Глава III «Карелия»

В следующем году я окончил обучение. Получив документ об окончании учёбы, ректор дал знак, чтобы я прошёл за ним. Кабинет его невольно навевал тоску и не ясно, что это делало сильнее: спрятанная за разным барахлом, но видная невооружённому глазу пустая бутылка мёртвой воды, столь редкая в эпоху успокаивающих таблеток, или же коллекция ракушек в шкафу с обозначением у каждой «область такая-то». Ужасно старый и седой пятидесятилетний ссохшийся старик указал мне рукой на стул и усталым, но деловым голосом начал говорить. Было видно, что он уже немного принял на грудь:

- Молодец, мои поздравления с окончанием обучения! Будешь скучать без нас, да? Ещё бы не скучал. Полицнадзор же всё видит. Ха-ха. Что ж, теперь о деле. Ты выбрал правильный путь, что стал специалистом по внедрению – это тебе не мямлить про то, о чём ты даже понятия не имеешь. Подумать только, историком хотел он стать – чуть свой социальный класс не загубил. Ну да ладно. Ты приравнен с этого дня к соцклассу 5, а затем имеешь право продвижения и передачи своего класса по наследству, но рангом ниже, как тебе известно. Известно ведь? Ну, раз да, то дело в том, что нужно отправить тебя на практику, но о 99-ой пока и речи быть не может – там мой зам пару дней назад переметнулся к аборигенам, гадюка… - Тот, что кандидат исторических наук? Может он потерялся просто, хороший же человек был, - глупо предположил я, но почему-то надеясь на эту совершенно неправдоподобную версию.

После этих слов и без того красный ректор побагровел и змеиным шёпотом промолвил: - Нет такой науки больше, понял?! А за хвалу предателям я и сейчас бы мог тебе устроить исключение из университета, как тому языкологу, без какого-то исключения. Понял? Шутка-ли, на выпускном нести вздор такой… Исключение, без исключения, - подумал я про себя, - что же у тебя по словесности было, седой дурак? А вслух добавил: - Не повторится, извиняюсь. - Ещё бы повторилось, - заметил успокоенный повиновением ректор. Он взял пластиковый стакан с водой, выпил его наполовину и бросил в урну рядом. - Ты поедешь в пятьдесят вторую, - продолжил резко ректор, - знаешь, как звалась раньше область, кстати говоря? У вас же была пара занятий географии, если не ошибаюсь. - Кар, - начал запинаться я, - что-то на «Кар»… Карпаты, может быть? - Карелия, мой юный друг. Но забудь это глупое слово – забудь все глупости, кроме идеалов равенства. Через неделю получишь командировку туда, гражданин-учёный, понял? Ну, раз понял, то иди отсюда.

Я вышел. Через дверь было слышно, как ректор подбирается к своему тайнику и достаёт оттуда склянку.

Глава IV «Петрозаводская губа»

Дорога в пятьдесят вторую была короткой, так как она была соседней и туда даже думали провести метрополитен, но, как вы знаете, им давно перестали пользоваться из-за поражения в конкуренции с новыми трассами. Прежние тоннели метро пользовались славой притонов разного рода и забредали туда немногие.

Включил радио – сразу выключил: в эфире были только речи высокопоставленных лиц и разного рода мелодии. Мы слушали во время учёбы на историческом факультете старые песни, они мне даже нравились, но в обычной жизни их оттеснили бессмысленные мелодии, создаваемые машинами, либо при помощи автотюна. В них был ритм, но не было чувства.

Вообще иногда казалось всё вокруг, везде было ненастоящим. Исторический вид и моего города-метрополии, разумеется, был навсегда утерян, но зато вокруг него сложилась целая плеяда дорог. Признаться, я и большинство горожан никогда не видели даже фотографии прежнего вида города-метрополии тринадцатой.

