ФЕДЕРАЛЬНОЕ АГЕНТСТВО ПО ОБРАЗОВАНИЮ

Государственное образовательное учреждение

высшего профессионального образования

«Челябинский государственный педагогический университет»

(ГОУ ВПО «ЧГПУ»)

На правах рукописи

МИХИНА

Елена Владимировна

ЧЕХОВСКИЙ ИНТЕРТЕКСТ

В РУССКОЙ ПРОЗЕ КОНЦА ХХ – НАЧАЛА XXI ВЕКОВ

СПЕЦИАЛЬНОСТЬ 10.01.01

Русская литература

Диссертация

на соискание ученой степени

кандидата филологических наук

Научный руководитель –

доктор филологических наук,

доцент

МАРКОВА Татьяна Николаевна

ЧЕЛЯБИНСК

2008

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВВЕДЕНИЕ……………………………………………………………………..	3
ГЛАВА I. Интертекст как форма творческого переосмысления классики в современных художественных текстах……………………………………......	17
1.1. Основные положения теории рецептивной эстетики. Ее вклад в науку о литературе………………………………………………………..………	17
1.2. Интертекст как научная проблема………………………………………...	24
1.3. Семантика терминов «интертекст», «интертекстуальность». Классификации интертекстуальных элементов в художественных текстах…..	34
1.4. Цитата, аллюзия (реминисценция), ремейк как основные интертек-стуальные элементы………………………………………………...……..	41
1.5. Современная литература как креативная рецепция классики…………..	47
1.6. Методика интертекстуального анализа………………………………......	57
ГЛАВА II. Интертекстуальный диалог современной прозы с чеховским наследием…………………………………………………………………..……	64
2.1. Паратекстуальность как верхний слой интертекста современных произведений…………………………………………………………..………	64
2.2. Ономастические цитаты и ссылки на биографию и творчество А.П. Чехова как разновидности интертекста………...……………….....	68
2.3. Рассказ А.П. Чехова «Дама с собачкой» в интертекстуальном зеркале..	81
2.4. «Маленькая трилогия» в современных креативных рецепциях………...	113
2.5. «Чайка» А.П. Чехова как «центр интертекстуального излучения»……..	138
2.6. Современная модификация малых форм чеховской прозы……………..	142
2.7. Постмодернистская деконструкция чеховских произведений (на примере творчества В. Сорокина)…..………………………………….…..…	153
ЗАКЛЮЧЕНИЕ………………………………………………………………..	171
БИБЛИОГРАФИЧЕСКИЙ СПИСОК…...…………………………………	178

Введение

Традиционно русские поэты и писатели воспринимались как пророки и учителя жизни, призванные нести свет непреложных нравственных истин. К концу XX века ситуация коренным образом меняется. Классика утрачивает то особое место, которое она занимала в жизни общества, критика провозглашает гибель классической литературы как некой фундаментальной общественной ценности (В. Курицын, М. Ямпольский и др.). В дискуссию вступают ученые, в их числе известный чеховед В.Б. Катаев, который на множестве примеров из литературы, кино и театра доказывает, что русская классика и сегодня «продолжает оставаться основой, базисом, резервуаром, откуда современная культура черпает образы, сюжеты, мотивы»¹, другими словами – классическая литература становится наиболее продуктивным источником интертекста.

Круг авторов, являющихся сегодня «центрами интертекстуального излучения» (Н.А. Фатеева), не так уж широк. Чаще всего он сводится к «школьной программе» и наиболее известным именам – Пушкин, Гоголь, Тургенев, Толстой, Достоевский, Чехов. Современный исследователь объясняет этот феномен «диалогической ориентацией авторской интертекстуализации, когда автор вступает в воображаемый диалог не только со своими предшественниками, но и современниками <…>. Художник понимает, что адекватность восприятия порождаемых им текстов зависит от “объема общей памяти” между ним и его читателями»².

Обращение к имени и творчеству А.С. Пушкина вполне закономерно. В начале ХХ века философ С. Булгаков определил его феномен как «личное воплощение России». Своеобразное «присвоение», т. е. особый, личностный характер любви к «солнцу русской поэзии» – одна из определяющих черт пушкиноведения и вообще литературы³. Уже более ста лет пушкинские дни отмечаются как общенародные торжества. Как убедительно показывает в своем докторском исследовании М.В. Загидуллина, «пушкинский юбилей 1999 года стал наиболее полной и явной манифестацией пушкинского мифа, возникшего чуть менее двухсот лет назад» ⁴. О месте русской литературной классики в духовной жизни интеллигенции можно судить по юбилейной пушкиниане. Однако отпразднованное в 1999 году 200-летие поэта «наряду с искренним почитанием таланта подняло и коммерческую пену»⁵.

