на Киев из Новгорода князя Олега.

Проблема разграничения вождества и раннего государства теоретически трудноразрешима, так как среди ученых нет един­ства мнений по поводу универсальных признаков государствен­ности, их количества и системы. Эти признаки (публичная власть, территориальная общность, наличие письменности, города и др.) присутствуют и в вождестве, и в раннем государстве. Фиксиру­ются они и в Киевской Руси IX в. Суть изменений состоит в том, что правители вождеств не столько «господа» над обществом, сколько его слуги, тогда как верхи раннего государства уже не столько «слуги», сколько «господа» над ними (Н.Н. Крадин).

Созданная Олегом держава представляла собой «федерацию» государственных образований и союзов племен восточных сла­вян. Династия Рюриковичей, вероятно, была скандинавской по своему происхождению. Варяги играли немаловажную роль в окружении князя, составляли ядро его дружины, но в данный период ее состав имел уже полиэтнический характер (включал славян, алано-адыгов, тюркские элементы). Династия, с самого начала скорее всего связанная с одним из славянских родов, бы­стро ославянилась во втором—третьем поколениях, как и вся ино-этническая часть формирующейся государственной элиты. В ча­стности, уже первые князья — Рюриковичи и их дружины кля­лись славянскими богами — Перуном и Велесом. Термин «русь», первоначально имевший социальное значение, переносится на всю государственную территорию и становится этнонимом восточных славян.

Во главе Киевской Руси стоял великий князь. Он соединял в своих руках политическую, военную и сакральную власть (о по­следнем свидетельствуют прозвища киевских князей: Олег Ве­щий, Владимир Солнце, ритуальный характер расправы Ольги над древлянами; и др.). Укрепление власти великого киевского князя шло как в борьбе, так и в процессе синтеза родоплеменных систем управления с формирующимся центральным государствен­ным управлением. Первоначально функции языческих князей так или иначе были связаны с военными задачами и неотделимыми от них дипломатическими отношениями, охраной торговых пу­тей, сбором дани (полюдье) и ее последующей продажей. Власть киевского князя усиливалась по мере поглощения власти князей союзов племен, подвластных Киеву. Рост богатства также спо­собствовал усилению его авторитета и власти, но богатство было не средством эксплуатации, а носило сакральный и престижный характер. Постепенно усиливается роль князя в поддержании внутреннего порядка.

Несложные государственные функции князь выполнял вмес­те с дружиной. Князь и дружина были нераздельны, солидар­ность князя и дружины проявлялась «в доле и недоле». Дружина жила за счет княжеских доходов, средством сплочения дружин­ной среды и поддержания княжеского авторитета были престиж­ные пиры и раздача богатств. Пиры были важным символичес­ким и государственным актом, носили регулярный характер. На них обсуждались государственные проблемы, разрешались спо­ры и, возможно, распределялись служебные полномочия. В бы­линах и летописях описанию пиров уделяется большое внима­ние. Княжеско-дружинное управление получило общественное признание и конституировалось в институт, обеспечивающий со­циально-политическую жизнедеятельность древнерусского обще­ства. Киевскому князю подчинялись местные племенные князья («светлые и великие князья», «великое княжье» и др.), которые по договору находились «под рукою» великого киевского князя, а также «старцы» — родоплеменная знать, выполнявшая судебно-административные функции. По договорам и традиции великий князь «мира для» имел право сбора полюдья с подвластных зе­мель, а местные князья во время общих походов приводили свои дружины и ополчения. Их организация строилась на основе чис­ленной или десятичной системы: тысяцкие, сотские, десятники, которые также выполняли административные функции.

Великим киевским князьям приходилось сталкиваться с се­паратизмом местных князей, и они приступают к постепенной ликвидации этого института, что растянулось почти на весь Х в. Ко времени Святослава с племенным княжьем было покончено, а Владимир I посадил своих сыновей в крупнейшие города Руси и термин «князь» теперь распространялся только на членов киев­ской великокняжеской династии — Рюриковичей, которая пред­ставляла собой государственный суперэлитный слой, пришедший на смену родоплеменной аристократии. При этом отдельные чле­ны княжеского рода имели политическое значение не сами по себе, а как составная часть родственной, генеалогической цепи князей. Деление общества по родоплеменному признаку оконча­тельно было заменено территориальным принципом построения государства. Представители династии получали в управление во­лости, но не на правах поземельной собственности, а на основе кормления, что обусловливалось и частой сменой «столов» кня­зьями. Однако это не устраняло межкняжеских междоусобиц, особенно обострявшихся при смене великого князя.

После гибели в 945 г. князя Игоря из-за попытки в наруше­ние сложившегося обычая собрать повторную дань с древлян, Ольга, совершив государственно-ритуальные жертвоприношения и разгромив древлян, провела важную административно-налого­вую реформу. Она заменила полюдье систематической уплатой дани (урока) в постоянных центрах (погостах). Многие историки связывают с появлением постоянных погостов, где сосредоточи­вается княжеская администрация, слуги, челядь и военные отря­ды, а также многочисленных княжеских «ловищ», «перевесищ» и «знамений», формирование княжеского домена. На наш взгляд, заслуживает внимания аргументация И.Я. Фроянова, рассмотрев­шего эти события в парадигме языческого миропонимания и от­рицающего государственный характер акций Ольги, не выходив­ших, по его мнению, за пределы существующей традиции. Тем не менее преобразования княгини Ольги укрепляли власть Киева над «примученными» восточнославянскими и иноязычными пле­менами.

Межплеменные и межкняжеские столкновения заставляли искать религиозно-идеологические средства для укрепления вла­сти киевской династии и ослабления внутренних противоречий. Владимир I проводит грандиозную религиозную реформу, попы­тавшись превратить Киев в общерусский сакральный центр, со­брав в столице пантеон богов (в основном южных племен) во главе с Перуном. В то же время религиозная реформа была отве­том древнерусских волхвов на активную миссионерскую деятель­ность киевских религиозных общин, представлявших иудаизм, ислам и христианство. Б.А. Рыбаков установил определенные параллели между богами пантеона Владимира, с одной стороны, и христианской Троицей, Богородицей — с другой. Реформа яв­ляется важным индикатором изменений в языческом самосозна­нии древних русичей, эрозии политеизма и подготовки их к вос­приятию монотеистической религии, но она не оказала на разно­племенную древнерусскую общность консолидирующего влия­ния, а скорее вызвала раздоры с союзными Киеву племенами, не желавшими принимать главенство Перуна, а значит, и укрепле­ния ведущего положения полян. Таким образом, традиции, эволюционно обеспечившие приобретение системой управления, ха­рактерной для «военной демократии», черт государственного уп­равления, себя исчерпали. Требовались более радикальные сред­ства для сплочения Киевской Руси и укрепления власти князя.