Лекция 8. Марийское народное воспитание.

План:

1. одной язык и культура - выразитель этнопедагогических идей народа мари.

2. Хозяйственная деятельность мари и народ­ная педагогика. Народное творчество как средство воспитания.

3. Марийские народные традиции, обряды, обычаи и их воспита­тельное значение.

4. Идеи и представления народа о семье, бра­ке и воспитании.

Этническая история

В дореволюционных русских источниках и официальных документах марийцы упоминаются как «чермисы». Башкиры и татары называют их «сирмеш». Исконное же название народа «мари», «мари».

Марийский язык вместе с мордовским включается в восточную (волжскую) ветвь финноугорских языков, при этом оговаривается его особенное положение. Он близок также к языкам пермской группы, в первую очередь – к удмуртскому.

Основная масса марийцев расселена на Средней Волге. Территория Республики Марий Эл – историческая родина марийцев. Марийцы занимают большую площадь на левобережье Волги. Здешних марийцев называют луговыми. На западе границы расселения луговых марийцев проходят по долине р. Ветлуги на правом возвышенном берегу Волги. Здесь живут горные марийцы.

Временем этнического становления марийцев считается I тыс. н. э. Ключевым моментом в этом процессе было переселение финноязычного населения с правого берега Волги и Поволжья. Освоение новых земель сопровождалось складыванием обновленных хозяйственных и культурных традиций. Тесные связи финноязычных племен, занявших оба берега Волги, не прекратились. По мнению исследователей, в первой половине I тыс. н.э. существовал союз племен, объединившей марийцев Поволжья и правобережья Волги. Это объединение явилось основой древнемарийской народности.

Дальнейшее формирование и развитие марийского народа сопровождалось продвижением финноязычных групп на восток к р. Вятке и взаимодействием с финнопермскими племенами. С вятских земель несколько веков спустя началось движение марийцев на восток и юго-восток в сторону Уральских гор и на территорию Башкирии. Отток марийцев в Закамье и Башкирию продолжался до конца XVIII в. Шли проторенными путями, надеясь сохранить религию предков, свободу, традиции и обычаи, обрести земли.

Марийцы в Башкортостане и их языческие традиции

По данным переписи 1989 г., численность марийского населения Башкирии составляла около 106 тыс. человек. Это только в три раза меньше, чем в Республике Марий Эл (там их 324 тыс.). Всего же их в бывшем СССР тогда насчитывалось около 671 тыс. В Башкортостане марийцы по своей численности занимают пятое место после русских, татар, башкир и чувашей. Мари компактно проживают, во многих районах республики. По утверждению. ряда исследователей, они сохранили свой национальный менталитет и самосознание в большей степени, чем на своей исторической родине – Марий Эл. Наряду с другими факторами (сохранение языка, культуры, обычаев), марийцы Башкортостана совершенно утратили традиционные языческие верования. Отметим, что одной из причин переселения части народа мари из Среднего Поволжья на Урал, которое продолжалось с середины XVI в. До начала ХХ в., была насильственная христианизация нерусских народов.

Многие народы России, хотя и приняли новые религии, долгое время сохраняли и сохраняют «двоеверие». На первом Всемирном конгрессе финно-угорских народов (Сыктывкар, декабрь 1992г.), один из представителей народа ханты заявил: «Хотя мы и приняли крещение, но никогда не переставали молиться находящимся в тайге своим языческим богам».

Известно, что и в Башкортостане часть марийцев в XIX в. подверглась христианизации, в частности, на территории нынешнего Краснокамского района. В городе Бирске была построена инородческая церковь. В отдельных марийских селах (например, в с.Никольском Краснокамского района) до сих пор сохранились церковные здания. Однако и крещеные мари (их было не так уж много) не забывали языческие традиции, а затем многие из них окончательно отказались от православия.

