411 Веда, он мечет семена на землю — и земля зачинает и

мир весь родится. Попроси за нас, за нашу Русскую землю,

чтобы Русь не погибла.

Нет нам места и не знаем, куда деваться от Кручины

и Лиха.

И если бы нашелся из нас хоть один, кто бы ударил

ее топором,

или спустил в яму и закрыл камнем,

или бросил бы в реку,

или, защемив в дерево, забил бы в дупло,

или запрятал бы ее под мельничный жернов худую,

жалкую, черную долю — нашу злую судьбу!

Мы отупели — и горды, мы не разрешили загадок —

и покойны, все письмена для нас темны — и мы вознесем

свою слепоту.

Мать, повели им, всем праздным, всем забывшим тебя,

забывшим родину, твою землю и долг перед ней и пусть

они потом и кровью удобряют худородную, истощенную,

заброшенную ниву.

И неужели Русской земле ты судила Недолю? И всегда

растрепанная, несуразная, с диким хохотом, самодовольная,

униженная и нищая будет она пресмыкаться, не скажет

путного слова?

Мудрая, вещая, знающая судьбы, равно распределяющая

свои уделы, подай нам счастья!

Не страшна нам смерть — клянемся тебе до последних

минут жизни отдать все наши силы и умереть, как ты

захочешь, — нам страшно твое проклятие.

И посмотри, вон там молодая прекрасная Лада, счаст-

ливая доля, в свете зари словно говорящая солнцу: «Не

выходи, солнце, я уже вышла!» — она нам бросает свою

золотую нить.

Мать пресвятая, возьми эти хлебы, сыры и мед с наших

полей, свяжи нашу нить с нитью Доли, скуй ее с нашей,

свари ее с нашей нераздельно в одной брачной доле навек!

Плач

Всплакала малая птица

Белая перепелка:

Сыр-бор в огне пылает

Разорено гнездо,

Конец пришел.

412 Не белая перепелка

Плачет мое малое сердце:

Наше русское царство погибло.

— А светы вы, высокие хоромы,

Кому вами будет владети!

— А светы вы, милые переходы,

Кому будет по вас ходити!

— А светы вы, бранные убрусы,

Березу ли вами крутити!

J — А светы вы, золоты ширинки,

Лесы ли вами дарити!

— А светы вы, яхонты-сережки,

На сучье ли вас задевати!

Белая перепелка,

Ты, мое малое сердце,

Тёремы ломают —

Русскому царству конец.

Русскому царству конец.

— А судьба моя бессудьбинная!

И как ступить мне в темную келью,

Благословиться на подневольную жизнь!

Заповедное слово Русскому народу

Горе тебе, русский народ!

Ты расточил богатства веков, что накопили отцы твои,

собирая по крохам через совесть за гибель души своей, —

наследие седой старины среди кремлевских стен, ты все

разрушил, ты, как ребенок, сломал бесценную игрушку,

ты напоил злобой невежества и отчаяния своего землю

на могильную меру, сам задыхаешься от отчаяния и видишь

губителя в каждом приближающемся к тебе.

Испугался ты последним и страшным испугом, ты, как

Каин, ищешь места себе на земле, где бы голову прикло-

нить, а каждый куст тебе шепчет:

— Беги, проклятый, дальше беги!

И убитые тобой встают вслед вереницей:

— Каин, где брат твой?

413 А ты, растерзанный, повторяешь одно свое каиново

слово:

— Разве я сторож брату моему?

И брат твой убитый пролетает мимо.

Что ему нужно? Когда он восстанет?

— Иди, Каин, иди!

А рядом поднимаются желтые, белые, золотые народы,

все они братья друг другу, все они братья убитому тобою

брату, а ты — один.

— Иди, Каин, иди!

Растерзанный, с расстегнутым воротом, без шапки, сжи-

мая винтовку в левой руке и отирая пот, идешь ты.

Кто тебя гонит? Куда идешь?

И нет конца.

— Иди, Каин, иди!

Ты твердишь о своей гибели, а губишь других, твердишь

о заговорах, а никто и не сговаривается, твердишь о

борьбе, а только нападаешь на безоружного.

И нет тебе места.

Пересохшими губами повторяешь ты всему миру гордые

и смелые призывы. И никто не отвечает тебе.

Отчаяние твое равно отчаянию сына погибели.

Ты восстал на Бога своего, кому весь век поклонялся

и считал виновнйком гибели своей — бытия своего. И

Бог восстал на тебя.

Вот ты остановился перевести дух. Сухим языком во-

дишь по запекшимся губам.

Как засохли бесслезные глаза твои! Как велико твое

отчаяние!

Все на тебя и ты один на всех.

И ты безнадежно поднял глаза на Спасов лик —

невзначай с винтовкой своей зашел ты в церковь Божию.

— Человек, зачем расточил ты добро мое, которое

сотворил я предвечно?

И смотрят с укором святые очи.

Теплится лампадка — желтый огонек.

*

Горе мне, братья! Горе тебе, русский народ!

Предки твои, молившиеся в высоких каменных церк-

вах — безмолвных свидетелях прошлого, они умели со-