Другое дело – обращение к А.П. Чехову. В чем секрет постоянного обыгрывания образов и мотивов его прозы и драматургии в современной литературе? Вот неполный список произведений последних лет: Б. Акунин «Чайка», Э. Дрейцер «Дама с собачкой: апокриф», Н. Коляда «Полонез Огинского», Ю. Кувалдин «Ворона», Л. Петрушевская «Дама с собаками», В. Пьецух «Крыжовник» и цикл рассказов «Чехов с нами», А. Слаповский «Мой вишневый садик», 12 рассказов цикла С. Солоуха «Картинки», Л. Улицкая «Русское варенье» и др.

Конечно, А.П. Чехов – одна из ключевых фигур отечественной литературы рубежа XIX – XX веков. Невозможно переоценить его вклад в русскую прозу и драматургию. Даже у футуристов никогда не возникало желания «сбросить» его «с парохода современности» вслед за остальными писателями-классиками. А младосимволисты (А. Белый, А. Блок, В. Иванов) считали А.П. Чехова одним из основоположников «реалистического символизма», находили в его творчестве синтез прозы и музыки, называя его «поэтом в прозе»⁶.

Тема данной работы – «Чеховский интертекст в русской прозе конца XX – начала XXI веков». Выбор для исследования именно чеховского интертекста неслучаен. Каждый писатель-классик в сознании современных читателей связывается с определенным культурным мифом. И если Пушкин – это «наше все» и «солнце русской поэзии», то Чехов, помимо прочего, писатель перехода. Являясь последним реалистом XIX века, последним русским классиком, он, тем не менее, становится предтечей нового эстетического направления – модернизма – и одним из самых востребованных писателей эпохи постмодернизма.

В своем исследовании мы поднимаем вопрос рецепции чеховского творчества в сознании современных авторов. Каждый писатель обязательно является читателем, воспринимающим художественные тексты других авторов через свой эстетический и социально-исторический опыт. Художник не может быть изолирован от классического и современного ему искусства. В эпоху постмодернизма освоение и усвоение им ценностей предшествующей культуры является необходимой предпосылкой для успешной творческой деятельности. Важно, что писатель, будучи творческим читателем, фиксирует свое восприятие в продуктах художественной деятельности.

Наиболее ярким переосмыслением известных текстов становятся «креативные» (термин Е.В. Абрамовских) рецепции, осуществляемые писателями и критиками в процессе создания нового произведения. Креативная рецепция представляет собой не виртуальный процесс актуализации смысла, а вполне реальное литературное творчество, акт которого закреплен в создании нового произведения. Современные художественные тексты, содержащие отсылки к классике, наглядно демонстрируют диалогическую природу художественного творения, и формой выражения в них креативной рецепции классики становится интертекст.

Рецептивная эстетика разработала понятие «литературного ряда», в который «вписывается» каждое новое произведение. Такой ряд состоит из всех без исключения текстов, относящихся как к «высокой», так и к «массовой литературе». Опираясь на это понятие, в своем исследовании мы не дифференцируем произведения, содержащие чеховский интертекст, по степени их художественной значимости, что позволяет получить максимально репрезентативную картину осмысления чеховского творчества современными прозаиками.

Чехов – писатель переходного периода, проложивший новые пути: «Прежде всего, он стал реформатором тем, сюжетов, конфликтов, вообще языка русской литературы своего времени… Другая грань чеховского новаторства – то, что можно назвать новаторством методологическим. Это как бы еще одна функция Творца: дать первоначальный толчок дальнейшему бесконечному движению и развитию творения во времени. Чеховым утверждался сам принцип непрерывного обновления искусства через ”ереси”, ”вопреки всем правилам”»⁷. А.П. Чудаков замечает, что «в основе чеховской поэтики запредельности»⁸ лежит идея невыразимости словом. С ним солидаризируется другой исследователь, называя характерными чертами чеховского мира неопределенность, неясность, предположительность, неизвестность, расплывчатость контуров; в частности утверждая, что «ситуации неопределенности в чеховских произведениях, построение произведений по принципу неопределенности являются отражением на уровне поэтики представления Чехова о том, что человеческие знания имеют лишь предположительный характер»⁹. (Это важно уже потому, что именно в конце ХХ века произошло крушение веры в существование абсолютной истины.)

