144 Деле было, — очень занятым человеком всякими тяжелыми

и трудными делами других людей и не безразлично, а с

сердцем — «с желанием» и с думой о каждом таком

деле.

Таких людей мало и редки, и бережно подходишь к

таким.

Я не знаю, должно быть, это и всегда так было, но,

начиная с войны, особенно стало резко выступать, а уж

в революцию совсем выперло: самые вопиющие поступки,

самые позорные дела стали объяснять, а тем самым и

успокаиваться, ничего не значащими словами вроде «по

тактическим соображениям», или «военное время», или

«революция», или «с массовой точки зрения».

И то самое, что без «тактического соображения», без

«военного времени», без «массовой точки зрения» просто

называлось убийством, предательством, подлостью, тут

сходило за обыкновенное и принятое и нисколько не

возмутительное, о чем можно было говорить легко и даже

с улыбкой.

И такое с войной стало входить в самую сердцевину

человеческого.

И когда я думал о Короленке после встреч в столовой,

на дорожке и у воды, как он смотрит и отзывается, мне

ясно представлялось, насколько чужд он всему этому —

и вот в чем отличие его, и потому-то дорожка к старому

зданию санатории протоптана и потому же столько счаст-

ливых людей ходит в Ессентуках.

Я думаю, не потому только, что Короленко «знамени-

тый» русский писатель, так всех тянуло хоть пройтись

по одной с ним дорожке; конечно, и такие были, но

именно вот это — это отличие: его встреча и его проводы

«человека», с которым сталкивала судьба —

человек есть человек и при всяких «соображени-

ях» и при всяких стихийных явлениях и при

каждой точке зрения остается человеком, который

может не только есть и пить, но которому больно

и мучается.

У нас случилось несчастье: умерла мать С. П. Теле-

грамму переслали из Петербурга. С. П. была в отчаянии.

145 А ехать все равно невозможно: и поздно и по такому

затору (военное время!) в неделю не доберешься, да и

С. П. лежала больная.

Наша соседка учительница Надежда Павловна из всех

самая счастливая: она нежданно-негаданно встретила, как

сама выражалась, «светлую личность» и могла разговари-

вать, а кроме Короленки в той же санатории жил Ив. П.

Чехов, и она, как и многие, смотрела на него, как на

Антона Павловича.

Надежда Павловна, хорошая барышня, рассказала Ко-

роленке. И Короленко пришел к нам.

Конечно, и по его мнению, ехать невозможно было.

Обыкновенными словами говорил он об этом и так

еще рассказал о деревне, как он когда-то косил.

И от его слов стало покойно и мирно.

В тяжелые минуты даже и без слов один взгляд человека

может многое сделать для души!

Потом, когда С. П. оправилась, она часто встречалась

с Короленкой.

Я купил красного зайца: необыкновенно — красный!

а ус черный, глаза — пуговицы черные и без хвоста.

Заяц изумительный: «он смотрел и все понимал». И я не

расставался с этим зайцем и всем его показывал, теребил

за ус и повертывал.

— Владимир Галактионович, — не удержался я, —

какой чудесный заяц, погладьте!

Короленко взял моего зайца и совсем ласково спросил

меня, смотря еще ласковее:

— Вы убеждены, что неодушевленные предметы чув-

ствуют?

Для меня в ту минуту было это так несомненно, я так

носился с этим зайцем, и на такое у меня просто не было

слова ответить.

Короленко уехал в Полтаву еще в теплые дни.

А мы, сколько нас оставалось, в первые холодные,

развозя всякий по своим местам память о необыкновенном

человеке, в душе и слове которого столько тепла и све-

та — покоя и мира.

Потом в Германии однажды летом в Breitbrunn'e на

Ammersee посчастливилось нам встретить Маргариту Мор-

генштерн и познакомиться с Michael Bauer'ом, редчайшим

человеком — большого света!

146 Что-то родственное с Короленкой, только я так бы

сказал: у Короленки не было «слова», а у Бауера такое

«слово», которое различает и именует.

У меня нет такого слова, я чего-то не знаю и только

чувствую, и потому, говоря так, я только намекаю, чтобы

как-то сохранить образ человека.

Встретить человека — это великое счастье!

И вот самые важные дела — «билеты обратно» и

«ванну достать» (по военному времени и революции это

не так просто!), и всякие события — «Государственное

совещание», Корнилов, пропадали, когда начинал кто вспо-

минать о прошлом счастливом лете — о Короленке, ко-

торый тут вот жил в старом здании, а обедал за вот этим

самым столом, и все его видели и могли с ним разгова-

ривать, а вон и карточка, где сидит он с Ив. П. Чеховым,

а кругом все, кто успел записаться у фотографа.

А фотограф, восчувствовав, кого ему посчастливилось

снять, вспоминая, хватался за голову: почему не снял

больше карточек и во всех видах и положениях — а то

нет ни у источников, ни около ванн, ни в аллее на

прогулке.

— Скажите мне, что я дурак! — в отчаянии говорил

фотограф, развесив и со вне и внутри своей фотографии

карточки, где все мы были с Короленкой и Ив. П. Чехо-

вым.

В рассказах всякий старался: повторял слова и сказан-

ные Короленкой и не сказанные Короленкой.

Да, великое счастье встретиться с человеком!

И это на всю жизнь.

