Глава 1

Кортленд верил, что жизнь человека измеряется пятью собаками. Первая – та, которая учит тебя. Вторая – та, которую учишь ты. Третья и четвертая – те, которые тебе служат. А последняя – та, что тебя переживет. Это зимняя собака. У зимней собаки Кортленда не было имени. В мыслях он называл ее лишь собакой-пугалом…

В горле Уэсли поднялась жидкость. Он подбежал к раковине и склонился над ней, в попытке удержать пиво внутри. Желудок удалось успокоить, и вместо того, чтобы смывать в сливное отверстие рвоту, он подставил под струю ладони и плеснул водой на вспотевшее лицо. Стало легче.

После этого он вернулся к «Киндлу» и уставился на него.

Кортленд верил, что жизнь человека измеряется пятью собаками.

Где-то – в каком-то колледже, гораздо более престижном, чем колледж в Муре, штат Кентукки – существовал компьютер, запрограммированный на чтение книг и распознавание авторов по их стилистическим особенностям, таким же уникальным, как отпечатки пальцев или форма снежинок. Уэсли смутно помнил, что эту программу использовали для определения автора романа «Основные цвета», изданного под псевдонимом. В течение нескольких часов или дней программа перебирала тысячи писателей и нашла журнального обозревателя Джо Кляйна, который позже признал свое авторство.

Уэсли подумал, что если этому компьютеру предложить «Собак Кортленда», он выдаст имя Эрнеста Хемингуэя. Откровенно говоря, он полагал, что никакой компьютер для этого не нужен.

Он взял «Киндл» в руки, которые сильно дрожали.

– Что же ты такое? – спросил он.

«Киндл» не ответил.

3. Уэсли отказывается сходить с ума

В поистине темной ночи души, – сказал Скотт Фитцджеральд, – всегда три часа утра, день за днем.

В три часа утра во вторник Уэсли лежал, не способный уснуть в лихорадочном беспокойстве, и задавался вопросом, не начинает ли он сходить с ума. Час назад он заставил себя выключить розовый «Киндл» и положить его в портфель, но власть устройства над Уэсли оставалась точно такой же, как и в полночь, когда он был с головой погружен в меню УР КНИГИ.

Он пробовал искать Эрнеста Хемингуэя в двух десятках из почти десяти с половиной миллионов Уров «Киндла», и обнаружил, по крайней мере, двенадцать романов, о которых никогда не слышал. В одном из Уров (это оказался номер 6,201,949 – будучи разбитым на части, он давал дату рождения его матери) Хемингуэй, похоже, писал детективы. Уэсли загрузил сочинение под названием «Это кровь, дорогой!», и выяснил, что это обычная дешевая книжка… но написанная в стаккато, короткими предложениями, которые он узнал бы где угодно.

Предложениями Хемингуэя.

И даже в детективах Хемингуэй уходил от войн между бандами, от мошенников и чернухи – это были дебюты, дающие время написать «Прощай, оружие!». Казалось, «Прощай, оружие!» он писал везде. Другие произведения появлялись и исчезали, но «Прощай, оружие!» было всегда, а «Старик и море» – почти всегда.

Он попытался найти Фолкнера.

Фолкнера не оказалось вообще, ни в одном из Уров.

Он проверил стандартное меню и выяснил, что Фолкнер недоступен в той реальности, которую он начинал считать своей, во всяком случае, в редакции «Киндла».

Он проверил Роберто Боланьо, автора «2666», и хотя в обычном меню писателя не оказалось, он нашелся в нескольких подменю УР КНИГ. Там же нашлись и другие романы, включая (в Ур 101) книгу с колоритным названием «Мэрилин отсасывает Фиделю». Он уже собрался ее загрузить, но передумал. Так много авторов, так много Уров, и так мало времени.

Часть его сознания – далекая, но смертельно перепуганная – продолжала твердить, что все это – искусная шутка, порожденная больным воображением программиста-дегенерата. Хотя факты, которые он продолжал собирать этой долгой, нескончаемой ночью, доказывали обратное.