Некоторые элементы языческих традиций, исчезнувшие у славянских и других народов, можно и теперь обнаружить у марийцев Башкортостана. Приведем несколько примеров. У славян исчез праздник Семык, а марийцы Башкортостана ежегодно в начале лета отмечают Семык. У древних славян выходные и праздничные дни проводились по пятницам, а после принятия христианства – по воскресеньям, а у марийцев – Пятница – святой день. В присутствии чужого мужчины женщина-славянка укрывала свою голову платком, эта традиция у восточных мари сохраняется и в наши дни. Главные обряды моления марийцы – язычники совершают в священных рощах. Одним из известных святилищ является Султан Керемет, находящийся между деревнями Большесухоязово и Тынбаево Мишкинского района. Такие рощи еще сохранились и у ряда других деревень Мишкинского, Калтасинского, Балтачевского, Бирского и других районов. Однако многие из таких святилищ в период борьбы против религии были безвозвратно уничтожены.

По мнению нынешних марийских священников, в молениях могут участвовать не только язычники, но и христиане, мусульмане, не только марийцы, но и русские, татары. Башкиры, удмурты, чуваши и другие. Главное условие, прийти на большие моления чистым и душой, и телом, помывшись в бане и надев чистую одежду. Молящийся просит у богов избавить себя от грехов, дать мира, здоровья, счастья себе, своей семье, своим родственникам, всей деревне, своему и другим народам, высокого урожая хлеба, растительности, хорошего приплода скота и др.В больших молениях приносится в жертву скот (обычно режут белого барана), бывaют и бескровные жертвы – хлеб и другие продукты. Основными божествами у марийцев-язычников являются Кугу Юмо (Большой Бог), Кече Юмо (Бог Солнца), Кава Юмо (Бог Неба), Мланде Ава (Мать Земли), Вюд Ава (Мать Воды), Мардеж Ава (Мать Ветра), и другие. Как и древние славяне, марийцы, сохранившие язычество, поклоняются другим божествам: духам воды, лесов, гор, отдельным деревьям. Священным деревом в молебенных рощах чаще всего считается береза, но им может быть и другое дерево. До сих пор сохраняются древние марийские праздники, связанные с язычеством – Шорык йол («Овечья нoгa»), Уярня (Maсленица), Кyгече (Пасха), Семык и другие, которые по своим обрядам и содержанию сильно отличаются отправославных.

Имеется определенная взаимосвязь между язычеством и другими религиями. С одной стороны, языческие традиции, праздники в определенной степени вошли в другие религии. Так же как и язычники, мусульмане в дни их великих праздников (Курбан-байрам и др.) режут барана. С другой стороны, заметно некоторое их влияние на само язычество. В Башкирии язычники мари начинают молитву, как и мусульмане, словами «Висмилла, Кугу Юмо!» ( Бесмилла, Большой Бог»). Нам представляется, что термин «Бесмилла» вошел в молитву еще до переселения марийцев в Башкортостан, тогда в Поволжье, татарский язык (а татары – мусульмане) был языком межнационального общения для местных народов. До недавнего времени языческого священника – мари называли «молла» (мулла), в последние годы в обиход входит название «онаен». Определенные черты язычества сохранились также у удмуртов, чувашей Башкоpтocтанa. Однако язычество наименее затронуто другими религиями (например, христианством), главным образом, у марийцев.

В последние годы стали возрождаться языческие традиции и в Республике Марий Эл, Кировской области и других регионах, где в свое время большинство марийцев были подвергнуты христианизации. Проводятся Всемарийские моления, В 1991 г. Министерством юстиции Российской Федерации зарегистрировано объединение язычников «Ошмарий – чимарий» («Белый мариец – язычник»). В июне 1994 г. В столице республики Марий Эл – городе Йошкар – Ола прошла конференция, посвященная роли язычества в жизни финноугорских, народов, в которой приняли участие представителимари, мордвы, хантов, эстонцев, финнов и других. В прошлые годы проведены совместные моления язычников – мари и чувашей.

Сохранение у восточных (главным образом) мари древних традиций язычества, многих других обычаев и обрядов (свадебных, похоронных, и др.), связанных с ним, – это уникальное явление не только для России, но и для финноугорского мира в целом. Этот феномен изучают не только российские исследователи, но и (в большей степени) зарубежные финно – угроведы. Возрождение лучших черт языческой веры, сохранение и восстановление марийских святилищ, объявление их заповедными зонами, изучение традиционного язычества должны стать составной частью – национальной политики Российской Федерации и Республики Башкортостан.