Частота обращения к чеховскому наследию связана, видимо, и с его принципами изображения жизни. В произведениях Чехова перед нами всегда живая и цельная картина действительности. Герой – обычный, средний, «маленький» человек берется им в потоке времени, в его будничной, ничем не примечательной жизни. Авторский взгляд на мир не претендует на открытие «вечных тайн» души и определяющих законов бытия. Предметом изображения становятся внешне незаметные внутренние изменения в мыслях, настроениях человека, в оценках им окружающего и самого себя. Чехов не унижает человека и не возвеличивает его, а видит таким, какой он есть, что и делает его творчество значимым для современных авторов.

Для ответа на вопрос о причинах востребованности чеховского наследия в наши дни особенно важен тот факт, что литературность (иначе – интертекстуальность) – одна из характерных особенностей творчества писателя. Его произведения насыщены явными и скрытыми цитатами, реминисценциями, аллюзиями на чужие тексты. Чехов был выдающимся мастером неявного литературного диалога: его персонажи, ситуации и конфликты не просто соотносятся с литературой прошлого, а находятся в постоянной полемике с ней, в переосмыслении уже известных решений. Эти качества оказались наиболее созвучны эстетическим запросам новейшего периода.

Одним из самых влиятельных культурных явлений в искусстве второй половины ХХ века становится постмодернизм, который представляет собой вторичную художественную систему, исследующую не реальность, но прошлые представления о ней, в том числе и художественные, хаотически, причудливо и бессистемно их перемешивая и переосмысливая. Предмет постмодернистской литературы – это предшествующая культура: литературные и нелитературные тексты прошедших эпох, воспринимаемые вне традиционной культурной иерархии, что дает возможность смешивать высокое и низменное, сакральное и профанное…

По мнению современного исследователя, отдаленные корни постмодернизма лежат в каноническом реализме 19 века: «На первый взгляд, нет ничего более чуждого постмодерной психоидеологии, чем реализм русской классики с его напряженным поиском последних истин и пресловутым “указующим перстом”. <…> при обращении же к эмпирической реальности упомянутых дискурсов обнаруживается, что пропасть, якобы разделяющая их, во многом иллюзорна. Постмодернизм начинается тогда, когда писатель сознает, что сочетает в себе различные, и даже прямо противоположные, установки по отношению к одному объекту. Не может быть никаких сомнений, из русских классиков ближе всех подошел к постмодернистскому отказу от иерархического миропонимания А. Чехов»¹⁰. Любые попытки дать четкую моральную оценку его персонажам неизбежно дискуссионны и субъективны – наделенные поистине универсальной амбивалентностью, они ускользают от каких-либо завершающих определений.

Ответ на вопрос, почему на рубеже веков повысился интерес к творчеству Чехова, содержат материалы анкетирования, проведенного в год столетия со дня смерти Чехова. По наблюдениям Татьяны Злотниковой, «Чехов – единственный русский классик, который по окончании школы у большинства современной молодежи не вызывает раздражения, перечитывается. Очевидно, главная причина этого – его соразмерность человеку. Чем меньше места остается этому человеку в опасной природе, в непонятных и часто унизительных социальных обстоятельствах, тем более непосредственно и даже жадно он воспринимает автора, никого не поучающего и ни к чему не призывающего («никого не обвинил, никого не оправдал»)» ¹¹.

Свои сомнения высказывает зарубежный исследователь Д. Фридман в статье с несколько эпатирующим названием «Довольно Чехова!»: «Чехов перестал быть драматургом, а вместо этого стал чем-то вроде лакмусовой бумажки». Вопрос, волнующий автора статьи: «…действительно ли Чехов заслуживает того внимания, которое мы ему уделяем, или мы загнаны в порочный круг обожествления писателя, которого мы всегда обожествляли, потому что мы уверены в том, что мы должны ему поклоняться?!»¹²

Реакция на подобное выступление в «Чеховском вестнике» оказалась предсказуемой: В. Катаев, Т. Шах-Азизова и др. исследователи объясняют притяжение актеров и режиссеров к творчеству Чехова «законом всемирного тяготения»¹³, признанием, интересом к нему людей разных национальностей и культур.

Искренность и высокая эмоциональная окрашенность высказываний убеждает в том, что в разных странах действительно открывают «общечеловеческие измерения и смысл»¹⁴ чеховских произведений, а сам Антон Павлович без преувеличения может быть назван «одним из духовных учителей человечества»¹⁵.