Магистраль шла прямо к городу-метрополии пятьдесят второй. Дорогу окружали могучие изумрудные, цвета варварских бутылок сосны – здешние всегда гордились ими, как своим экзотическим символом – немногие области вообще могли похвастаться деревьями, ибо толку от них не было никакого. Кислород, после бума промышленности и новых технологий, давался искусственный, и роль зелёных насаждений была сведена к минимуму на 50% суши планеты. Оставались только лесные массивы для туристов в диких областях, где деревья для пущего баланса экосистемы оставили. Такой область были так называемая «Карелия». Бумагой же мы не пользовались уже много лет и напоминали о ней только книги, оставшиеся ещё в библиотеках, но доступ к ним, как я уже говорил, был ограничен. Я заехал в местное отделение внедрения, отметился о прибытии и меня направили в какую-то дыру, куда магистраль не шла. Раньше такое место звали селом. Сейчас тоже зовут, но политически грамотнее звучит иное прозвище: населённый пункт низшего типа. Но как дыру не называй, дырой она и останется. Отправляться следовало завтра, поэтому я решил отдохнуть и полюбоваться новым местом (теперь нечасто удаётся выбраться из предписанной области). Отделение располагалось в типичном безликом здании – олицетворении грядущей эпохи, близ бывшей набережной. Я вышел на мощёную старым способом бывшую Петрозаводскую губу. Рядом была табличка со следующим текстом:

« Здесь была в древности Петрозаводская губа – набережная Онежского озера, вместо которого в N-нном году было решено построить жилища для сотрудников новейших промышленных предприятий, а само озеро, как пережиток прошлого, осушить во благо человечества»

Сразу за этой табличкой действительно виднелся огромный квартал для рабочих и представителей невысокого соцкласса. Надо сказать, многие города-метрополии разрастались подобным образом, а иные из них занимали практически всю территорию области, как, например, первая и четвёртая области. Я минуту-две поглядел с тоской на всё это пространство, разросшееся за счёт домиков с дымящимися трубами и почерневшими от дыма домишками высотой в 5-9 этажей, сочетающихся с удивительно могущественными и некрасивыми даже на таком фоне небоскрёбами, стоящими в полукилометре от первых. Нечего говорить – символ грядущего чего-то.

Потом бродил по улочкам, а вокруг меня быстрым шагом спешили куда-то представители 4 и 5 класса, серые, гадкие и взъерошенные словно крысы. Крысы…

Говоря, о крысах, вспоминаю историю того, как я остался сиротой: случился он, когда мне было лет пять. Родителей своих я внешне почти не помню, но запомнилось, что им тогда удалось взять отпуск (слово, практически, мифическое и сейчас) в любую область, не входящую в число «цивилизованной двадцатки». Естественно, для представителей четвертого и пятого классов на тот момент, это была непростая задача. Выбрали они двадцать первую, надеясь, что по условиям жизни она будет близка к двадцатке, но ошиблись – им в сложной и запутанной форме объяснили, что номера областям давались, за исключением «двадцатки», по первенству вступления в единое государство. Двадцать первая, как им объяснили, родина прародителя единого государства, поэтому она и поддержала воссоединение Земли первой. В школе это, почему то, не объясняли, а названия всех областей выучивать инженеру и инженерше, казалось бы, не нужно. Родители решили поверить на слово.

Нас отправили в двадцать первую и первое, что мы увидели из транспортного вертолёта – маленький древний восточный городок в песке, через улицы и могущественные здания которого, раньше называвшиеся мечетями, перебегали орды крыс, а за ними (иногда же и от них) безуспешно бежали солдаты с огнемётами или с примитивными дубинами. Бедолаги с нашивками на груди в виде символик своих полков, а также с кончившимся баллоном под мышкой редко спасались – крысы развились в уме безобразно. Они стали такими, как и тараканы, после, как мне говорили в пору обучения на историка, какой-то легендарной и полумифической «Грибной войны». Эти твари умудрялись угадать незащищённость противника и немедля всей тьмой бросались на него. Крысы были ещё небольшого для той местности размера – сантиметров всего 30 в длину. В области 201, если верить интерактивным газетам, встречались и больше, но даже мелкие съедали тело иногда даже с костями.

Всё это было видно из окон вертолёта и произвело на меня ужасное впечатление. Вскоре после нашего прибытия город было решено ликвидировать при помощи взрывчатки. Эвакуировать успели далеко не всех, а среди не успевших были мои родители. Меня успели взять выжившие солдаты-ликвидаторы крыс. Как оказалось позднее, судьба моих родителей , а вместе с ними и не успевших эвакуироваться, уже была решена властями: один из принятых к сведению доносов оклеветал их – человек, дававший отпуск, просто обманул их: он рассказал правду о двадцать первой, но намеренно дал им отпуск в 156, воспользовавшись незнанием географии родителей…

Я шёл дальше, пока не дошёл до более-менее хорошей гостиницы, где и находился до утра. Она не была чем-либо примечательно и всё что я помню – это то, что я быстро заснул. Проснувшись, я, после небольшой очереди в 4 человека, принял душ, собрал чемоданы и поехал в пункт назначения. Какая же дыра эта пятьдесят вторая…