Роль свадебного обряда в подготовке детей к семейной жизни. Свадебная церемония, в которую вовлекалися дети с ранних лет, имела значительный воспитательный потенциал. Именно во время свадьбы выявлялся и провозглашался выработанный в народе идеал жены и мужа, выявлялись нравственные критерии, которыми руководствовались родители, подбирая своим детям жениха и невесту. Девочку рано начинали готовить к жизни в ее будущей семье, воспитывали в ней скромность, стыдливость, тудолюбие, сдержанность, терпеливость, уважение и почтение к старшим. Наблюдая свадьбы, участвуя в них в качестве помощников, дети постепенно осваивали и свадебные обычаи, узнавали о предназначенной роли в семейной жизни.

Свадебная одежда – самая интересная в обрядовом плане.

Свадебный обряд у марийцев, как народный костюм в целом, хотя и имел локальные различия, но содержал и ряд характерных общих моментов. Уже в предсвадебных обрядах у марийцев всех групп использовались отдельные предметы народного костюма различного назначения. Во время сватовства девушка в знак согласия выйти замуж дарила у луговых и восточных мари жениху поясное полотенце, у горных марийцев – полотенце. У последних невеста в этот момент одаривала и участников сватовства холстом на рубашки и поясами.

Прежде всего, невеста должна была иметь приданое. В него помимо скота, домашней птицы и постельных принадлежностей, входила одежда самой девушки, подарки жениху и его родственникам, холсты, из которых впоследствии женщина шила одежду всей семье. Приданое играло большое значение в крестьянской семье, поэтому девушек начинали обучать вышиванию в довольно раннем возрасте – 8-10 лет, а с 12 лет они начинали готовить себе одежду для замужества. Каждая девушка-невеста должна была иметь полный комплект одежды, которого бы хватило на продолжительный срок жизни в семье мужа. Так, девушка на выданье из семьи среднего достатка у горных марийцев в начале XX века имела в приданом следующие предметы одежды: несколько теплых кафтанов, преимущественно из фабричного сукна; крытую сукном шубу из овчины или тулуп со смушковым воротником; сапоги со сборами или валенки; несколько женских головных уборов, рубахи и передники; холсты и т.д. О количестве приданого сваты заранее спрашивали у родителей невесты: «Есть ли у нее шуба, тулуп, кафтаны?».

Приданое собиралось матерью и дочерьми на протяжении длительного времени. При выходе замуж оно считалось личной собственностью жены и достоянием той семьи, из которой она вышла замуж. В случае преждевременной смерти замужней женщины приданое переходило по наследству ее детям, а если их не было – возвращалось родителям.

Количество предметов приданого во многом зависело от материального положения семьи. О составе его, о подарках родственникам жениха, о выкупе невесты (олно) договаривались во время сватовства или через некоторое время после него. В период между сватовством и свадьбой девушка дополняла недостающие предметы в своем приданом. С этой целью она приглашала своих подруг, которые помогали ей вышивать и шить. Практически девушка в этот период была занята в основном приготовлением подарков.

Приданое отвозили в дом жениха во время свадьбы. В первой половине XX века для этих целей использовались кожаные мешки, позже сундуки, а у горных марийцев – из лозы короба. У последних, по утверждению С. Михайлова, в еще более ранний период приданое укладывали в большие кади. Это были долбленые из дерева пуки, подобные мордовским, где хранились женская одежда и холсты.

Подарки преподносились всем близким родственникам жениха (матери, отцу, бабушкам, дедушкам, братьям, сестрам, теткам и т.д.). Больше всего их приходилось на долю свекрови и свекра, которых одаривали рубахами, головными уборами, поясами. Богатые невесты, кроме того, дарили им и верхнюю одежду. Обычай одаривания требовал, чтобы невеста имела много полотенец, поясов, женских головных уборов, платков и других предметов. В качестве подарка применялся также холст, которым невеста обычно одаривала дружку жениха. Количество и качество подарков также зависели от имущественного положения невесты. Она преподносила подарки после приезда из родительского дома в семью мужа. Подарки имели прежнее значение, так как вышитые элементы одежды показывали мастерство будущей жены. Немаловажное значение подарки имели в приобщении невесты к новой семье. Подношение подарков происходило в присутствии многочисленных зрителей, которые обсуждали их качество. Родственники жениха, получившие подарки, в свою очередь давали невесте деньги, а некоторые обещали подарить что-нибудь из домашней птицы или мелкого скота.

