§3.6. Практические замечания к последованию литургии

Замечание 1: «Следует заметить, что на Востоке прочно утвердился тот взгляд на проскомидию, что после ее окончания никакого поминовения и вынимания частиц не бывает. Это и правильно, ибо с покровением проскомидии и произнесением отпуста священнослужитель показывает, что эта часть богослужебного чина закончена и возвращаться к ней снова после завершительных действий значит считать эти действия небывшими. Отпустом заканчивается определенная часть богослужения, и возвращаться к ней в другой части богослужения невозможно. В России установился и постепенно очень прочно утвердился тот взгляд, что проскомидия хотя и закончена словами литургисающего иерея, но это для мирян не обязательно, и поэтому те, кто не успели подать с вечера или утром до начала проскомидии свои поминания, подают их и после конца проскомидии, в течение всей литургии оглашенных до Херувимской песни, и многие иереи этому не только не противятся, но и поощряют, ибо подача просфор связана всегда с доходом для церкви; а в некоторых храмах, где особенно священнослужители приспособляются к привычкам и требованиям мирян, подача просфор продолжается вплоть до “Верую” или “Тебе поем”. Русская практика выработала даже особый способ покровения проскомидии, a именно: дискос покрывается не совершенно, но передняя часть покровца откидывается и подымается и остается также откинутой передняя часть воздýха, чтобы этим легче было добавлять вынутые частицы на дискос. Ничего подобного ни греческая, ни сербская практика не допускает. Оправдывать подобное отступление от требований Служебника и самого смысла чина тем, что при архиерейском служении епископ совершает свою проскомидию особо во время Херувимской и вынимает в это время частицы, не приходится, ибо при этом служении в конце проскомидии не читается молитва предложения и не совершается отпуст проскомидии; ее заканчивает, таким образом, сам архиерей. Поэтому надо или не говорить отпуста проскомидии и не читать молитвы вплоть до момента Херувимской и тогда уже закончить приготовительное действие к литургии, или строго и безусловно придерживаться восточной традиции, т<о> е<сть> требований устава и разумного грамотного отношения к совершающемуся чину. <…>

На Востоке также при соборном служении литургии не вынимают частиц все сослужащие иереи, a только один проскомисающий. Он поминает записки и вынимает частицы для сослужащих иереев. Этот обычай, твердо соблюдаемый на Востоке, в сущности, предписан и нашим Служебником. Β конце чина проскомидии находим такое примечание: “Аще же собором служат священнии мнози, действо проскомидии един иерей токмо да творит и глаголет изображенная; прочии же служителе ничтоже проскомидии особно да глаголют”.

Наконец, уже совершенно ничем не оправдано, когда не служащий совсем иерей, а просто находящийся в алтаре, надев на себя епитрахиль, подходит к жертвеннику и вынимает из просфор частицы»³⁰⁵.

Замечание 2: В настоящее время почти все молитвы, читаемые священником на литургии, относятся к «тайным» молитвам. В данном случае слово «тайный» следует понимать как «таинственный, мистический», то есть молитвы называются «тайными» потому, что содержат важнейшие богословские истины. Однако современная литургическая практика выражение «тайные молитвы» понимает как «секретные», текст которых доступен только слуху священнослужителей. Необходимо указать, что в древности было не так. «Взгляд на евхаристические и другие молитвы как на достояние одного только священника, а не всего народа — более позднего происхождения. Первохристианское сознание смотрело на народ как на активного участника в Таинствах, как на соучастника, если угодно, даже как на сослужителя, а не на пассивного посетителя храма, зрителя и слушателя. <…> Это молитвенное соучастие верных не ниспровергает ничего в церковной иерархии ценностей, и мирянам этим не делегируются никакие сакраментальные полномочия. <…> Евхаристические молитвы в Древней Церкви, как [и] все, впрочем, молитвы, были молитвами всей общины к Богу. Β сирийской литургии ап<остола> Иакова священник прямо говорит: “ибо народ Твой и достояние Твое умоляет Тебя”.