Например, Джеймс Кейн. В одном Уре, который проверил Уэсли, тот умер чрезвычайно молодым, написав всего две книги: «Наступление ночи» (новая) и «Милдред Пирс» (старая). Уэсли готов был спорить, что «Почтальон всегда звонит дважды» будет для Кейна неизменным – образно говоря, его ур-романом – но нет. Хотя он пробовал искать Кейна в десятке Уров, «Почтальон...» нашелся только раз. С другой стороны, «Милдред Пирс» – произведение, которое Уэсли вообще-то считал второстепенным в творчестве Кейна – ­находилось всегда. Как «Прощай, оружие!».

Он проверил собственное имя, и обнаружил то, чего боялся: хотя Уры кишели Уэсли Смитами (один оказался писателем вестернов, другой – автором порнороманов вроде «Детки в горячей ванне»), ни один не имел к нему отношения. Конечно, трудно быть уверенным на сто процентов, но, похоже, можно перелопатить 10,4 миллиона альтернативных реальностей, и во всех он будет неизданным неудачником.

Лежа в постели с открытыми глазами и слушая, как где-то далеко лает одинокая собака, Уэсли начал дрожать. В эту минуту собственные литературные амбиции казались ему далеко второстепенными. Что было важным – и что угрожало его жизни и собственно здравомыслию – так это сокровища, скрытые внутри этой тонкой панели из розового пластика. Он вспомнил всех писателей, по уходу которых горевал – от Нормана Мейлера и Сола Беллоу до Дональда Уэстлейка и Эвана Хантера. Смерть останавливала их голоса, один за другим, и больше они не говорили.

Но теперь они могли.

Могли говорить с ним.

Он отбросил покрывало. «Киндл» звал его. Не человеческим, а своим неповторимым голосом. Он звучал как биение сердца, сердца-обличителя По¹⁴, только не из-под половиц, а из его портфеля, и…

По!

Господи Боже, он же еще не проверял По!

Портфель лежал на привычном месте рядом с любимым креслом. Он подбежал к нему, открыл, схватил «Киндл» и включил в сеть (не хватало еще, чтобы разрядилась батарея). Быстро открыв УР КНИГИ, он набрал имя Эдгара По, и с первой же попытки нашел Ур – номер 2,555,676 – где По прожил до 1875 года, вместо того, чтобы умереть в 1849 в возрасте сорока лет. И этот вариант По написал романы! Целых шесть! Он пробежал глазами список заглавий, и его сердце (главным образом уже доброе сердце) охватила жадность.

Один из романов назывался «Дом бесчестия, или Плата за вырождение». Уэсли загрузил его – стоимость составила всего $4,95 – и читал до самого рассвета. Потом выключил розовый «Киндл», положил голову на руки, и два часа проспал за кухонным столом.

Ему снились сны. Никаких образов; только слова. Заглавия! Бесконечные ряды заглавий, за многими из которых скрывались неизвестные шедевры. Столько же заглавий, сколько звезд на небе.

***

Он кое-как пережил вторник и среду, но в четверг, во время урока введения в американскую литературу, недосыпание и перевозбуждение настигли его. И это не говоря о растущем ощущении потери связи с реальностью. На середине лекции (которую он называл «лекция Миссиссиппи» и обычно читал с высокой степенью убедительности), о том, как Хемингуэй проистек от Твена, а почти вся американская литература двадцатого века проистекла от Хемингуэя, он вдруг понял, что говорит классу, что Папа так и не написал хорошей книги о собаках, но обязательно написал бы, если бы не покончил с собой.

– Что-нибудь поинтереснее, чем «Марли и я»¹⁵, – сказал он и нервно рассмеялся.

Он повернулся спиной к доске и увидел, как двадцать две пары глаз смотрят на него с переменным выражением беспокойства, растерянности и изумления. Послышался шепот, тихий, но такой же ясный, как биение сердца старика в ушах безумного рассказчика в повествовании По: «Смити съезжает с катушек».

Нет, Смити не съезжал с катушек, но возникла реальная опасность этого.

Я отказываюсь, подумал он. Отказываюсь, отказываюсь. И, к своему ужасу, осознал, что действительно бормочет это вполголоса.

Хендерсон, сидевший в первом ряду, услышал его.