Актуальность исследования. Обращение к творчеству Чехова как к одному из наиболее значимых сегодня культурных претекстов оправдано не только сходством социально-исторических процессов, происходящих на рубеже двух эпох, но и возможностью неоднозначных интерпретаций, универсальностью и «вневременным» характером его произведений, отсутствием морализаторства и утверждения абсолютных истин в его текстах. Все обозначенные аспекты определяют актуальность чеховского наследия для современных читателей, в том числе писателей, представляющих особую, креативную категорию реципиентов, творчески переосмысливающих известные тексты, вступающих в интертекстуальный «диалог» с классикой на страницах своих творений.

Анализируя современные произведения, в которых явно или неявно прослеживается чеховский «след», мы пришли к выводу, что именно чеховские включения обогащают многие сегодняшние тексты, расширяя их смысловой потенциал, провоцируя большое количество интерпретаций, поскольку смысл литературного произведения не в той информации, которую читатель получает при соотнесении произведения с реальной действительностью или при нахождении означающего, соответствующего каждому означаемому, но «в том впечатлении, которое возникает у читателя в процессе чтения, в той деятельности, которую вызывает у него язык произведения»¹⁶.

Таким образом, актуальность исследования состоит в осмыслении феномена чеховского интертекста в современной прозе через анализ индивидуально-авторских рецепций известных произведений, содержащих интертекстемы различных уровней.

Объектом исследования являются преимущественно прозаические произведения 1990-х – 2000-х годов, содержащие чеховский интертекст и являющиеся формой творческого переосмысления наследия классика. Это очерк «Русский характер» из «Затесей» В. Астафьева, рассказ «Пятьдесят два буковых древа» и цикл «Рассказы о любви» Ю. Буйды, рассказ «Дама с собачкой: апокриф» Э. Дрейцера, повесть Ю. Кувалдина «Ворона», рассказы «С горы» и «Дама с собаками» Л. Петрушевской, рассказы «Крыжовник» и «Человек в углу», цикл «Чехов с нами», книга эссе «Русская тема. О нашей жизни и литературе» В. Пьецуха, новелла «Область слепящего света» и рассказ «Большеглазый император, семейство морских карасей» Д. Рубиной, эссе «Окунаясь в Чехова» А. Солженицына, сборник рассказов «Картинки» С. Солоуха, повесть «Настя», романы «Роман» и «Голубое сало» В. Сорокина, рассказ «Антон, надень ботинки!» В. Токаревой, эссе Т. Толстой «Любовь и море». При отборе материала для исследования мы не ставили целью охватить все произведения, в которых ощутим чеховский «след», однако нам хотелось оценить картину в ее разнообразии, поэтому взятые для анализа произведения соотносимы с разными литературными направлениями, неоднородны по уровню художественности и принадлежат к различным дискурсам (художественному и публицистическому). По нашему мнению, произведения, выбранные для исследования, достаточно репрезентативны.

Предметом исследования является чеховский интертекст в художественной системе прозаических произведений 1990-х – 2000-х годов. Нас интересуют различные уровни интертекстуального диалога с чеховскими претекстами, причины обращения к «чужому слову» (цитатам, аллюзиям, ремейкам), индивидуальные авторские приемы включения интертекстем в художественную ткань произведений.

Степень изученности вопроса. Творчество А.П. Чехова давно и плодотворно изучалось и изучается отечественными и зарубежными литературоведами, такими как: А. Скафтымов, А. Чудаков, В. Катаев, А. Кубасов, Э. Полоцкая, З. Паперный, И. Сухих, С. Степанов и др. Сложилась целая научная школа, куда охотно включаются молодые талантливые исследователи.

Все больше появляется статей, раскрывающих интертекстуальную природу чеховского творчества. Так, Норико Адати¹⁷ комментирует лермонтовские реминисценции в «Трех сестрах» А.П. Чехова, А.П. Кузичева¹⁸ обращает внимание на пушкинские цитаты, Е.А. Терехова¹⁹ – на фольклорные реминисценции в драматургии Чехова, Т.С. Злотникова считает творчество Чехова «интертекстом мировой культуры»²⁰ и т. д. И хотя само слово «интертекст» нередко вызывает иронию и неприятие²¹, связанные с «усталостью» термина, возможности интертекстуального анализа до конца не исчерпаны: «…интертекстуальный анализ позволяет обнаружить такие смыслы произведений (или как минимум оттенки смысла), которые без его применения не замечаются»²².