Но со временем началось ослабление церковного сознания и евхаристической жизни христиан. Равнодушие народа к церковной жизни ввело в практику чтение молитв тайно, а это не только не укрепило евхаристического сознания, но даже ослабило его и почти уничтожило. <…>

При тайном чтении молитв Церковь: 1) лишает верный народ участия в сознательной евхаристической жизни; 2) лишает его назидательного содержания литургийных молитв, являющихся, как и весь литургический материал, живым исповеданием церковной веры, откровением народу церковного литургического богословия; 3) способствует не укреплению, a именно ослаблению церковного чувства; и наконец, 4) это является причиною того, что народ, ничего не понимающий из отрывочных возгласов: “Благодарим Господа”, “Победную песнь поюще, вопиюще…”, “Приимите, ядите…”, “Пийте от нея вси…”, “Твоя от Твоих…” и желая удовлетворить свое религиозное чувство, ищет тому других путей. Он выражает свои нужды и моления не в евхаристической Жертве “о всех и за вся”, а просит ему послужить молебен или панихиду после литургии; или же он подменяет настоящие жемчужины евхаристических молитв часто весьма сомнительными по своему содержанию и литургическому вкусу и стилю акафистами. <…>

Надо всячески желать возвращения к древней практике, то есть к восстановлению чтения молитв литургии вслух, но подобное возвращение в Церкви не смеет быть произвольным действием того или иного иерея, а только соборным решением высшей власти»³⁰⁶.

Замечание 3: В некоторых храмах разделяют это прошение на две части: «Господи, спаси благочестивыя» и «И услыши ны», однако такая практика не имеет оснований в тексте Служебника, где обе части представлены как единый возглас.

Следует заметить, что исторически этот возглас диакона «имеет свое происхождение из церемониала византийской царской службы, когда на ней присутствовали и цари, к которым и относилось это “спаси благочестивыя,” т.е. благочестивые цари. Это перешло и в наши служебники». (См. Киприан (Керн), архим. Евхаристия. М., 1999, С. 149). После падения монархии в России этот возглас был удален из чина Литургии, но в настоящее время вновь «возвращен» в Служебники.

Замечание 4: В Служебнике сугубая ектения на литургии (в отличие от вечерни и утрени) не имеет прошения «Еще молимся о милости, жизни, мире, здравии…», однако в практике приходских храмов часто добавляется указанное прошение, во время которого диакон (или священник) читает записки о здравии, поминая живых членов Церкви (правда, в новом издании Служебника данное прошение включено в сугубую ектению, но все равно оно имеет тот же вид, что и на вечерне и на утрене, то есть не предполагает чтения записок и перечисления имен)³⁰⁷. Более того, нередко к «простому» чтению записок присоединяются особые молебные прошения. Безусловно, это явление следует признать одним из серьезных недостатков современной богослужебной практики. Во-первых, поминовение живых в данном месте не предусмотрено Уставом; его необязательность подтверждается самой практикой пропуска указанного прошения (вместе с ним и чтения имен) в наиболее торжественные дни церковного года (на Пасху, во все дни Страстной и Светлой седмиц). Во-вторых, сам процесс чтения имен может длиться довольно долго (автору приходилось присутствовать на таких литургиях, где сугубая и следующая за ней заупокойная ектении продолжались около часа). В результате получается, что богослужение наполняется бессодержательным перечислением имен, которое «не имеет для заполняющих храм людей ни назидательного, ни даже молитвенного значения, вызывая лишь утомление, желание скорейшего окончания, и, разумеется, нарушает молитвенное состояние»³⁰⁸. Кроме того, сама продолжительность поминовения на сугубой ектении часто вызывает более чем абсурдную ситуацию, когда непредусмотренное Уставом перечисление имен длится по времени гораздо больше, чем евхаристический канон — центральная и важнейшая часть литургии. Наконец, нет необходимости говорить о том, насколько поминовение на проскомидии, соединенное с принесением Бескровной Жертвы, по своему значению превосходит любое другое поминовение. Однако вследствие указанной практики в сознании народа гласное неуставное поминовение на сугубой ектении нередко приобретает большую ценность, чем проскомидийная молитва.