– Мистер Смит? – замешательство. – Сэр? У вас все хорошо?

– Да, – ответил он. – Нет. Наверное, вирус подхватил.

Золотой жук По¹⁶, подумал он, и едва сдержался, чтобы не разразиться диким хохотом.

– Все свободны. Давайте, выметайтесь отсюда.

Пока ученики пробирались к двери, ему хватило самообладания, чтобы добавить:

– На следующей неделе Раймонд Карвер! Не забудьте! «Откуда я взываю»!

Уэсли подумал: а что еще о Раймонде Карвере есть в мирах Ур? Есть ли среди них один ­– или десять, или тысяча – где он бросил курить, дожил до семидесяти и написал еще полдюжины романов?

Он сел за свой стол, потянулся за портфелем, в котором лежал розовый «Киндл», но убрал руку. Потянулся снова, снова остановил себя и застонал. Это словно наркотик. Или сексуальная одержимость. Такая мысль заставила его вспомнить об Эллен Силверман, чего не случалось с ним с момента обнаружения в «Киндле» скрытых меню. Впервые со времени их расставания, Эллен начисто исчезла из его мыслей.

Забавно, правда? Теперь, Эллен, я читаю с компьютера, и не могу остановиться.

– Я отказываюсь до конца дня смотреть в эту штуку, – произнес он, – и отказываюсь сходить с ума. Отказываюсь смотреть и отказываюсь сходить с ума. Смотреть и сходить с ума. Отказываюсь и от того, и от другого. Я…

Но его рука уже держала розовый «Киндл»! Он достал устройство, даже отрицая его власть над ним! Когда он это сделал? Неужели он в самом деле будет сидеть в этом пустом классе, таращась в эту штуку, как лунатик?

– Мистер Смит?

Голос так напугал его, что «Киндл» упал на стол. Он тут же схватил его и осмотрел, боясь, что гаджет сломался, но все было в порядке. Слава Богу.

– Я не хотел испугать вас.

В дверях стоял обеспокоенный Хендерсон. Уэсли это не удивило. Если бы я сейчас увидел сам себя, я бы, наверное, тоже был обеспокоен.

– Ты не испугал меня, – ответил Уэсли.

Эта явная ложь так развеселила его, что он чуть не захихикал. Пришлось закрыть рот рукой, чтобы удержать смешок.

– Что с вами? – Хендерсон шагнул в класс. – Мне кажется, это не просто вирус. Босс, вы ужасно выглядите. У вас плохие новости, или что-то случилось?

Хендерсон чуть не сказал ему не лезть не в свое дело, валить отсюда, не мозолить глаза. Но потом напуганная его часть, забившаяся в самый дальний уголок сознания и утверждающая, что розовый «Киндл» – это шутка, тщательно подготовленный обман, решила больше не прятаться и начала действовать.

Если ты на самом деле отказываешься сходить с ума, надо что-то делать, – сказала она. Так как насчет этого шанса?

– Как твое имя, Хендерсон? Совсем не помню.

Парень улыбнулся. Улыбка приятная, но беспокойство из глаз не исчезло.

– Роберт, сэр. Робби.

– Хорошо, Робби, я Уэс. И я хочу тебе кое-что показать. Или ты ничего не увидишь – и это означает, что я заблуждаюсь и скорее всего страдаю нервным расстройством ­– или ты увидишь нечто, что взорвет твой мозг. Только не здесь. Пойдем ко мне в кабинет, хорошо?

Пока они шли по посредственному двору, Хендерсон пытался задавать вопросы. Уэсли отмахивался от них, но был рад, что Робби Хендерсон вернулся, а напуганная часть разума взяла инициативу в свои руки и заговорила. Сейчас он чувствовал себя лучше – более защищенным – чем когда-либо с тех пор, как открыл для себя тайные меню «Киндла». В каком-нибудь рассказе в стиле фэнтези Робби Хендерсон ничего бы не увидел, и главный герой решил бы, что сходит с ума. Или уже спятил. В реальности, однако, все обстояло по-другому. По крайней мере, в его реальности – в Уре Уэсли Смита.

