197 «Это в Германии их приучили в чистоте дер-

жать!» — подумал я. И вижу, из залы выходит

очень высокий офицер, похож на Аусема. Да это

и есть О. X. Аусем, я его узнал. Но он не

признает меня.

«Вас надо в штыки!» — сказал Аусем.

А я понимаю: он хочет сказать, что я должен

отбывать воинскую повинность.

«Никак не могу!» — и я показал себе на грудь.

«У нас все заняты, — ответил Аусем, — одни

орут... да вы понимаете ли: «орут»?

«Как же, одни пашут...»

И мы вместе выходим в зал.

«Вы из Кеми?» — спрашивает Аусем.

«Нет, — говорю, — я из Москвы».

«А где же ваша родина?» — он точно не понимает

меня.

«Я — русский — Москва — Россия!»

«Ха-ха-ха!» — и уж не может сдержать смеха и

хохочет взахлёб.

И я вдруг понял: аи в самом деле — какая же

родина? — ведь «России» нет!

IX

В ночь на Ивана Купала (по старому стилю) началась

стрельба. Вчера убили графа Мирбаха. Я собрался в Ва-

силеостровский театр на «Царскую невесту», один акт

кое-как просидел да скорее домой. Стреляют! И когда

идешь, такое чувство, точно по ногам тебя хлещут.

— Восстание левых с-р-ов!

— — наверху в комнате стоит около стола Блок.

«Я болен!» — говорит он.

И вижу, он грустный. И тут же Александра

Андреевна, его мать, в дверях.

«Лепешки, — говорит она, — по 3 рубля: два

раза укусить». О СУДЬБЕ ОГНЕННОЙ

От слов Гераклита Ефесского

Есть суд над всем, что дышит, живет и растет,

суд огнем.

Огонь

последний судия — все судит и все разрешает.

А молния — кормчий.

Последнее испытание

через огонь.

Огнем

очищается персть.

А молния кормчий-

Пожжет огонь все, что горит!

В огненном вихре проба для золота

и гибель пищи земной.

И вместо созданного останется

одно созидаемое —

персть и семена для роста.

Все, что дышит, живет и растет,

станет дымом.

И ты своими ноздрями почуешь:

противоборствующее — соединяет,

а разнообразие преображает в гармонию,

гармония возникает из борьбы.

Молния — кормчий.

Огонь очистительный!

А справа идет его брат

— война — царь и отец всего,

властитель над богами и людьми;

творя новое право и новую жизнь,

указует судьбу рабов и свободных.

Вечная распря

— война! —

движет весь мир,

распределяет долю.

И все возникает из распри и судьбы.

Все совершается в круге судьбы.

Всякий свет побеждаем.

Свет же последнего суда неизбежен.

И куда убежишь от осиянности?

Сама судьба полагает предел совершения:

безмерно взлетевший низко падет.

И каждому — по его духовной потребе:

ослы солому предпочтут золоту.

Все совершается в круге судьбы.

Люди, звери и камни родятся, растут,

чтобы погибнуть,

и погибают,

чтобы родиться.

Всякий гад бичом Бога пасется.

И сила через судьбу становится правом.

В начале была сила,

по судьбе сила стала правом.

Право правит вселенной,

силой давя на человека.

Разорение права — пожар.

Его ты залей скорей, чем пожар!

В начале была сила,

по судьбе сила стала правом.

И что бы сталось без права?

Хаос, распадение, пыль.

Да станет народ за право,

как за родные стены! Судьба всемогущая!

Великое единство пути!

вверх и вниз,

спасения и гибели!

Кто тебя минует, кто тебя избежит?

Не слабые духом, слепленные из грязи,

свиньи в золоте,

куры, купающиеся в пыли и золе.

Судьба! всемогущая!

Кто тебя минует, кто тебя избежит? ЛЕСОВОЕ

Поднялись чуть свет. Для меня такая мука куда-нибудь

ехать. Верно, и на тот свет также будет, но я покорюсь.

Как, покоряясь судьбе, сейчас поднялся, чтобы ехать в

деревню к Соколову. Деревня для меня тоже другой свет.

Терпеливо ждали трамвая на углу 7-й линии и Среднего

проспекта около дома, где жил когда-то Ф. К. Сологуб.

(Его выселили, и теперь тут Совдеп!) Поезд вышел около

10-ти. Места попались хорошие. И ни одного солдата —

это не прошлогоднее, когда ехали в Берестовец: клюк-

топ-дробь-мат. К вечеру приехали на станцию. Передо-

хнули после вагонной встряски в опустелой чайной Рако-

суя (хорошая фамилия!) и на лошадях — в Кислово. Путь

50 верст по-прямому, а по-косому — —? Мы ехали

по-косому.

И опять поле (гляжу, как с того света!) — трава (трава

растет и в революцию и после революции!) — деревья

(помещичьи или крестьянские, им безразлично!). Я как

будто проснулся: трава — поле — деревья! Я как из

могилы — мне сказали: «иди на землю, живи опять!» —

и вот я вышел.

Деревнями проезжали, везде лес сложен.

— Будет новая стройка!

Точно в лесное гнездо попал, когда совсем уж в ночь

приехали, наконец, в дом в Кислово.

Лесавки, лесовое, лесное — —

*

Лесавки, лесовое, лесное — —

Уж очень мы дома изголодались, а тут столько хлеба!

И хочется взять и неловко. Что-то снится, но не разли-

чаю. Или воздух действует? или не вжился? или еда?