1) Какое значение имеет подражательность в личной жизни?

Особь во всех сферах жизни есть нечто в высокой степени самодея-

тельное по отношению к влияниям других особей и остальной при-

роды. Человек в этом отношении, как и в других, есть конец ряда

низших существ. Всякая сила действует на него не иначе, как видо-

изменяясь в нем и вызывая в нем противодействие. Подражание, вы-

зываемое в человеке известным действием, не может быть точным

повторением этого действия, по той причине, что для такого повто-

рения подражающему нужно бы было быть тождественным с тем,

что произвело это действие, и притом в тех же самых обстоятельст-

вах; последнее невозможно уже по одному физическому закону не-

проницаемости, не говоря о более сложных законах мысли. Если этих

априорных соображений недостаточно, то можно простым наблюде-

нием увериться, что непроизвольное, не доходящее до сознания субъ-

екта подражание движениям и 'звукам другого дает движения, при

благоприятных условиях, только сходные, а не тождественные. На

более высоких ступенях душевной жизни подражание другому лицу

или есть понимание его движений и звуков, - так что, перифрази-

руя: <du gleichst dem Geist, den du begreifst,> можно сказать, что <das

Gleichen> есть только <das Begreifen>, - или предполагает это пони-

мание.

Но известно, что взаимное понимание не есть перекладывание од-

ного и того же содержания из одной головы в другую, но состоит в

том, что лицо о, связавшее содержание своей мысли с известным

внешним знаком (движением, звуком, словом, изображением), посред-

ством этого знака вызывает в лице б соответственное содержание. Но

понимающие друг друга могут быть сравнены с двумя различными

музыкальными инструментами, приведенными между собой в такую

связь, что звук одного из них вызывает не такой же, но соответствен-

ный звук другого.

Таким образом, под словом <свеча>, я могу понимать точно то же,

что мой собеседник, когда органы восприятий у нас различны, а на-

копление воспоминаний (об этом) различно гораздо более того. Этим

объясняется парадокс, что всякое, даже самое полное, понимание есть

в то же время непонимание. Человек не может выйти из круга своей

личной мысли'.

Мысль и чувства человека невыразимы, хотя для нас необходимо

противоположное этому убеждение, так что эта невыразимость сознается и даже

становится руководящим принципом лишь в исключительных настроениях: <Молчи,

скрывайся и таи> (Silentium Тютчева).

i To, что называется общим уровнем мысли между людьми, воз-

* можно лишь благодаря способности отвлечения, то есть сведения

действительного различия мыслей в различных субъектах на извест-

ный минимум различия, и благодаря фикции, состоящей в принятии

этого минимума за эквивалент полных мыслей.

Эти элементарные, но многими игнорируемые положения объяс-

^ няют нам многое. Во всех областях человеческой жизни <несамосто-

ятельность>, <подражательность> выражают лишь известные, более

' или менее низкие степени различия самостоятельности, своеобразно-

сти мыслей и действий. В другом, безусловном, смысле эти понятия

1 немыслимы.

Так, например, можно подделывать подписи, но увеличительное

стекло откроет подделку; можно тщательно списывать прописи, но

образовать себе точно такой почерк, как у другого, невозможно. Мож-

1 но воспитанием достигнуть многого: сделать человека более или ме-

нее энергичным, сведущим, правдивым; но обезличить его, сделать

совершенно похожим на образец, невозможно.

^ Понятно, что так как народы состоят из лиц и соприкасаются

[ между собой через посредство лиц, то все сказанное о своеобразности

и замкнутости лица применяется и к народу настолько, насколько

его единство сходно с единством лица. Взаимное влияние народов

есть тоже лишь взаимное возбуждение.

Распространение культуры одного народа на другие кажется нам

объединением народов лишь до тех пор, пока мы витаем на холод-

ных высотах абстракции. Но если мы сообразим, что немногие при-