4.3. На пересечении дискурсивного и интуитивного. «Психо-логика» частных и сводных методов

В силу пересечения, перемежения, взаимодействия в исследовательской работе дискурсивного и интуитивного все составляющие системы эвристики приобретает характер своеобразной «психо-логики». Считается, что даже при построении строгого силлогизма в ходе поиска нового решения требует­ся догадка при «выборе» и сопоставлении посылок и особенно при форму­лировании вывода. И наоборот - полученные интуитивным путем характе­ристики нуждаются в логическом обосновании. И это в заимопроникновение надо иметь в виду при осознании характера применяемых в исследовании методов.

эмпирические данные (факты)

Иногда этот союз называют категориальным синтезом (или интеллекту­альной интуицией, поскольку здесь важна роль догадки), который можно представить так:

4.3.1. Частные методы

Пятое. «Механизм» дискурсивных и интуитивных средств осмысления фактов «работает» у подготовленного исследователя в полном объеме, при­чем едва ли не автоматически в процессе применения частных методов, яв­ляющихся составляющими процедуры изучения.

II

Анализ — абстрагирование — синтез. Анализ (от греч. analysis — расчле­нение, разложение), привычно используется в значении «исследование, изуче­ние». Но в точном научном значении анализ — это выделение, вычленение от­дельных сторон, свойств, черт, признаков исследуемого явления с целью их углубленного изучения «по отдельности» и установления их отношения к сущно­сти предмета. В ходе анализа происходит выявление существенных для явления характеристик — места в структуре целого, роли в функционировании и разви­тии изучаемого, связей, отношений в целях детального рассмотрения выделен­ного. Разумеется, ход и результаты анализа существенно зависят от принятой на­учной парадигмы и прежде всего от социально-философской концепции.

Результат анализа — формирование абстракций (от лат. abstractio от­влечение) — таких характеристик явления, которые дифференцируются по признакам «общее» — «особенное» — «единичное». Абстрагирование в точных науках считается отвлечением от частного, случайного, временного. Но для журналистики — и не только исторического и социологического зна­ния о ней, но и для теоретического — серьезное значение имеют и «особен­ное», и «единичное», поскольку эти характеристики позволяют «увидеть» яв­ление в целом. Однако действительно реальной трудностью в ходе анализа и образования абстрактных характеристик являются ошибки в понимании того, что именно является «общим», а что «особенным» и «единичным».

Поэтому абстрагирование может быть разнонаправленным. Можно — во имя постижения общего — абстрагироваться (так чаще всего поступают тео­ретики) от всего частного. Но можно абстрагироваться и от общего, если сто­ит задача осмысления особенностей явления журналистики, если общее из­вестно. Так часто поступают историки. Бывают и случаи абстрагирования от общего и особенного, чтобы выдвинуть на первый план единичные черты яв­ления. Исследователи прибегают и к первому, и ко второму, и к третьему подходу абстрагирования — все будет зависеть от того, какая задача будет решаться в конкретном случае.

Но исследователь не может забывать о том, что при любых обстоятельст­вах общее, закономерное должно быть или на первом плане, или же прохо­дить «фоном» — иначе наука в лучшем случае оказывается эмпирической фактографией, а в худшем — собранием курьезов.

Абстрагирование далеко не всегда дает безусловные (категорические) результаты: исследователь не может не иметь в виду и их возможную отно­сительность, гипотетичность. «Вечные истины» обнаруживаются редко.

Обобщение — это переход в результате исследования конкретного пред­мета к пониманию изучаемого («отдельного») как единства общего — осо­бенного — единичного. Если эта операция проделана, то — в зависимости от ее точности — уже можно оперировать «общим» (не забывая, что оно спе­цифически и прочно связано с особенным и единичным). Притом при необ­ходимости от менее общего идти к более общему.