X

Из газет:

«Я повторяю, что внутренние враги именно капиталис-

ты, большие и малые, и разные торговцы».

«Я предлагаю съезду на местах произвести баллоти-

ровку, и каждый, на кого падет жребий, должен убить

одного буржуя».

«Я готов даже сейчас убить одного буржуя!»

147 На состоявшемся митинге было решено: убить трех

служащих, а остальных избить хорошенько и прогнать

сквозь строй.

*

Минаева нарядили в женскую юбку, на голову надели

мешок, а в руки дали лопату с надписью: «За тридцать

серебренников продал свободу!» В таком виде до поздней

ночи водили несчастного по селу, заставляя кричать:

«Я член продовольственной управы за тридцать сереб-

ренников продал Временное правительство!»

*

Монах Иннокентий поселился в саду Липовецкого мо-

настыря, сад окрестил «раем», а себя Христом: «он на

белом коне поедет на фронт и прекратит войну!»

XI

— Извините, пожалуйста, вы господин Короленко?

— Не-ет, какой я Короленко!

— А мне сказали, тут Короленко!

— Бы-ыл, только это в прошлом году.

— Экая досада... А может, в Пятигорске?

Я посоветовал написать в Полтаву, если какое дело:

Короленко ответит.

Так и разговорились: оказалось, служащий от Перлова,

приехал лечиться — сколько лет собирался и вот с ре-

волюцией выбрался.

Помню, в Пензе был один, днем переряживался он

китайцем и китайцем стоял в магазине для привлечения

публики, и ни слова по-русски, и заговорит только после

службы, как оденется опять в «гражданское» платье.

Я обрадовался встрече — что-то мне напомнило того

пензенского китайца! — а с таким разговаривать не со-

скучишься, он свое дело знает, и стал я расспрашивать,

какие бывают чаи и в чем какая разница и всякие названия,

что такое «тюльпан» и что такое «роза», и почему «лю-

бительский», почему обертки разные, — разноцветные, и

что все это значит?

149 Объясняя мне всякие чаи — сорта и названия (все

дело в названии!), он нет-нет да чего-то спохватится.

— Тут одно дельце, — не вытерпел, наконец, и вынул

из кармана лоскуток бумаги, — приятель в Кисловодске,

т. е. не то что приятель, хотел помочь человеку через

господина Короленка, и такой вышел ералаш. Можно вам

оставить для просмотра? Человек-то хороший, а сомнева-

ется. Что-нибудь исправить или как думаете?

*

«Я нижеподписавшийся московский купец вар-

шавской фирмы «Свет» по взаимному согласию

с Марией Степановной решили жить гражданским

браком, а потому я обязуюсь выполнить следую-

щие условия:

1. Во время пребывания на курорте в Ессентуках

выдать ей за месяц с 10-го августа по 10-е сен-

тября пятьсот (500) рублей.

2. Когда переедем в Москву, я буду выдавать,

пока не будем жить вместе, по 500 руб. в месяц.

3. В обеспечение ее дальнейшего существования

я обязуюсь за каждый прожитый год со мной

выдавать ей или вносить на ее имя в Государ-

ственный или Частный Банк по 5.000 руб. (пять

тысяч рублей), начиная считать первым годом с

1 августа 1917 г. по 1 авг. 1918 год, если между

нами не произойдет разногласия.

4. Если Мария Степановна пожелает взять своих

двух дочерей, я согласен и обязуюсь дать им

полное содержание и воспитание, а также обес-

печить в будущем.

5. В случае моей смерти я завещаю ей, как

гражданской жене, ту часть моего состояния, какая

полагается по закону гражданской жене.

6. Марья Степановна со своей стороны обязуется

быть любящей и верной гражданской женой, а

кроме того обещает она, пока не будем жить

вместе, приходить ко мне каждый день.

Подпись.

Я нижеподписавшаяся на все вышеуказанные ус-

ловия согласна и обязуюсь всё исполнять, как

честная гражданская жена».

149 XIII

Проходил медведчик с медведем — медведь Шурка —

с медведем и с обезьяной.

Пел медведчик медвежью песню — песней и начина-

лось.

А медведь показывал —

как кисловодские кухарки ходят,

как барышни танцуют.

Это я все с балкона видел в соседнем саду.

*

Иду ужинать в столовую: медведчик, вижу — медведчик

с медведем и обезьянка — обезьянка идет — старается

по-медвежьи — —

А сзади ребятишки:

и страшно и любопытно,

и хочется поближе и медведь съест!

Я пошел с ребятишками сзади.

Впереди медведчик с медведем, за медведем по-мед-

вежьи обезьянка, а за обезьянкой нас ватага:

и страшно и тянет!

*

Не видно ни Бештау, ни Верблюда, ни Быка. Я больше

всех люблю Верблюда. Дождь.

В Пятигорск за билетами.

Очередь — хвост или, как в Германии, die Schlange —

змей.

Прошлись по дорожкам Лермонтова, заглянули во все

уголки, где жил он, и туда, где была дуэль.

И опять в хвост.

Я думал о Лермонтове — о лермонтовской «прозе»:

игольчатой, светящейся демонской иглой.

Подходит девочка-нянька и с ней две совсем маленькие:

— Запишите!

— А вам куда ехать?

— Никуда.

— Зачем же вас записывать?

— Запишите!

— Да куда же?

— На материю.