Я действительно хочу, чтобы все это оказалось бредом. Потому что если это бред, и я пойму это с помощью этого молодого человека, я уверен, что смогу избежать сумасшествия. А я отказываюсь сходить с ума.

– Вы бормочете, сэр, – сказал Робби, – то есть, Уэс.

– Извини.

– Вы меня слегка пугаете.

– Я и себя слегка пугаю.

Дон Оллман, с наушниками в ушах, сидел в кабинете, работал с бумагами и пел о Иеремие-лягушке¹⁷ голосом, который метался в диапазоне от просто плохого до неизведанных горизонтов противного. Увидев Уэсли, он выключил «айпод».

– Я думал, у тебя урок.

– Я его отменил. Это Роберт Хендерсон, один из учеников моего курса американской литературы.

– Робби, – представился Хендерсон, протягивая руку.

– Привет, Робби. А я Дон Оллман. Один из «Братьев Оллман». На тубе играю.

Робби вежливо рассмеялся и пожал Дону Оллману руку. До этой минуты Уэсли намеревался попросить Дона уйти, думая, что достаточно будет одного свидетеля крушения его психики. Но, возможно, это тот редкий случай, когда больше – на самом деле веселее.

– Вам нужно посекретничать? – спросил Дон.

– Нет, – ответил Уэсли. – Останься. Я хочу вам кое-что показать, парни. И если вы не увидите того, что вижу я, мне грозит радость обследования в Центральной психиатрической больнице штата.

Он открыл портфель.

– Вау! – воскликнул Робби. – Розовый «Киндл»! Класс! Я таких не видел!

– Сейчас я вам покажу еще что-то, чего вы не видели, – сказал Уэсли. – По крайней мере, я так думаю.

Он вставил адаптер «Киндла» в сеть и включил его.

***

Дона Оллмана убедило «Полное собрание сочинений Шекспира» из Ура 17,000. После его загрузки по просьбе Дона – по причине того, что именно в этом Уре Шекспир умер в1620 году вместо 1616 – им троим открылись две новые пьесы. Одна называлась «Две леди из Хэмпшира» и была комедией, написанной вскоре после «Юлия Цезаря». Другая оказалась трагедией, озаглавленной «Черный человек в Лондоне» и написанной в 1619 году. Уэсли открыл ее и (с некоторой неохотой) передал «Киндл» Дону.

Дон Оллман обычно был розовощеким улыбчивым парнем, но по мере прочтения первого и второго актов «Черного парня в Лондоне» с его лица исчезли и улыбка, и румянец. Через двадцать минут, в течение которых Уэсли и Робби молча за ним наблюдали, он передвинул «Киндл» обратно к Уэсли. Причем проделал это кончиками пальцев, словно совершенно не хотел прикасаться к устройству.

– Ну? – спросил Уэсли. – Каков приговор?

– Это может быть имитацией, – произнес Дон. – Но, конечно, всегда существовали ученые, уверявшие, что пьесы Шекспира написал не Шекспир. Были приверженцы Кристофера Марлоу… Фрэнсиса Бэкона… даже графа Дерби…

– Ну да, а «Макбет» написал Джеймс Фрей, – сказал Уэсли. – Что думаешь ты?

– Я думаю, что это может быть подлинным Вилли, – ответил Дон. Казалось, он готов заплакать. Или засмеяться. Или и то, и другое. – Думаю, это слишком тонкая работа, чтобы быть чьей-то шуткой. А если это мистификация, то я понятия не имею, как можно такого добиться.

Он протянул к «Киндлу» палец, чуть коснулся его и убрал руку.

– Чтобы убедиться, мне нужно бы изучить обе пьесы более подробно, со справочниками, но… это его ритм.

Робби Хендерсон, как оказалось, прочел почти все детективы и триллеры Джона Макдональда. В списке книг Макдональда в Уре 2,171,753 он нашел семнадцать романов, входящих в так называемый «цикл Дейва Хиггинса». Все заголовки были цветными.

– Насчет цикла все правильно, – сказал Робби, ­– но названия неверны. И у Макдональда главного героя звали Тревис Макги, а не Дейв Хиггинс.

