312 Наталья Ивановна желанная, ну хоть бы раз рассерди-

лась! А ведь есть на что — у всякого нынче подозрение,

а туг хлеб ведь! — так под руку и смотрят, не обделила б!

А она, если попросишь, и горбушку отрежет — а ведь

горбушка против мякиша куда сытнее и не так спора —

только неловко просить-то, всякому хочется. Наталья Ива-

новна Скворцову прибавочек дала — или смотрел он

очень жалостно? или уж очень задумался? или за шляпу,

за всю его рвань и тряпье — —? Впрочем, нет, этим

никого не удивишь: все тут одинаковые — голь.

И с прибавочком у всех на виду — хлеб, как и всякая

выдача, не заворачивался — счастливый! —

у входа в лавку, чуть поодаль хвоста, стояла

изнищалая больная женщина и еще какой-то ста-

рик, тихонько просили —

конечно, счастливый, а невесело в сгущающихся сумер-

ках пробирался Скворцов к себе на 6-ой этаж — мимо

кучи.

И чернота сумерок была грозна, как куча.

— — —

«Откупиться?» — как электричество, которое давали

на два часа, такое всегда желанное, блеснуло: «откупиться».

«Можно хлебом откупиться: за хлеб все можно!».

Скворцов, как советский служащий, был во 2-ой

категории и получал четверку хлеба на день. Но

хлеб выдавали не всякий день, а назад — за

несколько дней по двум и даже по трем купо-

нам — и, конечно, отдать свою долю он никак

не мог. Можно по знакомству купить у красно-

армейцев или у матросов — им перепадало боль-

ше! — или у уполномоченных — такие были, у

которых имелись «свободные» карточки! — и

опять беда: купить — надо деньги, а денег-то —

только жалованье, а вся половина скворцовского

жалованья не покроет и фунта хлеба. Продавать

же — нет ничего. А если б и было что — теперь

всякая рухлядь в счет! — надо сноровку, да и

не ровен час облава и угодишь в Комендатуру.

Можно еще — и это самое верное: на обмен.

Например, зеркало или занавеску! Из деревень

313 Приезжают с хлебом — — или у такого, который

в деревню ездит за хлебом, у мешочника. Да,

мешочного добра-то — давно все сбыто.

«Нет, откупиться нечем».

— — —

Электричество еще не зажигали. Скворцов зажег лам-

падку — в лампадке горело не масло, а керосин.

(За год Скворцов наловчился с керосином и глаз на-

метал, сколько нужно его в лампадку, а то вспыхнет!).

Карточки на керосин и мыло выдавали всякий

раз, но ни мыла, ни керосина по карточкам никто

не получал: не было. И это счастье Скворцова,

что ему выдают — «для вечерних работ».

«А ведь керосином тоже можно откупиться!»

Но такое и в голову не приходило: лишиться света и

даже такого — меньше не бывает! — нет, лучше уж как-нибудь...

*

Да, я понимаю:

«Лучше уж как-нибудь...!»

Я тоже из «счастливых» — за все эти годы я поддер-

живал огонек в лампадке: чуть-чуть керосину — а пере-

льешь, вспыхнет! И до глубокой ночи, когда во всем доме

сон и холодная темь, только у меня да у Скворцова ого-

нек — холодный (керосин горит холодно!) и чистый (чище

масла!) —

Скворцов зоолог — над «жизнью насекомых»,

я — мне еще снились сны! — я над моей абра-

кадаброй.

*

С начала революции у Скворцова как-то само собой

ясно выговаривалось:

что бы то ни было, а никогда не покинуть Пе-

тербурга!