Появляются статьи как маститых, так и молодых исследователей, комментирующих чеховский интертекст в современной литературе. Так, Е.А. Ермолин пишет о взаимосвязи творчества Чехова и русской прозы начала ХХI века²³. Т.В. Сорокина, Т.Г. Кучина²⁴ исследуют чеховские традиции в прозе и драматургии Л. Петрушевской. Драматургия Н. Коляды представлена в качестве «наследницы идей и приемов драмы Чехова» в капитальной монографии О.В. Богдановой²⁵. О чеховских реминисценциях в пьесах Н. Коляды пишут также Г.Я. Вербицкая, А.А. Щербакова²⁶. Особое внимание уделяется межтекстовым связям «Чайки» А. Чехова и Б. Акунина (А. Степанов, О.В. Нетесова, Л.Г. Смирнова, О.А. Мальцева, В.В. Савельева, Л. Давтян²⁷). Таким образом, исследователи преимущественно рассматривают чеховский «след» в творчестве одного из современных прозаиков (Л. Петрушевской, Н. Коляды и др.) или соотносят одно произведение А.П. Чехова (например, «Чайку») с несколькими современными текстами.

Среди множества работ особо выделяются монографии В.Б. Катаева «Игра в осколки. Судьбы русской классики в эпоху постмодернизма»²⁸ и Е.Н. Петуховой «Притяжение Чехова: Чехов и русская литература конца ХХ века»²⁹, которая анализирует общие тенденции чеховского влияния на русскую литературу конца ХХ века, не выделяя в качестве отдельной проблемы своеобразие интертекста. Как видим, проблема чеховского интертекста как формы креативной рецепции творчества писателя-классика современными прозаиками рубежа веков до сих пор оставалась за рамками научного исследования.

Научная новизна исследования состоит, во-первых, в интерпретации современных текстов через призму интертекстуального анализа, во-вторых, в выявлении индивидуально-авторских подходов к взаимодействию с общим претекстом, в-третьих, в систематизации чеховских интертекстем в рамках креативных рецепций его творчества современными авторами.

Цель нашего исследования – описать характер функционирования феномена чеховского интертекста в русской прозе рубежа ХХ – ХХI веков. Достижение поставленной цели потребовало решения следующих исследовательских задач:

• уточнить значения терминов «интертекст», «интертекстуальность» и сопутствующих им: «цитата», «аллюзия», «реминисценция», «ремейк»;

• соотнести понятия «рецепция» и «интертекст»;

• выявить круг современных прозаических текстов, имеющих переклички с творчеством А.П. Чехова;

• интерпретировать отобранные тексты с помощью приемов интертекстуального анализа, выявить наиболее продуктивные для творческого диалога чеховские претексты;

• выделить чеховские интертекстемы и определить их функции;

• сопоставить креативные рецепции чеховских текстов в произведениях авторов разной эстетической и гендерной принадлежности.

Методологическая и теоретическая база диссертации. Для решения задач нами применялись общефилософские методы анализа и синтеза, индукции и дедукции, культурно-исторический и гендерный подходы, а для литературоведческого изучения художественного произведения – методика сопоставительного (А.Н. Веселовский), рецептивного (Р. Ингарден, Г. Яусс, М. Риффатер, Ж. Делез, М. Фуко и др.) и интертекстуального анализа (Р. Барт, Ю. Кристева, В.В. Виноградов, Ю.Н. Тынянов, В.М. Жирмунский, М.М. Бахтин, Ю.М. Лотман).

Научно-практическая значимость результатов исследования видится нам в уточнении области применения термина «интертекстуальность», определении его соотношения с термином «рецепция», введении понятия «многослойность интертекста», отработке методики интертекстуального анализа современной прозы. Положения и выводы работы могут быть использованы в дальнейших исследованиях проблемы взаимодействия классики и современной литературы, а также в практике вузовского и школьного преподавания.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, двух глав, заключения и списка использованной литературы, который включает 243 наименования.

Во Введении мы намечаем причины обращения современных авторов как читателей к чеховскому творчеству, характеризуем актуальность, степень изученности проблемы, ее научную новизну, теоретическую и практическую значимость.