Как, например, выявить, что является «общим» для характеристики «жур­налистских текстов» и определяющим, стало быть, сущность публицистики? Одни предлагают видеть общее в «публикации» — опубликованности в СМИ (между прочим, до сих пор все публикации в СМИ считаются принадлежащи­ми к одному роду творчества и называются «газетными/радио/телевизион­ными жанрами»). Другие настаивали на том, что основа публицистики — по-пемика. Третьи зачисляли публицистику в разряд произведений на общественно-политические темы. Все эти абстракции уязвимы: ни одна из них не дает глубинного представления о сущности публицистики, причем первая характеристика слишком «широка» и к тому же не выделяет специфи­ческого начала, другая имеет лишь частичное применение, третья не учиты­вает устных и др. форм, причем опять-таки слишком широка. Хотя в каждой есть своя правда — но частная, имеющая отношение к особенному и единич­ному в публицистике. Значит, надо было, изучая «журналистские произведе­ния», «отсекать» такие тексты, которые публикуются в журналистике, но яв­ляются по своей природе художественными или научными (в их «приспособленных» для журналистики разновидностях) искать более точ­ную общую характеристику, выявляющую сущность публицистики как типа творчества. Так возникла идея: «публицистика — контрагент общественного мнения». Отсюда понятно: в творчестве журналистов-публицистов на более высоком уровне «повторяются» свойства общественного мнения. Тогда и только тогда возникла критически важная для обобщения возможность с этих позиций объяснить специфику «журналистского творчества», выявить критерии его качества и эффективности. На этой базе появляются основания включить в новую концепцию все верное, достигнутое ранее, соотнести свойства этого типа творчества с другими (наука и искусство), получить базу для адекватного анализа творчества публицистов прошлого и настоящего, даже возможность «заглянуть» в будущее...

Абстрагирование предполагает внимательное и бережное «вычерпыва­ние» сущностных сторон предмета по частям и «без потерь», особенно в сложно организованных объектах. К сожалению, часто стремление посред­ством анализа выделить главную абстракцию, своего рода «клеточку», «яд­ро» изучаемого предмета, игнорируя сложность предмета исследования при­водит к грубой абстрактности, подрывающей доверие к самой идее абстрагирования как поиска существенного (и тогда презрительно говорят об оторванности ученого от жизни). Например, стремление найти одно-единственную характеристику функций СМИ (а их, представляется, множест­во, притом существенных) привело к идее, что функциональная специфика журналистики — перевод содержания специализированного сознания в со- || знание массовое. Тут тоже есть доля истины: журналист должен быть обра- ^, зованным человеком, и только тогда он сможет, избегая поверхностности ^U1 и ошибок, эффективно работать в СМИ. Но это узкая, односторонняя и, более II

того, неспецифическая характеристика функций СМИ, и ее можно интерпре­тировать как требование популяризаторства.

Все неточности и заблуждения при абстрагировании зависят от того, что исследователь плохо вглядывается в онтологические, глубинно-природные свойства предмета и останавливает свой взгляд на частном и поверхностном. К ошибкам приводит и априорное выдвижение принимаемых как реальные основания постулатов, содержание и совокупность которых субъективны и которые потому недоступны проверке. Тогда и возникает замечание: «abstrus!».

Объективно проведенный анализ приводит к абстракциям разного рода. «Изолирующая абстракция» — такое вычленяющее обобщение, которое, с одной стороны, характеризует существенное в этом объекте, а с другой, выхо­дя за рамки конкретного объекта изучения, помогает понять существенные сто­роны и множества других. Как определить понятие «газета»? Только через изу­чение множества газетного типа изданий «во времени и пространстве», отвлекаясь, естественно, от существенных свойств каждого издания. Так возни­кает сначала «обобщающая» абстракция, а затем и «идеализирующая», с помо­щью которой явления журналистики («газета», «аудитория», «массовая инфор­мация» и т.д.) характеризуется в «чистом виде». Близка к ним и «абстракция отождествления» — обнаружение общих признаков у разных явлений. Чрез­вычайно важно формирование через сравнение выделенных абстракций свя­зывающей их предельной абстракции как ядра изучаемого явления. Если при­знать, что термин «свобода печати» универсален, то, изучив позиции и системы взглядов разных авторов, писавших о ней на протяжении веков, важно отобрать такие характеристики, которые, будучи «сложенными», дадут возможность го­ворить о путях решения проблемы. А затем, проанализировав и сопоставив их существенные черты, соединить на основе предельной абстракции (свобода со­держит в себе необходимость как снятую) в целостное структурно развернутое представление. Таков путь к абстрактно-всеобщим характеристикам («газеты», «публицистики», «аудитории», «толерантности» и т.д.). А прогностически на­правленный процесс абстрагирования приводит к формированию абстракции потенциальной осуществимости. Так в наше время разрабатывается идея об­щественной (государственно-общественной, общественно-правовой — назва­ние ищется многими) журналистики, представляющейся существенно важным типом СМИ рядом с государственными и частными.

Выделенные в результате анализа абстракции, если они верны, — это су­щественные свойства, отношения, связи в изучаемом явлении. Но, будучи «отдельными», они характеризуют «части» изучаемого, даже если это абст­рактно-всеобщие характеристики. При этом может статься, что выделена «односторонне правильная» абстракция, дающая верное, но однобокое по­нимание, знание лишь о части сущностной природы предмета. Задача же ис­следователя понять сущность целого.