Замечание 5: Вообще говоря, заупокойная ектения на литургии по Уставу допускается только на вседневном богослужении (когда по малом входе поется кондак «Со святыми упокой…»). Уже в случае славословных или полиелейных праздников «отменяются заупокойные молитвословия на всех основных службах, кроме полунощницы»³⁰⁹, в том числе отменяется и ектения на литургии. Тем более недопустимо вставлять скорбные заупокойные песнопения в торжественную воскресную литургию, которая по Уставу предваряется совершением всенощного бдения. Как пишет авторитетный русский литургист епископ Афанасий (Сахаров), «строй службы воскресных дней исключает всякую возможность присоединения к нему гласных заупокойных молитвословий и в какой-либо форме гласного поминовения усопших, как не соответствующих праздничному торжеству ежеседмичной Пасхи. <…> В чине литургии Василия Великого, совершаемой лишь в воскресные и немногие другие дни, когда гласное поминовение усопших не разрешается, совсем нет и упоминания о заупокойной ектении. Это не случайное умолчание, а очень характерная подробность, утверждающая то положение, что в воскресные дни, как и вообще во все дни, когда совершается литургия Василия Великого, Церковный Устав не предполагает даже возможности как гласного поминовения усопших, так, следовательно, и каких бы то ни было заупокойных молений, которые врывались бы диссонансом в воскресное и праздничное богослужение»³¹⁰.

Также в пользу отмены заупокойной ектении в воскресные и праздничные дни высказываются и другие литургисты³¹¹.

Несмотря на это, в большинстве храмов Русской Церкви заупокойная ектения является почти неотъемлемой частью любой, в том числе и воскресной, литургии.

Примечание 6: Существующая в современном Служебнике вставка «православных христиан» в слова священника на Великом входе вызывает некоторые недоумения. Обычная греческая практика такова: «Всех вас да помянет Господь Бог во Царствии Своем всегда, ныне и присно и во веки веков». Именно такой вариант был утвержден 4/17 марта 1918 года Епископским совещанием Поместного Собора 1917–1918 годов³¹². Действительно, когда верующие обращаются к Богу с мольбой «помянуть» их, они чаще всего указывают на свои грехи (например, вполне уместна фраза «Господи, помяни меня, грешного»), но никак не выставляют перед Господом свои достоинства (потому прошение типа «помяни меня, православного» противоречит духу смиренной христианской молитвы).

Кроме того, во многих храмах Русской Церкви священники при произнесении этих слов осеняют молящихся Чашей. Однако такую практику вряд ли можно признать правильной, да и трудно найти ей разумное объяснение, ведь претворение Даров происходит позднее, во время евхаристического канона.

Замечание 7: «Малые покровцы по установившейся практике, несмотря на замечание Служебника о положении их “на единей стране святыя трапезы”, принято класть не вместе; покров с дискоса кладут налево, сложив его предварительно так, как он был до покрывания на проскомидии; а покров с Потира кладут справа, причем его не складывают, но подгибают одну только его сторону, т<ак> к<ак> после причастия, при перенесении сосудов на жертвенник, воздýх и дискосный покров в сложенном виде будут лежать на дискосе же, а Чашу со Св<ятыми> Дарами надо будет покрыть ее покровцом»³¹³.

Замечание 8: Диалог после Великого входа между священником и диаконом мы приводим согласно новой редакции Служебника³¹⁴. Дело в том, что в середине XVII века в данный диалог священника и диакона вкралась неточность: слова «Дух Святый найдет на тя...», которые должны быть обращены к священнику (и были обращены к нему согласно древним рукописям и старопечатным книгам), стали обращаться к диакону. Эта ошибка попала в славянские Служебники из-за некритического подхода к поздним греческим изданиям и долгое время присутствовала в Служебнике³¹⁵. Однако в соответствии с резолюцией Святейшего Патриарха Московского и всея Руси Алексия II от 29 января 2002 года эта неточность была устранена, и теперь в новых изданиях Служебника диалог после Великого входа приводится в исправленном виде³¹⁶.

Замечание 9: «Было бы весьма полезным посвятить этот момент литургии назидательному чтению или пению. Если священник сам затрудняется сказать проповедь или нет иного проповедника, то все же живое слово может быть с успехом заменено каким-либо чтением. Следует вспомнить, что в нашем богослужении уставом предусматривается назидательное чтение из святых отцов или житий и патериков. По уставу, на всенощном бдении положено шесть-семь так наз<ываемых> “уставных чтений”, т<о> е<сть> по особому расписанию подобранных отрывков из святоотеческих толкований на соответствующие книги Ветхого или Нового Завета или из житийной литературы: Лавсаик, Лествица, Пролог, Синаксарь и пр<очих>. <…> Можно было бы во время причащения священнослужителей предлагать народу такие чтения из имеющихся в церковной библиотеке книг. Можно петь и богослужебные песнопения, назидающие верующих и соответственно подобранные ко дню или празднику: ирмосы канона, стихиры, догматики и т<ак> д<алее>»³¹⁷.