Постоянное и изменчивое в китайской философии

Расцвет науки преодолел расстояние, и Китай больше не изолирован «в пределах четырех морей». Он тоже переживает индустриализацию, и, хотя это происходит намного позже, чем на Западе, лучше поздно, чем никогда. Неверно говорить, что Восток покорен Западом. Скорее, это тот случай, когда средневековье покорено современ­ностью. Чтобы жить в современном мире, Китай должен быть современным.

Остается один вопрос: если китайская философия столь тесно связана с условиями жизни самих китайцев, не обладает ли все выраженное в ней ценностью только для тех, кто живет в этих самых условиях?

Ответ: и да, и нет. В философии любого народа и любого времени всегда есть некая часть, имеющая ценность лишь Для данного народа и данного времени, но при этом в ней

47

 

всегда есть и нечто большее, чем эта часть. То, что лишено относительности, имеет огромную ценность. Я не берусь говорить, что это – абсолютная истина, ибо определить таковую представляется делом слишком сложным для человеческого существа. Если она и есть, то знание ее – прерогатива Бога.

Возьмем пример из греческой философии. Рациональное оправдание рабовладельческой системы Аристотелем можно считать теорией, связанной с экономическими ус­ловиями жизни греков. Но это не значит, что в социальной философии Аристотеля нет ничего, лишенного относитель­ности. То же самое касается и китайской мысли. Когда в Китае завершится индустриализация, старая семейная система должна будет сойти со сцены, а вместе с ней – и ее рациональное конфуцианское оправдание. Но это не значит, что в социальной философии конфуцианства нет ничего, что не являлось бы относительным.

Это обусловлено тем, что и древнегреческое общество, и древнекитайское, будучи различными, принадлежат все же к общей категории, которую мы называем обществом. Поэтому идеи, порождаемые греческим или китайским обществом, также частично выражены и всем обществом в целом. Хотя в них неизменно присутствует то, что свойственно только греческому или только китайскому обществу, должно быть еще и что-то всеобщее, принад­лежащее обществу в целом.

Это касается и даосизма. Безусловно ошибочна даосская теория, провозглашающая ценность одной лишь утопии простоты ушедшей эпохи. Преисполненные идеями про­гресса, мы сегодня думаем, что идеальному государству предстоит быть созданным в будущем, оно не может быть утеряно в прошлом. Но то, что думают об идеальном государстве некоторые наши современники (например, анархисты) не столь уж расходится с тем, что по этому поводу думали даосы.

Философия также создает свой идеал жизни. Отчасти, будучи порождением определенного народа и определен­ного времени, он соответствует лишь той жизни, что обус­ловлена условиями существования этого народа или вре­мени. Но он также соответствует жизни в целом и поэтому имеет не относительную, но постоянную ценность. Об этом свидетельствует и конфуцианская теория идеальной жиз-

48

 

ни. Согласно ей, идеальная жизнь хотя и отличается вы­соким пониманием космоса, но остается в пределах пяти типов человеческих отношений. Природа этих отношений может меняться в соответствии с обстоятельствами. Но сам идеал неизменен. Ошибается тот, кто настаивает, что если исчезнет один из типов отношений, то уйдет в небытие и конфуцианский идеал жизни. Но ошибается и тот, кто полагает: раз такой идеал жизни желаем, должны быть сохранены и все пять типов отношений. Для того чтобы определить постоянное и изменчивое в истории филосо­фии, необходимо прибегнуть к логическому анализу. В каждой философии есть постоянное, и все философии имеют что-то общее. Именно поэтому различные филосо­фии можно сравнивать и передавать одну в терминах другой.

Изменится ли методология китайской философии? Пе­рестанет ли новая китайская философия ограничиваться «интуитивным понятием»? Конечно – да, и нет причины, по которой этого могло бы не произойти. Она уже меняется. Об этих переменах мы скажем особо в последней главе книги.

49