414 Брать многоязычную землю воедино. И на вечах, на кня-

жьих советах во имя любви и ненависти делали они одно

свое великое дело — рядили и строили землю. Князья-

властелины были рабами земли. Властелины людей, тираны

холопов, безжалостные мучители создали они великую

русскую землю, и пощаженные останки их покойно дрем-

лют под сенью соборов.

А ты расточаешь, и тебе нет покою — никогда.

С верой шептали уста твоих предков перед образом

Спаса, с мольбой прибегали они к пречистому образу

Спаса.

Велика была вера!

Верою, твердым упованием, чаянием будущего по кро-

хам собирали они русскую землю.

И дикие хороводники степные — татары, ногаи — вся

орда несытая умилилась перед желтым светом восковой

свечи, на землю села, дала трудников и смешалась по-

братски с Русью рабскою, что единому Богу кланялась,

пред единым Спасом склонилась.

А те же татары нынче прочь бегут от отчаянной Руси.

Ведь всякому утешение надо! А твоя каинова пе-

чать — змея подколодная — гасит звезды, заливает всякий

свет.

И как тут жить и чем дышать?

Задыхаешься сам ты от бессилья и злобы своей.

Ворот рвешь на себе.

Крест оборвал, на землю прочь.

Ногой наступил на Распятого.

Горе тебе! горе тебе, русский народ!

Нет тебе покою — не найдешь!

*

Русь, зачем из смиренной обратилась ты в горделивую?

Русь, тебе ли, убогой и темной, учить мир научениям

мудрости?

Точно ты имеешь мудрость?!

— Русь, говорю тебе, стань!

Необузданный в жадном стяжании, обокравший самого

себя, расточитель наследия отцов, ты все промотал, русский

народ, сам заложился и душу продал.

И нет воли у тебя и совести нет.

415 — Русь, стань, приклони колена!

И где земля? Где народ?

Дикое скопище глумливых воров и насильников, пуг-

ливых растратчиков чужого добра. Все готовы схватить,

спустить куда-то, а что никак не утащишь, подымут на

ветер — гуляй, гуляй, красный петух!

— Русь, говорю тебе, стань, приклони колена, прикло-

нись к земле!

Друг другу стыдно в глаза посмотреть. Да и не надо.

Да и скажу вам горькое слово: стыда уж не стало.

— Русь, стань, приклони колена, приклонись к земле,

припади устами к своей оскорбленной земле!

И имя Божие не приемлют. Зачем оно? Да и не к

месту тут.

Слышу глухой топот копыт, скачет черный конь, на

нем всадник — весы в руках.

Как меч, вошло в жизнь разделение. И фунт будет

пища твоя, и аршин одеяние твое. Всему предел, нет

бесконечного. Ты раб, ты нищ и убог — и золото бес-

полезно и хлеб не напитает тебя.

Слышу глухой топот копыт, скачет черный конь, на

нем всадник — все мера и вес.

— Русь, говорю тебе, стань, приклони колена, прикло-

нись к земле, припади устами к своей оскорбленной земле,

возьми бремя свое и иди.

* * *

Где сладкие воды мудрости? Где текучие реки живой

воды?

Не для тебя они — иссякли для тебя.

Мимо, Каин, в бесплодные пустыни к соленому морю!

Там утолишь ты свою жажду, чтобы вовеки жаждать.

Нет конца проклятию твоему.

— Брат мой! Я убитый брат твой, восставший. Вот

кровь льется по челу и устам моим, вот запекшаяся рана

на груди моей. Я простираю к тебе окровавленные руки.

А ты подымаешь винтовку и стреляешь.

И падаю я и встаю опять.

— Брат мой! Я убитый брат твой.

Тысячами загубленных душ я встаю из праха. Тысячный

раз бежишь ты — тысячами дорог.