3. За пределами легенды

Наука не принадлежит философии; признаем это. Обратное утверждение, во всяком случае до некоторой степени, иллюзия. Отсюда не следует, что наука чужда философии. Программа современной эмпирической науки, начертанная Фрэнсисом Бэконом, говорит о "естественной истории" (или исследовании фактов вселенной) как о платформе, которая

стр. 128

должна "послужить основанием, на котором будет построена философия", а его "естественная философия", которую в "Advancement of Learning" ("Об успехах знания", 1605) он называл "метафизикой", формулирует законы ("аксиомы") природы, выведенные из опыта индуктивным методом. С этой точки зрения естественная философия принадлежит науке или, возможно, философия является продолжением науки. Зададим теперь вопрос: каким образом возникла философия науки как дисциплина?

3.1. От естественной философии к философии науки. Хотя Бэкону хотелось, чтобы законы природы следовали из научных наблюдений и экспериментов (а не выводились из "созданных в мозгу" общих принципов), он принимает как данное, что существуют общие законы природы, поскольку природа - хорошо упорядоченное создание Бога; даже если "нам хочется считать, что все вещи таковы, какими мы в своем заблуждении их считаем, а не какими они представляются Божественной мудрости или какими они оказываются на самом деле", он предостерегает нас, что "мы не можем повелевать природе иначе, как повинуясь ей" [Бэкон 1620]. Большинство ранних философов естествознания, включая Ньютона, разделяли эту предпосылку.

Однако в течение XIX в. переход от естественной теологии к естественной философии выдвинул Природу и ее темную спонтанность в качестве альтернативы Бога. Причем для разных областей Природы могут существовать свои особые закономерности, иначе говоря - Природа может быть разной. "У всякой науки должна быть своя философия", - писал Ламарк, говоря о зоологии [Ламарк 1809]. Заниматься естественной философией вообще, т.е. философией природы в духе Джона Гершеля, и опираться на индуктивные методы - значит делать ставку на непротиворечивость Природы [Гершель 1830]. Огюст Конт признавал, что его "позитивная философия" очень похожа на то, что в Англии называют "естественной философией", но его "Курс позитивной философии" структурирован в соответствии с иерархией естественных наук, от физики до социологии (от более общего и простого к более частному и сложному), с целью показать как переход от одной дисциплины к другой, так и соответствующий "научный гений" каждой науки [Конт 1830]. Чарльз Дарвин восхищался "Естественной теологией" Пэйли, но между гармоничным миром Пэйли и дарвиновским порядком - огромная дистанция [Пэйли 1802].

Разнообразие наук приводит к философским вопросам. Уильям Хьюэлл в 1840 г. публикует свою "Философию (в единственном числе) индуктивных наук (во множественном числе)" [Хьюэлл 1840]. У Хьюэлла нет системы наук, как у Конта; он рассматривает несколько видов наук, каждый со своими ядерными понятиями, или идеями, в том числе науки (такие как геология), в которых современное положение вещей объясняется прошлыми событиями - этот тип исследований он называет "этиологической историей". В середине XIX в. выражение "философия наук" является уже общепринятым. В конце XIX в. его сменило выражение "философия науки" ценой того, что философия стала, по словам Карла Пирсона, "грамматикой науки". Хотя Пирсон заимствовал свои примеры из физики, он постулировал единство науки на основании единства ее "грамматики" для всех отраслей знания [Пирсон 1892]. Суммируя: XIX столетие приводит нас от единства природы к единству науки и от философии природы к философии науки. Промежуточное положение характеризуется диверсификацией наук в силу все более и более несводимого разнообразия изучаемых предметов.