У горных марийцев существовал обычай вывешивать предметы одежды из приданого во дворе жениха для общего обозрения, чтобы присутствующие могли сразу судить о трудолюбии и состоятельности молодушки. У луговых марийцев также существовал подобный случай, когда вышитая одежда невесты вывешивалась напоказ, и люди могли судить о мастерстве девушки, а искусство вышивки в прошлом было одним из самых ценных качеств невесты. Девушек, не умевших вышивать, считали совершенно непригодными для семейной жизни. Таких девушек называли «совияк», «тока», «сокыр» и насмешливо говорили, что «у нее иголка без ушка» или «у нее иголка в подполье».

Одаривание родственников жениха невестой во время свадебного обряда у многих народов было не только моментом сближения с новыми родственниками, но имело престижное значение, показывающее обеспеченность невесты и ее работоспособность.

В свадебной обрядности большое значение имела одежда невесты, жениха ближайшей подруги невесты, обслуживающей невесту, дружки, специальных женщин-участниц этой церемонии поезжанок.

У различных локальных групп марийского этноса в 19 веке существовал свой особый свадебный комплекс одежды. Характерной чертой для всех этнографических групп марийцев было использование суконных кафтанов и меховых шапок в любое время года. У горных и части луговых (уржумские, яранские) мари в качестве свадебной одежды невесты, ее подруги и женщин-поезжанок использовали прямоспинный приталенный с клиньями в боках зеленый суконный кафтан с большим откидным воротником, украшенным кумачом, бисером, раковинами каури и монетами, шапку с высокой тульей из красного сукна или плиса с опушкой из бобра у горных, из лисы у луговых мариек. У остальной части марийцев в качестве женского свадебного костюма применялся черный прямоспинный кафтан с откидным четырехугольным воротником и шапка из мерлушки с суконным или плисовым черным верхом.

Наряд невесты имел свои особенности в способе ношения отдельных предметов. Например, у луговых марийцев отличительным признаком невесты была особым образом одетая лисья шапка – боковые выпуклые части ее из меха находились на лобной и затылочной части головы. Другие участницы церемонии были в таких же шапках, но надетых выпуклыми частями в височных частях головы. У группы моркинско-звениговских марийцев в то время как невеста была в черном кафтане и смушковой шапке, женщины-поезжанки, кроме черного кафтана, надевали тарпан с полным набором головных, шейно-нагрудных и поясных украшений. В качестве дополнительных атрибутов участницы церемонии использовали фабричные головные платки, которые прикреплялись к рукавам черного кафтана.

Необходимо отметить, что на свадьбу надевали специальные украшения, предназначенные только для этого ритуала. У горных и части луговых (моркинско – звениговская группа) марийцев во время этого обряда женщины-поезжанки надевали через плечное украшение – «аршаш»: у первых оно представляло собою матерчатую ленту с нашитыми на нее монетами и раковинами каури, а у вторых – самотканную шерстяную ленту с бусами и раковинами каури, причем надевалась она крест-накрест. В комплект свадебных украшений входили также специальные браслеты и кольца с прикрепленными к ним монетами. Подобные украшения играли роль оберега на свадьбе. Черезплечные украшения были распространены среди многих народов Поволжья и Приуралья: удмуртов, татар и башкир.

Сведения об одежде жениха, как и о мужском костюме в целом, весьма фрагментарны. Обязательные элементы свадебного наряд жениха, видимо, во многом были схожи с нарядом невесты. Это подтверждает мужской свадебный комплекс моркинско – звениговских марийцев, состоящий, как и наряд невесты, из черного суконного кафтана и мерлушковой шапки. По нашим полевым данным, в начале XX века у уржумских и яранских мари жених на свадьбу надевал обычный праздничный костюм, обязательной принадлежностью которого были вышитые пояса или кушаки с поясными подвесками. Горные марийцы уже во второй половине XX века одевали на свадьбу одежду русского покроя. У остальных групп этноса традиционный свадебный костюм вышел из употребления к концу XX века, за исключением некоторых традиционных элементов.