В первой главе «Интертекст как форма творческого переосмысления классики в современных художественных текстах» формулируются основные положения теории рецептивной эстетики, обобщается ее вклад в науку о литературе. Рассматривается интертекст как научная проблема, раскрывается семантика терминов «интертекст», «интертекстуальность», «интертекстема», анализируются существующие классификации интертекстуальных элементов в художественных текстах. Отдельно акцентируется внимание на терминах «цитата», «аллюзия» и «реминисценция», «ремейк», в связи с их неоднозначностью в современной литературоведческой науке. Обосновывается употребление термина «креативная рецепция» и утверждается мысль о том, что интертекст как форма креативной рецепции классики есть один из обязательных «слоев» современных литературных произведений. Выдвигается идея многослойности самого интертекста и предлагается иерархическая структура его включения в художественные тексты. Сопоставляются некоторые методики интертекстуального анализа.

Во второй главе «Интертекстуальный диалог современной прозы с чеховским наследием» рассматривается многослойность интертекста в современных произведениях: паратекстуальность как его верхний слой; ономастические цитаты и всевозможные ссылки на биографию и творчество А.П. Чехова в произведениях современных авторов как разновидности интертекста. Далее исследуются наиболее продуктивные для современных прозаиков чеховские претексты: проводится сопоставление креативных рецепций рассказа А.П. Чехова «Дама с собачкой» и его «маленькой трилогии», рассматривается модификация «Чайки». Также рассматриваются единичные рецепции произведений классика, раскрывается своеобразие постмодернистской деконструкции чеховской прозы на примере творчества В. Сорокина.

В Заключении подводятся итоги исследования, формулируются выводы.

На защиту выносятся следующие положения:

1. Интертекстуальное взаимодействие русской классики с современной литературой и читателем может быть квалифицировано как «парадигма эпохи». Интертекст становится одним из принципиальных элементов русской прозы конца XX – начала XXI веков и проявляется в форме открытого или потаенного диалога новейших произведений с классическими претекстами, в нашем случае чеховскими.

2. Обращение большого числа современных прозаиков именно к Чехову объясняется универсальностью таланта и широтой взглядов писателя, пристальным вниманием к частной жизни обыкновенных людей, отказом от дидактики и исключительной литературностью его произведений. Апелляция к чеховским текстам вызвана и жанровыми предпочтениями авторов конца XX – начала XXI веков: в эпоху быстро меняющихся ориентиров возрастает значимость малых форм прозы, прежде всего рассказа. Наиболее продуктивными становятся рассказы А.П. Чехова «Дама с собачкой», «маленькая трилогия» и пьеса «Чайка».

3. Интертекстуальный диалог с чеховским наследием осуществляется по способу сближения/отталкивания. Включение интертекстем формирует и одновременно разрушает «горизонт ожидания» читателя; в одних случаях оно выполняет роль апелляции к авторитету классика, в других – направлено на деконструкцию литературоцентричного сознания. Через многослойность интертекста осуществляется полемика со стереотипными рецепциями классики и происходит приращение смыслов за счет индивидуального социального и эстетического опыта писателей эпохи постмодерна. В конструировании современных текстов самым востребованным принципом видится принцип зеркальной симметрии (энантиоморфизм).

4. Анализ показал, что по своей природе чеховский интертекст многослоен. Он представляет собой упорядоченную структуру, включающую:

• слой паратекстуального взаимодействия (названия, эпиграфы);

• слой ономастических цитат (имена и фамилии писателей, имена персонажей, известные читателям по текстам-предшественникам);

• ссылки на факты биографии и творчества писателя-классика в тексте современного произведения;

• различные формы атрибутированных и неатрибутированных цитат (дословные и частичные цитаты, а также крылатые выражения, включаемые в речь как повествователя, так и героев);

• заимствованная фабула и/или сюжетная канва произведения;

• заимствованные способы повествования и/или композиционные приемы, то есть структурные цитаты.

Апробация работы. Основные положения работы отражены в докладах на международных конференциях «Русская литература ХХ – ХХI веков: проблемы теории и методологии изучения» (Москва, 2006 г.), «Литература в контексте современности» (Челябинск, 2005г., 2007 г.), всероссийской конференции «Третьи Лазаревские чтения: Традиционная культура сегодня: теория и практика» (Челябинск, 2006 г.), российской научно-практической конференции «Актуальные проблемы литературоведения и лингвистики. Вопросы филологического образования» (Орск, 2006 г.). Содержание работы легло в основу предметно-ориентированного элективного курса для учащихся 11 класса «Русская литература на рубеже XX – XXI веков», прочитанного автором в 2006 – 2007 годах учащимся филологического класса МОУ гимназии № 26 г. Челябинска.