Глава 11. Земский собор 1598 г.

Свидетельством тому служат следую­щие строки приписки: к «сей... гра­моте патриарх... и епископы руки свои приложили... а бояре руки ж свои приложили, а архимандриты... и чест­ные соборные старцы, и протопопы, и дворяне, и приказные люди руки свои приложили...»⁸⁸. В традицион­ной соборной документации духовные и светские чины всегда писались раз­дельно. И в основном тексте майской грамоты формула подписания грамо­ты соборными чинами строго соответ­ствовала протоколу. Однако состави­тели приписки второпях грубо нару­шили традицию, смешав светскую и духовную «лествицы» чинов. В ре­зультате бояре оказались записанны­ми под епископами, а дворяне и при­казные — после протопопов. В жизни бояре и дворяне никогда бы не потер­пели такого унижения.

Проект подписания утвержденной грамоты членами думы не был осу­ществлен ни в мае, ни в июле. В дни серпуховского похода Борис оконча­тельно добился повиновения от бояр­ского руководства. Последние препо­ны к присяге в думе и коронации пали. Надобность в особой утверж­денной грамоте, казалось бы, отпала.

Вековой обычай предписывал про­водить присягу в зале заседания выс­шего государственного органа — Бо­ярской думы. Церемонией могли ру­ководить только старшие бояре. Дума цепко держалась за старину. Но Бо­рис не посчитался с традицией и велел целовать себе крест не в думе, где у него было слишком много против­ников, а в церкви, где распоряжался преданный Иов.

Москва целовала крест царю «в пору жатвы», т. е. в конце июля — августе. Участник церемонии Иван

Тимофеев рассказывает, что собрав­шиеся в Успенском соборе москвичи громко выкрикивали слова присяги, так что от их воплей не слышно было молитв и приходилось затыкать уши. По словам дьяка, население со­бралось в соборе потому, что боялось

89

ослушаться грозного предписания . Текст летней присяги содержал про­странный перечень обязательств под­данных по отношению к «богоизбран­ному» царю. Подданные обещали «ни думати, ни мыслити, ни семьитись, ни дружитись, ни ссылатись с царем Семионом» и немедленно выдавать Борису всех, кто попробует «посадити Семиона на Московское государст­во». Летняя присяга положила конец планам оппозиции относительно пере­дачи трона «царю» Симеону.

Вступая на трон, Борис был край­не угнетен возможностью тайных зло­умышлении недоброжелателей. Каза­лось, он, предугадывая грядущие по­трясения, старался оградить от них себя и свою семью. Присягавшие при­нимали обязательство «не соединять­ся на всякое лихо и скопом и загово­ром (на Годуновых.— Р. С.) не при­ходити». Новые пункты присяги призваны были убедить всех, что но­вый царь намерен водворить в стране порядок и справедливость. Чиновни­ки клялись, что будут судить без по-

90

сулов «в правду» .

Подготовляя почву для корона­ции, власти 1 сентября организовали еще одно торжественное шествие в Новодевичий монастырь с участием духовенства, бояр, гостей, приказных людей и жителей столицы. Борис, за­ранее прибывший в монастырь, мило­стиво согласился венчаться царским венцом «по древнему обычаю» ⁹¹. Два дня спустя Годунов короновался в

144