259 Год всю ночь песни пел! — «неунывающая борода»! я

всем и каждому толковал, что 10-го марта — не забудь-

те! — Тарас Петрович именинник: надо поздравить.

— Собирается пирогом угостить!

— Да мы незнакомы, — с сожалением говорил какой-

нибудь, ни разу в глаза не видевший Тараса Петровича.

— Это ничего не значит.

— Все-таки неудобно.

Но этим не кончалось, я видел, как человек поддался,

и мой именинный зов засел ему в голову, и, пользуясь

растряской, я начинал уверять, что он хоть и незнаком с

Ключовым, но Ключов-то его хорошо знает.

— И будет очень рад.

А с некоторыми я прямо начинал:

— О вас Тарас Петрович справлялся.

— Какой Тарас Петрович?

— Какой? Ключов!

И сразу переходил к именинам:

— Собирается пирогом угостить.

С января до марта время порядочно — и если за это

время сам именинник старался, я, как видите, тоже дей-

ствовал.

И когда дней за десять до именин стали ко мне заходить

будто по делу, а между прочим (но это и было главное!)

справиться — «запамятовал!» — когда точно именины-то

Тараса Петровича? — и знаете ли, были и такие, которые

ей-Богу же ни разу его в глаза не видали, а только через

меня, я почувствовал что-то зловещее.

А когда накануне именин я встретил сестер Тараса

Петровича и они мне напомнили о завтрашних именинах

и как они собираются пирог печь и очень беспокоятся

— дрожжей не достать! — и старшая заметила: «Народу-то

назвал много, боюсь, пирога не хватит!» — я почувствовал

себя очень неловко.

*

И вот наступил этот день —

Тарас Петрович сегодня именинник!

Я собрался спозаранку — так мне его сестры наказы-

вали! — но когда я пришел, в его комнате уж набилось

народу порядочно. Стояли, сидели и терлись около книг.

260 Тут я сразу же заметил и кое-кого из своих — соблаз-

ненных.

Разговаривали негромко. Имена учреждений, имена за-

ведующих и из всех имен чаще самые громкие — «пи-

щевые»: Пучков, Бадаев (подписи на продовольственных

карточках), товарищ Молвин, Мухин, Ложкомоев и наш

василеостровский Лукич.

Именинник в белой вышитой рубашке, подпоясанной

ремешком, закрывая книгу своими спускающимися на глаза

волосами, показывал книжнику — это «первое издание»,

которого он добился-таки.

Разговаривая друг с другом, нетерпеливо переминались,

а некоторые, прислушиваясь, застыли с поджатыми губами,

и у всех играло на лице умиленное предвкушение. И

этого никак нельзя было скрыть. И книжник над «первым

изданием» чмокал губою:

из кухни проникал особенный дух свежеиспечен-

ного пирога — сейчас самое время из духовки

вынимать!

И, действительно, пирог готов! — сестры Тараса Пет-

ровича, раскрасневшиеся от печки и не без тревоги (хо-

зяйский глаз сразу соображает!) попросили нас в соседнюю

комнату.

И сейчас же мы обсели весь стол, и все-таки стульев

на всех не хватило.

— Ничего, мы постоим! — охотно соглашались, забирая

тарелку с кусочком пирога.

И на минуту все погрузилось в безмятежный чавк.

Я подобрал рассыпавшуюся по тарелке начинку, доел

крошки и затаился: «не дадут ли еще?»

В комнату поодиночке входили новые поздравители.

А за стеной слышно было, как соседняя комната нагру-

жалась. Отъевшие вставали, уступая место. («Да, больше

не попадет!»).

Еще три-четыре человека получили по кусочку — таким

счастливым оказался инженер-металлург Шапошников, не-

знакомый Тараса Петровича! — а больше и никому: больше

нет пирога.

— Мать-честная! мать-честная! — схватывался за бо-

роду именинник.