Многие годы предпринимаются попытки выявить специфику и состав •м,к LOBoro сознания», что чрезвычайно важно для самых разных видов дея­тельности, в том числе и в СМИ. Но при наличии множества верных частных И^шктеристик дело упирается, представляется, в то, что не удается найти •идро» проблемы. А не заключается ли основание для абстрактно-всеобщей характеристики «массового сознания» в том, какие «составляющие» необхо­димы, чтобы носители массового сознания могли адекватно ориентироваться но всем окружающем личность, группу, общество мире явлений действитель­ности настоящего, прошлого и даже гипотетического будущего? И тогда мас-(овое сознание станет возможным представить как ориентирующую систему, отдельные части которой задают подходы к различным сторонам действи-гельности, а в совокупности позволяют полнокровно ориентироваться в ок­ружающем.

Так перед исследователем возникает проблема конкретизации, «построе­ния» конкретного как совокупности множества выделенных абстракций. Не лучшим вариантом (но допустимым и в чем-то плодотворным при изуче­нии новых и сложных явлений) является «агрегативное», «суммативное», «аддитивное» сведение абстракций. Можно представить такое сведение как «характеристику через запятые» (= существенно для явления черты х, у, z... п). Результат — механическое целое, ведущее порой к эклектике. Но действительным пониманием сущности оказывается не аддитивное, а си­стемное видение объекта, когда отдельные абстракции выступают как эле­менты, находящиеся в связи, взаимодействии (координации, субординации). Поняв это, исследователь «видит» целое не как «кубики в коробке», а как «дом», то есть как органическое целое. При этом обнаруживаются эмерд-жентные свойства предмета, «дополнительность» которых возникает именно а результате связей и взаимодействия элементов в рамках системы. До сих пор, кажется, не удается создать системную характеристику «журналистика»; пока представления о ней носят аддитивный характер («социальный инсти­тут» + «совокупность профессий» + «область творческой деятельности» + «собрание специально подобранных текстов» + «разнообразие каналов пе­редачи массовой информации» и т.д.). В случае же органического синтеза абстрактных обобщений получается достаточно строгая характеристика, например, требований «информационного порядка» в демократическом об­ществе: «информированность» достигается при ясном понимании и

реализации взаимосвязанных процессуальных актов «плюрализм» >•

«толерантность» >- «диалог» **■ «монополюрализм».

Таким образом, в ходе анализа и абстрагирования реально конкретного неизбежно — латентно или явно — проходит также и процесс синтеза (греч. synthesis — соединение, сочетание, составление) — органического соединение частей в единое целое при формировании нового, системного качества знания о предмете. При этом стоит иметь в виду, результаты

со Г--

синтеза, особенно при изучении сложных явлений в переходных ситуациях могут носить вероятностный характер. Таков, например, синергетический синтез диссипативных структур. И поскольку в истории журналистики ничто никогда не закончено, борются разнонаправленные тенденции, а малые флуктуации и слабые резонансные воздействия способны дать простор для масштабной реализации одной из тенденций (не обязательно ведущей к про­грессивному развитию журналистики) и ограничению иных реальных тен­денций, научная характеристика состояния журналистики получается «мно­гомерной».

Существует теоретическая позиция, согласно которой в деятельности спо­собного исследователя анализ и синтез неразрывны: анализ идет через син­тез, то есть при выделении частей и абстрагировании «в уме» постоянно дер­жится целое (реальное и гипотетически будущее), чтобы понять место и роль «части» в «целом». В результате анализа и абстрагирования при стремлении понять целое идет формирование на этой базе конкретно-всеобщего, когда и «частные проявления» журналистики (информационная политика отдель­ного канала), и «крупные обобщения» (либеральная журналистика второй половины XIX века) поняты в их глубинной сущности.

Но при этом, если рассматривать не только «общие», но также «особен­ные» и «единичные» свойства явления важно идти дальше — к конкрет­но — всеобщему при понимании соотношения в явлении черт общего — осо­бенного — единичного. Так реализуется принцип конкретности истины. Ведь «общее» существует только в «отдельном». Можно, конечно, писать о публицистике вообще, но это будет «тощая» абстракция. Более конкретна характеристика публицистики определенной эпохи или творческого объеди­нения, а абсолютно конкретной будет разработка «на фоне» общих пред­ставлений специфики публицистики одного автора или даже одного его произведения (например, «Путешествия из Петербурга в Москву»). И в по­следнем случае это будет не эссеистский пересказ, а именно анализ, ибо представление о произведении будет основано на понимании абстрактно — всеобщего с учетом и демонстрацией особенного и единичного.