Уэсли загрузил один из романов, под названием «Печальная песнь», нанеся по кредитной карте еще один удар в размере $4,50, и передал «Киндл» Робби, как только книга пополнила растущую библиотеку, озаглавленную Киндл Уэсли.

Пока Робби читал, сначала весь текст подряд, затем пропуская страницы, Дон спустился в приемную и принес три кофе. Прежде чем сесть за свой стол, он повесил на дверь табличку ИДЕТ СОВЕЩАНИЕ. НЕ БЕСПОКОИТЬ, которой они почти не пользовались.

Когда Робби оторвался от книги, он был почти так же бледен, как и Дон после погружения в никогда-не-написанную пьесу Шекспира об африканском принце, которого привезли в Лондон закованным в цепи.

– Это очень похоже на роман о Тревисе Макги «Бледно-серая шкура виновного», – сказал он. – Только Тревис Макги живет в Форт-Лодердейле, а этот парень Хиггинс – в Сарасоте. У Макги есть друг по фамилии Мейер – мужчина, а у Хиггинса – подруга по имени Сара… – он на секунду склонился на «Киндлом», – Сара Майер.

Робби смотрел на Уэсли широко раскрытыми глазами – большие белые круги вокруг радужных оболочек.

– Господи Боже, и этих… этих других миров десять миллионов?

– Десять миллионов, четыреста тысяч с чем-то, если верить меню УР КНИГИ, – ответил Уэсли. – Думаю, если изучать во всех мирах даже одного автора, это займет больше времени, чем тебе осталось жить, Робби.

– Я могу умереть уже сегодня, – тихо проговорил Робби Хендерсон. – От этой штуки может случиться долбанный сердечный приступ.

Неожиданно он схватил пенопластовую чашку с кофе и проглотил почти все содержимое, хотя кофе еще дымился.

Уэсли, наоборот, почти пришел в себя. Страх безумия отступил, и голову теперь переполняла масса вопросов. Существенным казался один.

– Так что мне теперь делать?

­– Во-первых, – сказал Дон, – это должно остаться строго между нами тремя. – Он повернулся к Робби. – Ты умеешь хранить секреты? Если скажешь «нет», мне придется тебя убить.

– Умею. Но как же те, кто прислал вам это, Уэс? Умеют ли они хранить секреты? Сохранят ли?

– Откуда мне знать, если я даже не знаю, кто они?

– Какой кредитной картой вы пользовались, когда заказывали Розовую Игрушку?

– Мастеркард. Сейчас я пользуюсь только ей.

Робби показал на компьютерный терминал английского отделения, который делили Уэсли и Дон.

– Может, вам выйти в онлайн и проверить счет? Я сильно удивлюсь, если эти… эти ур-книги пришли с «Амазона».

– А откуда еще они могли прийти? – спросил Уэсли. – Это их гаджет, они продают книги для него. И его принесли в коробке «Амазона». На ней была улыбка.

– А они продают свой гаджет в ярко-розовом цвете? – возразил Робби.

– Ну… нет.

– Босс, проверьте счет своей кредитки.

***

Пока старый компьютер в их кабинете раздумывал, Уэсли барабанил пальцами по коврику для «мышки» с изображением Майти Мауса. Потом сел прямо и принялся читать.

– Ну? – сказал Дон. – Выкладывай.

– Судя по этим данным, последнее, что я купил по карте – блейзер из магазина мужской одежды. Неделю назад. Никаких загруженных книг.

– Даже тех, которые ты загрузил обычным путем? «Старик и море» и «Дорога перемен»?

– Да.

– А сам «Киндл»? – спросил Робби.

Уэсли прокрутил данные назад.

– Ничего… ничего... ни… подождите, вот… – он так наклонился вперед, что носом почти касался экрана. – Будь я проклят.

– Что там? – одновременно произнесли Дон и Робби.

– Здесь указано, что перевод денег был отклонен. Написано «неправильный номер карты», – он задумался. – Вполне возможно. Я всегда путаю местами пару цифр, бывает, даже если карта лежит рядом с клавиатурой. У меня небольшая дислексия.