Костюмы подруги невесты и дружки жениха также имели свои особенности. Видимо, у всех групп марийцев подруга невесты во время свадьбы была одета примерно так же, как и сама невеста. Основным отличительным признаком дружки было то, что за его поясом была заткнута плетка. В литературе есть упоминание о том, что дополнительными атрибутами его у горных марийцев были лук и стрелы. В обязанности дружки входило веселить присутствующих на свадьбе, поэтому в его костюме появились скоморошьи элементы. В костюм дружки у горных мари входил женский фартук, у луговых марийцев фабричные яркие ленты и платки, которые закреплялись на спине.

В состав костюма невесты входило богато вышитое покрывало, которым закрывали невесту перед поездкой в дом жениха. Оно являлось оберегом невесты от сглаза, что подтверждается и фактом его изготовления из более архаичного материала – крапивного волокна. С начала XX века вместо вышитого покрывала стали использовать большие шелковые платки с кистями фабричного производства. У горных марийцев, с целью предохранения невесты от сглаза, на свадебное покрывало пришивали медный крест. Мотив креста использовался, например, при вышивке свадебного башмака, что также должно было оберегать молодую от порчи. С целью предохранения молодых от нее в свадебную одежду, в частности, в нагрудную вышивку рубахи и в головной убор новобрачных втыкали иголки, булавки. Первые втыкались также и в хомут лошади, везущей свадебную кибитку. По свидетельству информатора из деревни Тюм – Тюм Уржумского района, с такой же целью использовали соль, которую, завернув в тряпочку, прятали в головных уборах новобрачных. Подобные действия, направленные на предохранение молодых от сглаза, производились как у финноугорских, так и у славянских народов.

В доме родителей жениха молодые надевали новую одежду, которая отличалась богатой вышивкой. Жених облачался в рубашку и штаны, сшитые руками невесты. По приезде в дом новой родни невеста снимала суконный кафтан, меховую шапку и наряжалась во второй комплект одежды, состоящий из рубахи и кафтана. Эта свадебная одежда называлась «кавынь» у луговых мари, у горных свадебная рубаха называлась «венчайымы тыгыр» (венчальная рубаха). У последних древнее название подобного костюмного комплекса было утрачено и заменено русским. После свадьбы эта одежда не надевалась, а хранилась как смертная. Правда, у группы горных мари венчальную рубаху женщина иногда надевала в церковь.

Как уже говорилось, важным признаком семейного положения женщины была прическа. Поэтому обряд замены девичьей прически и головного убора на прическу и головной убор замужней женщины занимал центральное место в свадьбе марийцев, у одной части луговых мари обряд мог проводиться после приезда в дом жениха. У другой их части и у группы горных марийцев этот обряд проводился в церкви сразу после венчания. О важности этого обряда свидетельствует факт существования специального лица, проводившего скручивание головы (женщина, делающая женскую прическу и надевающая женский головной убор). Для этой роли выбирали женщину из родственниц жениха. Часто это была его крестная мать. Этот момент в свадебном ритуале символизировал не только переход девушки в группу замужних женщин, но и приобщение ее к новому роду. У восточных марийцев обряд надевания женского головного убора не всегда соблюдался непосредственно во время свадьбы. В большинстве случаев смена головного убора происходила некоторое время спустя после нее: во время следующего за свадьбой праздника (у прикамских), после рождения одного или нескольких детей (прибельские, икско-сюньские). Таким образом, женский головной убор символизировал принадлежность к определенной родовой группе и способность производить новых членов той группы.

На следующий день после первой брачной ночи невеста надевала новую рубаху, в которой она пекла блины или варила кашу для угощения участников свадьбы. Поэтому эта рубаха называлась у луговых мари (рубаха, используемая при выпечке блинов), у горных (рубаха, которую молодушка надевала для приготовления обрядовой лапши). Эту рубашку также после свадьбы уже никогда не одевали, хранили в качестве поминальной. Например, у сернурских марийцев эта рубаха висела в доме, где на сороковой день после смерти ее владелицы проводился обряд поминок по умершей.

Аналогичное употребление свадебной одежды в похоронном обряде имело место у мордвы и чувашей.

В послесвадебный период у марийцев было принято посещение молодой супружеской парой родителей жены. У горных мари молодые супруги отправлялись для показа женского головного убора родителям невесты, где по этому поводу устраивался «шарпанный пир».