Сравнение — аналогия — ассоциация. В ходе исследования постоянно возникает необходимость сопоставления, сравнения однородных и разно­родных явлений внутри предметного поля по самым разным причинам и ос­нованиям. Сравнение «толстых» журналов или альманахов одной эпохи или разных стран. Сравнение творческого уровня публицистов одного лагеря или социальных позиций журналистов разных лагерей. Сравнение выявленности демократизма/антидемократизма в изданиях и программах разных направ­лений. И т.д., и т.д.

Суть сравнение — сопоставление свойств, черт, признаков двух или мно­гих явлений, чтобы выяснить, есть ли у них общее, насколько существенно и выявлено это общее (в связи с наличием и ролью особенных и единичных,

случайных и временных проявлений и т.д.), у одних, затемнено у других, противоречиво проявляется у третьих и проч. Процедурно это выявляется как градация, выяснение «переходов» между изучаемыми явлениями. Тут значимую роль играют методы индукции.

Если разрабатывается концепция «качественного издания», то сравнение по множеству параметров разных газет («Тайме» и «Гардиен», «Нью-Йорк тайме» и «Вашингтон пост», «Монд» и «Фигаро», «Известий» и «Ведомос­тей») необходимо и неизбежно вычленение общих свойств качественных из­даний, но также и внимание к особенностям проявления «качественности» у каждого. Сравнение может носить также дифференцирующий характер, что позволяет определять различия, их меру и значение — у газет и журналистов, в характере кадрового, финансового, информационного, рекламного и др. обеспечения деятельности разных СМИ и т.д. В частности, изучение истории и современного состояния таких жанров публицистики как памфлет и фель­етон может дать чрезвычайно интересные результаты и в типологическом плане (единство/различие), и в творческом (используемые средства и уро­вень мастерства авторов разных времен, направлений, изданий и т.д.), и в генетическом (как формировались жанры), и в историческом (как они развивались), и в структурном (внутренняя организация в разные времена и у разных авторов) и проч., и проч. Так выявляются разделительные грани (иногда кардинальные).

Сравнение — это тоже своеобразный анализ явлений журналистики. Сравнение может предшествовать описанным выше аналитическим процеду­рам, а может и быть продолжением и развитием их уже применительно к бо­лее широкой предметной области.

Очень важно, чтобы сравнение имело строгие критерии и механизмы ре­ализации. Поэтому имеет глубокий смысл использовать аппарат построения аналогии (греч. analogos — соответствующий, соразмерный).

Аналогия — метод, основанный на «строго технологичном» сравнении явлений, имеющем жесткую логику: если сопоставляемые явления имеют множество сходных черт при наличии у одного неизвестных, то, вероятно, что они есть и у другого

А = Ра Рп,Рп + 1

Б = Ра Рп

Вероятно, Б обладает свойством Рп + 1

Таково простейшее представление об аналогии. Всякий вывод по аналогии вероятностен (при его формировании действует индуктивная логика, приме­нение которой таит опасность неполноты знания о совокупности сравнивае­мых черт). Поэтому требуется осторожность: важно выстраивать, а затем срав- || нивать именно характерные (существенные) свойства и отношения, что ^ предполагает высокое качество предварительно проводимого абстрагирова- ^ю ния. Аналогия по несущественным — внешним, случайным_/ нехарактерным — II

свойств. Однако общее в них — такое «ядро», которое в каком 1ри

анализе составляет лишь «фон» системного изучении их иш| ой

политики, содержания и формы. И это касается не только историч. ис-

юрические параллели) и социологического подхода, но и (хотя в меньшей, но не в малой степени) теоретического изучения явлений журналистики и единстве сущности и конкретной ее реализации в рассматриваемой пред­метной сфере.

Единства общего — особенного — единичного в конкретном предмете игнорировать опасно, и оно требует учета при анализе по аналогии. Поэтому «формула» получается такой:

Такое использование сравнительно-аналогического анализа, конечно, сложнее (да и не все в схеме можно указать; требуется изобретательность исследователя), но зато дает более точные сведения для выводов об общно­сти, особенностях и единичных свойствах предмета.

