200 В. М. Алпатов

с транению языков в мире, по истории языков, компаративистике, истории письма, диалектологии, истории лингвистики и т. д.; эти главы включают в себя много содержательного материала, но за отдельными исключениями вроде раздела, посвященного Панини, не вносят в лингвистику ничего осо­бенно нового и имеют в основном учебный характер. Однако в теоретиче­ских главах книги Л. Блумфилд предлагает оригинальную концепцию, в которой признание психической природы языка сочеталось с последова­тельным стремлением рассматривать язык как внешнее по отношению к лингвисту явление, требующее объективного наблюдения и анализа.

Бихевиористская концепция в психологии была тесно связана с позитивизмом. Она отказывалась от интроспекции и рассмотрения не­наблюдаемых процессов внутри человека, сосредоточившись на том, что доступно прямому наблюдению, — на поведении и реакциях человека. Такой подход прямо повлиял на Л. Блумфилда, который поясняет свою точку зрения на примере героев известной английской детской песни — Джека и Джил. Джил видит яблоко и хочет его съесть, но не может сама его достать. Она «издает звук, в образовании которого участвуют гортань, язык и губы». В результате Джон срывает для Джил яблоко, она его ест. Все происходящие события Л. Блумфилд описывает как последовательность из трех частей: практических действий, предше­ствовавших акту речи (стимула говорящего), речи и практических со­бытий, последовавших за актом речи (реакции слушающего). Сама речь с точки зрения говорящего представляет собой речевую замещающую реакцию на некоторый имеющийся у него стимул, а с точки зрения слушающего — речевой замещающий стимул, вызывающий его реак­цию. Акты речи служат посредником между практическим стимулом и практической реакцией. Сюда же, по мнению Л. Блумфилда, относит­ся и мышление, которое он приравнивает к «говорению с самим собой». Язык при таком подходе понимается как единая система речевых сиг­налов, используемая тем или иным языковым коллективом.

Если речевые сигналы «достаточно хорошо известны и понятны», то процесс превращения стимула в речевой сигнал и воспринятого сиг­нала в реакцию недоступен для наблюдения: «Нам непонятен меха­низм, заставляющий людей в определенных ситуациях говорить опре­деленные вещи, или механизм, заставляющий их надлежащим образом реагировать, когда те или иные звуки речи достигают их слуха». Л. Блум­филд не сомневается в том, что такой механизм существует, но его изу­чение — вне компетенции лингвиста: лингвистическая психология — часть психологии, а не лингвистики. В связи с этим он разделяет все лингвистические концепции на две группы: «теорию менталистов» и отстаиваемую им «материалистическую (или, точнее, механистическую) теорию».

К «теории менталистов» Л. Блумфилд относил большинство тради­ционных концепций языка. Она «исходит из того, что вариативность че-

Дескриптивизм 201

ловеческого поведения объясняется вмешательством какого-то нефизи­ческого фактора — духа или воли или рассудка, наличествующего у каж­дого человека». Прежде всего под менталистскими понимались концеп­ции, основанные либо на «духе народа», либо на индивидуальной или коллективной психологии.

Механистическая же теория, как ее понимает Л. Блумфилд, оцени­вает поступки людей по тем же законам, по которым это делает физика или химия; разница — лишь количественная: «человеческое тело — это очень сложная система». Здесь Л. Блумфилд до какой-то степени возрождал подход, предлагавшийся более чем за полвека до него А. Шлей-хером, но затем вытесненный психологическими концепциями.

С позиций этой теории Л. Блумфилд рассматривает как психологию языка, которой все-таки он уделяет место в своей книге, так и собственно лингвистику. Психологию языка он сводит лишь к изучению поведения говорящих и слушающих и к исследованию речевых расстройств (афазий); все это позволяет судить о «черном ящике», который представляет собой речевая психика человека. Безусловно, исследование афазии, как уже гово­рилось в начале данного курса, может много дать для понимания психолинг­вистического механизма человека. Однако полный отказ от интроспекции, самонаблюдения сильно сужал возможности изучения этого механизма.

Применительно же к собственно лингвистике механистическая теория вела к последовательно системоцентричному рассмотрению языка, преиму­щественному вниманию к выработке процедурных методик и к сосредото­чению на формальных проблемах. Если для европейского структурализма противопоставление языка и речи задается изначально и лингвист последо­вательно отвлекается от всего чисто речевого, то для Л. Блумфилда и других дескриптивистов даже в общей теории было невозможно отвлечься от реаль­ных процедур, с которыми сталкивается лингвист. Согласно Л. Блумфилду, язык — это «совокупность высказываний, которые могут быть сделаны в данной языковой группе», а основной объект лингвистического исследова­ния — речевой отрезок, данный в высказывании. Это давало возможность противникам дескриптивизма заявлять, что Л. Блумфилд и его последова­тели изучали не язык, а речь. Это, однако, было не так: дескриптивисты, отталкиваясь от речи как единственной наблюдаемой реальности, с помощью выработанных ими процедур извлекали из речи некоторые постоянные ха­рактеристики, относящиеся к языку.

Л. Блумфилд в отличие от некоторых его последователей не отрицал языковое значение и подчеркивал важность его изучения: «Изучение зву­ков речи в отрыве от значения — абстракция; в действительности звуки речи используются в качестве сигналов». Однако он подчеркивал неразра­ботанность семантики на современном уровне развития науки: «Наше знание о мире, в котором мы живем, настолько несовершенно, что мы лишь в редких случаях можем точно сформулировать значение какой-либо "языковой формы"»; «Определение значений является... уязвимым мес­том в науке о языке и останется таковым до тех пор, пока человеческие