3.2. Курно и ненаучный статус истории. Антуан Огюстен Курно соглашается с различием (восходящим к Ф. Бэкону и слегка модифицированным Даламбером в "Энциклопедии") между двумя типами знания: историческим и теоретическим. Действительно, некоторые аспекты исторических исследований могут считаться научными, но другие их аспекты являются непреодолимо ненаучными. Научная часть состоит в установлении фактов и их хронологии. Нарративная часть, а именно реконструкция хода событий, включает спекулятивный выбор (проведение причинных связей, различение случайных событий и рациональных связей в совокупностях событий); неопределенность таких выборов не-

стр. 129

возможно устранить, вероятность того, что они верны, есть "философская вероятность", и "философия истории" состоит в связанных с этим спекуляциях.

Научное знание в собственном смысле - теоретическое: его девиз - формулируйте общие гипотезы и предоставляйте их "критерию эксперимента", или демонстрации. Однако научное теоретизирование может выходить за пределы того, что может быть решающим образом установлено экспериментом. Спекулятивные попытки выйти за рамки уже известных фактов в поисках скрытых закономерностей, "улавливать аналогии и искать причины вещей", рискованны, поскольку "уводят от тех фактов, которые можно строго контролировать". Курно использует термин "философия наук" в смысле "философской спекуляции, внутренне присущей научной работе". Он признает, что в математике, физике, биологии, экономике есть "доля философской спекуляции, от которой наука не может воздержаться, или же, если она от нее откажется, - предполагая, что это возможно, - это будет за счет ее собственного достоинства " [Курно 1851].

В обоих случаях (будь то история или естественная наука), спекулятивная часть исследования рассматривается как философская, хотя это философия, идущая изнутри науки, возможно, развиваемая учеными. Сам Курно, по образованию математик, открывший очень важную теорему в области математической экономики (равновесие Курно-Нэша), считал философскую спекуляцию естественным продолжением научного исследования.

3.3. В. Дилътей и "сущность" философии. Вильгельм Дильтей стремился придать ноонаукам, или наукам о духе и культуре (Geisteswissenschaften), статус самостоятельной группы наук, отличных от наук о природе (Naturwissenschaften). Он давал себе отчет в том, что немецкие философы от Шеллинга до Гегеля и Шопенгауэра упорно пытались (вопреки Канту) обеспечить наукам метафизическую основу: были испробованы все возможности метафизического метода, но с одним и тем же отрицательным результатом". Дильтей отвергает и кантовский трансцендентализм, и посткантианский фундаментализм. Предложенное Дж. С. Миллем натуралистическое решение ему тоже не нравится. В своей системе логики Милль предложил, что "отсталое состояние" того, что он называл "моральными науками", следует преодолеть, применив к ним методологию естественных наук. Дильтей же хочет сохранить специфичность моральных наук. В своем "Введении в гуманитарные науки" он доказывает, что выделение этих наук не нуждается в таких устарелых метафизических различениях, как различение материальной и духовной субстанции; достаточно сослаться на различие нашего опыта восприятия внешнего мира и нашего внутреннего опыта и описать для каждого из этих двух типов соответствующий ему научный подход: в первом случае объяснять явления в терминах причинно-следственных отношений, а во втором случае - возможно, описывать их, но особенно - объяснять.

На самом деле Дильтей подробно анализирует способы, какими современным наукам, начиная с физических наук, приходилось высвобождаться от первой философии, или метафизики субстанциальных форм. Это могло быть одним из источников легенды о том, как философию лишили наук. Если так, то легенда эта основана на недоразумении. Дильтей не имеет в виду, что современные науки никак не связаны с философией, он имеет в виду, что они не укоренены в философии. Гуманитарные науки укоренены в (реальной) человеческой истории. Для своего начала им не нужны метафизические принципы - им нужна методология.

Философия - не основа гуманитарной науки; она есть ее достижение, ее "окончательный результат". Философия - кульминация науки: "Совокупность наук о духе объединила все виды исторического исследования под углом зрения всеобщей истории, укоренила эти науки в истории и собрала воедино филологию, критику, историографию, сравнительную историю и историю эволюции. Таким образом история стала философией" [Дильтей 1910].

стр. 130