А это уже путь к синтезу — «объединению» частных характеристик об­щего, особенного и единичного изучаемого предмета во внутренне коорди­нированную систему (совокупность связанных между собой элементов). При этом обнаружение в ходе синтеза эмерджентных (возникающих в ре­зультате взаимодействия элементов) свойств свидетельствует о верности проведенного анализа-синтеза. Например, кажется существенно важным те­оретическое представление о массовом сознании как координированном единстве мировоззрения, миросозерцания, исторического сознания и обще­ственного мнения (хотя обсуждаются и иные представления о составе и структуре массового сознания — наработки в этой сфере еще очень «плю­ралистичны»). Ведь, во-первых, такое представление об элементах (компо­нентах) массового сознания позволяет журналистам строить свою деятель­ность таким образом, чтобы формировать у его носителя полную ориентированность в действительности. И иметь при этом в виду, во-вторых, что, стремясь указать на связи компонентов, в массовом сознании возникают взаимодействия, дающие новые свойства (в частности — своеобразие обще­ственного мнения становится понятным в своей зависимости не только от «внешних влияний», но и от «внутренних воздействий» на формирование общественного мнения других компонентов массового сознания).

Точно так же анализ произведений Белинского с целью выявления его представлений о сущности журналистики дает «набор» множества высказы­ваний — как общих суждений, так и конкретных характеристик. «Вторичный» анализ последних дает также обобщающие суждения. Затем систематизация

о

00

признакам не пни.» ши! сама по себе, но и таит опасность дальнейше­ го дни). i по ложному пути. И надо постоянно учитывать, что полной шилпшии практически не бывает. Поэтому требуется оговорка о непол­ ном- .т. ж и тример, есть немало СХОДНЫХ при жаков у «толстых» журна-

лон XIX и XX веков (скажем, «Отечественных записок», «Русского богатства», «Красной нови», «Знамени» и др.). Но есть немало различий. И сходства, и различия требуют тщательного анализа и сравнения, тогда аналогия (будучи неполной) даст важные результаты.

Выделяется несколько типов выводов по аналогии:

Субстанциальная аналогия — общность проявлений свидетельствует об

общности существенных свойств;

Каузальная аналогия — сходство действий свидетельствует о сходстве причин;

Аналогия следствий — близость причин дает возможность считать близ­кими следствия;

Функциональная — общность функций позволяет говорить о близости структур;

Структурная — сходство структур есть некое свидетельство сходства функций;

Аналогия соответствия — общность причин позволяет судить об общно­сти следствий.

С аналогией «пересекается» экстраполяция как способ переноса знаний с одного объекта на другой. Экстраполяция может быть предметной, но-мологической, структурной, модельной.

Достоверность выводов по аналогии (поскольку они носят только веро­ятностный характер) требует проверки (теоретической и эксперименталь­ной; для историков применим и мысленный эксперимент). Например, с боль­шой осторожностью можно строить аналогию между осуществлявшейся в России второй половины XIX в. цензурным комитетом последующей (кара­тельной) цензурой и контрольной деятельностью «Федеральной службы по надзору за соблюдением законодательства в сфере массовых коммуникаций и охране культурного наследия» современного Министерства культуры. Ведь по Закону о СМИ она имеет право выносить предупреждения и т.д., вплоть до обращения в суд за вердиктом о приостановлении и даже закрытии СМИ.

Эти общенаучные представления об аналогии при применении в практи­ке исследований журналистики требуют детализации и уточнений.

Прежде всего, надо ясно представлять, что общие свойства изучаемых яв­лений журналистики не только разных времен и стран, но и относящихся к одной стране и одному времени «обрастают» мощной «броней» особенно­го и единичного. Изучение «толстых журналов» в России XIX века или «ху­дожественной периодики» начала XX века или «женская периодика» нашего времени требует, разумеется, обнаружения и четкой характеристики общих

00

к-*

II

ем ⁰⁰

идей Белинского дает возможность синтезирующего сведения отдельных идей в некую «журнальную теорию», которая позволяет понять общую пози­цию Белинского. Но поскольку он не писал законченных «трудов» по теории журналистики, эта «журнальная теория» содержит, разумеется, некие лакуны и несогласованности. Заметив их, исследователь, хорошо знающий творчес­кий «почерк» Белинского, может заполнить (предположительно) лакуны и об­судить причины несогласованностей. Так «журнальная теория» Белинского окажется этапом в развитии журналистской исторической и теоретической мысли. А впоследствии, в силу новых задач, изменений в научной парадигме, обнаружения новых фактов потребуется продолжить эту аналитико-синтези-рующую работу над журналистскими представлениями Белинского, а также, конечно, и других журналистов, писавших по этому поводу ранее и позднее. Это объединение, в идеальном случае синтезирование часто базируется на психологическом механизме ассоциаций (лат. associatio -сведение) — выявлении связей между различными фактами — событиями, поступками, чертами личностей журналистов, свойствами произведений, позициями в ин­формационной политике различных СМИ и т.д. и т.п. Притом эти ассоциации имеют содержательно неодинаковый характер — в ходе исследования обна­руживаются ассоциации по сходству, ассоциации по смежности, ассоциации по контрасту (различию).