– Но заказ все равно прошел, – задумчиво сказал Дон. – Непонятно как… непонятно кому. Непонятно куда. Что там говорит «Киндл» – в каком Уре мы находимся? Напомни мне.

Уэсли вернулся к экрану «Киндла».

– 117,586. Только вводить нужно без запятой.

– Это может не быть Уром, в котором мы живем, но готов спорить, это Ур, из которого прислали «Киндл». В том Уре номер карты, который ты ввел, правильный для Уэсли Смита, который там существует.

– И каковы шансы, что нечто подобное возможно? – спросил Робби.

– Не знаю, – ответил Дон, – но намного меньше, чем 10,4 миллиона к одному.

Уэсли раскрыл рот, чтобы что-то сказать, но его оборвал барабанный стук в дверь. Все подпрыгнули. Дон Оллман коротко вскрикнул.

– Кто там? – спросил Уэсли, схватив «Киндл» и бережно прижимая его к груди.

– Сторож, – произнес голос за дверью. – Парни, вы домой собираетесь? Скоро семь вечера, и мне нужно закрывать здание.

4. Архив новостей

Они не закончили, никак не могли закончить. Пока нет. Уэсли больше всех был озабочен тем, чтобы продолжить работу. Несмотря на то, что в последние дни спать приходилось не больше трех часов, Уэсли чувствовал себя бодрым и энергичным. Они с Робби направились к нему в квартиру, а Дон заскочил домой, чтобы помочь жене уложить детей спать. После этого он обещал присоединиться к ним, чтобы продолжить собрание мудрых черепов. Уэсли сказал, что закажет чего-нибудь перекусить.

– Отлично, – сказал Дон, – только будь осторожен. Китайская еда в ур-версии на вкус не такая.

К своему удивлению, Уэсли обнаружил, что способен искренне рассмеяться.

***

– Так вот как выглядит квартира учителя английского, – сказал Робби, озираясь. – Ух ты, я тащусь от всех этих книг.

– Отлично, – сказал Уэсли. – Я даю их читать тем, кто возвращает назад. Учти это.

– Учту. Знаете, мои родители никогда не были книголюбами. Так, несколько журналов, кулинарные книги, пара самоучителей… и все. Со мной было бы то же самое, если бы не вы. Бился бы башкой на футбольном поле, понимаете, а впереди – ничего. В лучшем случае – преподавание физкультуры где-нибудь в округе Джайлс. Это в Теннесси. Йиихо.

Эти слова тронули Уэсли. Может быть, потому, что за последнее время его швырнули через множество эмоциональных баскетбольных колец.

– Спасибо, – сказал он. – Только запомни – нет ничего плохого в хорошем громком «Йиихо». Это тоже часть тебя. Обе части равноценны.

Он вспомнил, как Эллен вырвала «Избавление» у него из рук и швырнула через комнату. Но почему? Из-за того, что ненавидела книги? Нет – из-за того, что он не слушал ее, когда она в этом нуждалась. Кажется, Фриц Лейбер, великий фантаст, назвал книги «возлюбленными ученых». И когда Эллен в нем нуждалась, не находился он в объятиях другой возлюбленной, у которой не было никаких запросов (разве что к его лексикону) и которая всегда его принимала?

– Уэс, а какие там еще пункты в меню УР ФУНКЦИИ?

Поначалу Уэсли не понял, о чем говорит парень. Потом вспомнил, что там действительно были еще пара пунктов. Он так зациклился на подменю КНИГИ, что совершенно забыл о двух других.

– Давай посмотрим, – ответил он и включил «Киндл».

При включении он всякий раз ждал, что меню ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНОЕ или УР ФУНКЦИИ исчезнут – как произошло бы в фантастическом эпизоде сериала «Сумеречная зона» – но они были на своем месте.

– УР АРХИВ НОВОСТЕЙ и УР МЕСТНОЕ, – произнес Робби. – Хм. УР МЕСТНОЕ в разработке. Осторожно, стоимость передачи данных вдвое дороже.

– Что?

– Да так, шучу. Попробуйте архив новостей.

Уэсли нажал кнопку выбора. Экран очистился. Через некоторое время возникло сообщение: