Глава 11. Земский собор 1598 г.

Патриаршая канцелярия включи­ла в утвержденную грамоту текст «хартии», зачитанный на избиратель­ном соборе 17 февраля, а также ис­пользовала текст окружной грамоты патриарха об избрании Бориса от 15 марта (апрельские «моления» в Новодевичьем монастыре) и посоль­ский наказ 16—17 марта 1598 г. (опи­сание «моления» царицы после ее по­стрижения) ⁸¹.

После того как работа над утвер­жденной грамотой была завершена, ее текст зачитали на священном соборе, а затем, как значилось в документе, патриарх и епископы к «грамоте руки свои приложили и печати свои при­весили... а бояре, и окольничие, и дво­ряне, и диаки думные руки ж свои приложили»⁸². Было бы наивным принять это свидетельство источника за чистую монету. Формула подписа­ния (в прошедшем времени) была вполне уместна в проекте документа, предназначавшегося для формальной заверки. Но был ли осуществлен проект на самом деле?

Архивариусы, осматривавшие и скопировавшие текст майской грамо­ты, засвидетельствовали, что на доку­менте не было печатей, а стояли лишь подписи духовных лиц. Светские чи­ны не подписали утвержденную гра­моту. Патриаршая канцелярия не смогла составить даже списки мир­ских членов собора, которых следова­ло привлечь для «рукоприкладства». Причины отсутствия на утвержден­ной грамоте боярских подписей мож­но объяснить. Текст документа был написан и принесен к патриарху «по мале времени» после переезда Бориса в Кремль, иначе говоря, вскоре после 30 апреля. Между тем почти все чле­ны думы покинули Москву 7 мая в

связи с военной опасностью — похо­дом против татар.

Анализ текста утвержденной гра­моты обнаруживает один поразитель­ный факт. Составители документа намеревались собрать подписи у бо­яр, окольничих, дворян и дьяков думных, т. е. только у членов Бояр­ской думы. Следовательно, в мае власти не считали необходимым вновь созывать низшие и наиболее многочисленные курии Земского со­бора, включавшие недумных дьяков, детей боярских, приказных людей и гостей, для заверки документа. Стало быть, утвержденную грамоту предполагалось скрепить не как со­борный приговор, а как постановле­ние Боярской думы и духовенства.

Отдав приказ о сборе под Моск­вой всего дворянского ополчения, Борис в начале мая выехал к полкам на Оку. Русской армии не пришлось отражать неприятельское нашествие, тем не менее она пробыла на Оке два месяца. Это время Годунов исполь­зовал, чтобы завоевать на свою сто­рону симпатии всей массы уездных дворян, детей боярских и ратных лю­дей. Дворян щедро потчевали за «цар­ским столом», а затем им раздали денежное жалованье. Серпуховский поход стал важным этапом в избира­тельной кампании Бориса Годунова. Шум военных приготовлений помог заглушить голос оппозиции. Раз под­чинившись правителю, бояре в сво­их неизбежных местнических счетах должны были прибегать к его суду, а это было равнозначно признанию за ним царского ранга. Борис посту­пил очень умно, постаравшись удов­летворить самолюбие своих главных противников. Все они получили са­мые высокие посты в армии.

141