КОН ПСИХОЛОГИЯ ВОЗРАСТА1

Переход к производящей экономике существенно меняет дело. «Дети — тяжелая обуза для охотников — в хозяйстве, основанном на производстве пищи, могут уже в раннем возрасте быть использованы для прополки полей или для присмотра за скотом»²¹. Оседлый образ жизни и более надежная пищевая база также объектив­но способствуют более высокой выживаемости детей. Инфантицид перестает быть жестокой экономической необходимостью и практикуется не столь широко, в основном по качественным, а не по количественным соображениям. Убивали главным образом детей, кото­рых считали физически неполноценными, или по риту­альным соображениям (например, близнецов). Особен­но часто практиковался инфантицид девочек.

Сосредоточив все внимание на эволюции отноше­ния родителей к детям и не всегда разграничивая ре­альную, повседневную практику воспитания и ее сим­волизацию в культуре, Л. Демоз во многом упрощает проблему. Прежде всего он не учитывает имманент­ной, универсальной амбивалентности отношения к детям, существующей на всех этапах исторического -"Бьерре И. Затерянный мир Калахари. М., 1964. С. 115 ²'Чайлд Г. Древнейший Восток в свете новых раскопок. М., 1956. С. 55.

развития и присущей всякому возрастному символиз­му. Образ ребенка и тип отношения к нему неодинако­вы в разных обществах, причем это зависит как от уровня социально-экономического развития, так и от особенностей культурного символизма (именно это обстоятельство пыталась осмыслить и объяснить пси­хологическая антропология).

Схема Л. Демоза отличается европоцентризмом. Впрочем, даже в европейской культурной традиции существуют несколько разных образов ребенка, каж­дому из которых соответствует свой собственный стиль воспитания. Но ни один из этих стилей (точнее, ценно­стных ориентации) никогда не господствовал безраз­дельно, особенно если иметь в виду практику воспита­ния. В каждом обществе и на любом этапе его разви­тия сосуществуют разные стили и методы воспитания, в которых ясно прослеживаются многочисленные со­словные, классовые, региональные, семейные и про­чие вариации. Даже эмоциональные отношения роди­телей к ребенку, включая их психологические защит­ные механизмы, нельзя рассматривать изолированно от прочих аспектов истории, в частности, эволюции стиля общения и межличностных отношений, ценнос­ти, придаваемой индивидуальности и т.п.

«Чистая», «строгая» психоистория, в сущности, практически невозможна. Даже изданный Л. Демозом великолепный коллективный труд «История детства» представляет собой серию самостоятельных очерков, посвященных отдельным аспектам истории детства в разные исторические эпохи и у разных народов. Еще более пестрым выглядит содержание его «Журнала по психоистории», где статьи чисто исторического харак­тера... («Дети в средневековом искусстве», «История ранневизантийского детства», «Младенцы, уход за ними и отношение к детям в средневековых житиях святых», «Английские пуритане и дети») соседствуют с сугубо психоаналитическими биографиями истори­ческих деятелей (от Джефферсонадо Гитлера, Никсо­на и Картера) и теоретическими дискуссиями о при­кладном психоанализе, психической жизни зародыша в утробе матери и т.п