Поведение молодушки в течение первого года замужества было связано с соблюдением ряда обычаев. Это касалось и использования различных предметов одежды. Молодая дарила свекрови рубашку, когда шла с ней в первый раз в баню. Во время весеннего праздника сохи она жертвовала вышитое полотенце для одаривания состязавшихся в скачках.

Особенно большую роль одежда молодой имела в обычаях избегания, сохранившихся еще в начале XX в. В прошлом она не должна была показываться родственникам мужа без головного убора и без обуви. Если молодушка допускала оплошность, т.е. кто-нибудь из старших членов семьи видел ее без обуви или головного убора, то в этом случае она платила своеобразный штраф (деньги или платок, рубаху, головной убор и т.п.). Аналогичный обычай существовал и у чувашей.

В течение года после свадьбы молодушка носила полный набор украшений, который, по словам информаторов, предохранял не только ее, но и будущего ребенка от порчи. Даже в жаркий сенокосный период ей не разрешалось снимать тяжелые украшения из серебряных монет. По воспоминаниям женщин из разных районов, в прошлом были случаи, когда в сенокосную страду женщины теряли сознание от жары и тяжести надетых украшений. Костюм молодушки отличался не только богатством украшений, но и количеством обильно вышитых составных частей одежды. В первый год замужества женщина у луговых марийцев поверх рубахи носила легкий орнаментированный кафтан. Остальные группы мариек в повседневном быту им не пользовались, а надевала только во время праздников. В праздничные дни в течение года после свадьбы молодушка у уржумских марийцев надевала свадебное поясное полотенце. У других групп луговых марийцев женщина должна была носить, не снимая, свадебный головной убор до рождения первенца, а в случае бесплодия – в течение трех лет после свадьбы.

Общественное оформление брака, т.е. следование народной традиции, считалось обязательным.

Яркое эмоционально – окрашенное зрелище свадебных действ, проходивших перед глазами детей, постепенно закладывали в них основы семейной этики: уважение к родственникам мужа и жены, укрепление родственных связей, взаимопомощь, нормы поведения по отношению к противоположному полу.

На свадьбе дети и подростки подвергались сильному эмоциональному воздействию: слушание плачей невесты, величальных, лирических песен вызывало одновременно печальные и радостные чувства, вовлекало в переживания, переполнявшие молодых. Сострадание, тревога, надежда на счастье передавались маленькому человеку, развивали его духовный мир.

Свадебные обряды помогали развитию у детей и подростков представлений о нравственных ценностях человека, а качества, которыми должны обладать муж и жена. Способность выполнять свою роль в будущей семье развивалась у детей и подростков именно благодаря их участию в различных семейных обрядах, в том числе в свадебных.

Родной язык и культура – выразитель этнопедагогических идей у народа мари

Человек долго вдыхал в себя воздух, прежде чем узнал о его существовании, идолго знал о существовании воздуха, прежде чем открыл его свойства, его состав и его значение в жизни тела.

Люди также долго пользовались богатствами родного слова, прежде чем оценили значение родного языка в жизни человека.

Почему язык немца звучит иначе, чем язык славянина? Почему в этих языках столько родного и столько чуждого? Что повело один язык в одну сторону, в другой в другую? Все эти вопросы составляют бесконечную задачу филологии и истории, но не нужно быть большим филологом, а достаточно сколько – нибудь вдуматься в свое родное слово, чтобы убедиться, что язык народа есть цельное органическое его создание, вырастающее во всех своих народных особенностях из какого-то одного, таинственного, где-то в глубине народного духа запрятанного зерна.

Язык народа – лучший, никогда не увядающий и вечно вновь распускающийся свет жизни!

В языке одухотворяется весь народ и вся его родина. В нем претворяется творческой силой народного духа в мысль, в картину, ее воздух, ее физические явления, ее климат, ее поля, горы, долины, леса и реки, бури и грозы – весь тот глубокий, полный мысли и чувства, голос родной природы, который говорит так громко в любви человека к его иногда суровой родине, который высказывается так ясно в родной песне, в родных напевах, в устах народных поэтов. Но в светлых, прозрачных глубинах народного языка отражается не одна природа родной тераны, но и вся история жизни нapoдa.

Поколения проходят одно за другим, но результаты жизни каждого поколения остаются в языке – в наследие потомкам. В сокровищницу родного слова складывается одно поколение за другим плоды глубоких сердечных движений, плоды исторических событий – словом, весь след жизни народ сохраняет в народном слове.

Язык есть самая живая, самая обильная и прочная связь, соединяющая отжившие, живущие и будущие поколения народа в одно великое, живое целое. Язык не только выражает собой жизненность народа, но есть именно самая эта жизнь. Когда исчезает народный язык, – народа нет более!

Пока жив язык народный в устах народа, до тех пор жив и народ. И нет насилияболее невыносимого, как то, которое желает отнять у народа наследство, созданное бесчисленными поколениями его отживших предков. Отнимите у народе все – он все может воротить, но отнимите язык, и он никогда более уже не создает его. Новую родину даже может создать народ, но язык никогда. Вымер язык – вымер и народ.

Язык является величайшим народным наставником, учившим народ тогда, когда не было еще ни книг, ни школ. Усваивая родной язык, язык матери, легко и без труда каждое поколение усваивает плоды мысли и чувства предшествовавших ему поколений.

Но подумайте, сколько нужно знаний, чувств, мыслей, логики и даже философии, чтобы говорить так хорошо на каком-нибудь другом языке, как говорит дитя летшести или семи на своем родном?

Лет двадцать проживет немец в России и не может приобрести даже тех познаний в языке, которое имеет трехлетнее дитя!

Этот удивительный педагог – родной язык – не только учит многому, но и учит удивительно легко, по какому-то облегчающему методу.

Самое национальное, что есть у каждого народа, – это его язык. В свое время Валентин Колумб, один из самых талантливых поэтов мари, свою любовь к родному языку выразил предельно просто и спокойно: «Марий улам – марля ойлем». Простое вроде бы слово. Но истинный поэт, плоть от плоти своего народа он сумел вложить в них такой смысл, такую интонацию, что сегодня они стали крылатыми, являются неизменным эпиграфом ко всем разговорам марийцев о родном языке. Для стороннего человека эти незатейливые слова означают вceгo лишь: «Я мариец, говорю по-марийски».

А в марийском контексте они выражают и удовлетворенность этим, и благодарность за это, и умеренность в том, что так и должно быть, и надежду, что так и будет. Но яркое и образное на языке оригинала выражение в переводе утратило сокровенное, марийское. Ибо сказано оно было только марийцам, и повторить его может только мари и только по-марийски. И не потому, что он должен считатъ себя лучше других (такая гипертрофированная форма выражения национальной гордости чужда национальной психологии марийцев), а потому, что именно он должен беречь неповторимую самобытность своего языка, как должны беречь ее и все другие народы. Очень интересна тема 12 месяцев (12 тыязе) на марийском языке, где используем альбом «12 месяцев»

Только через свой язык может народ выразить интимное, высказать сокровенное. Только родной язык способен раскрыть характерные особенности, национальную психологию того или иного народа. Именно в этом величайшая ценность каждого языка, каждого наречия. Для нормального функционирования любого языка нужна и нормальная нравственно – психологическая атмосфера, в которой представители всех народов, всех национальностей чувствовали себя в полной мере равноправными. Именно равноправными, а не униженными или возгордившимися.

Что касается проблем научного анализа марийского языка, то следует сказать, что марийские языковеды занимают одно из ведущих мест в финно-угорской лингвистике.

Финно-угры в земном шаре составляет 26 млн. людей. К ним относятся: венгры, финны, мордва, эстоны, удмуртьы, мари, коми – зырян, коми – пермяки, кареллы, саами, ханты, мажи, вепсы, ижоры, водые и янвы.

В развитии родного языка большую роль играет русский язык. Наши языковеды, писатели, поэты многому научились у русского народа. Не зря марийский поэт М. Якимов посвятил стихотворение А.С.Пушкину:

Здравствуй, Пушкин

Сердечный салам!

От марийского парня с глухой лесосеки!

Я пришел той тропой,

О которой ты сам

Говорил, что она не заглохнет вовеки ....

Словом, правильное умственное развитие, полнота духовной жизни развитие мысли, чувства, поэзии в душе, национальность человека, годность его приносить пользу отечеству, нравственность и культура – все это будет у человека тогда, когда он хорошо знает и любит родной язык! Это неоспоримая истина.