7.Своєрідність доби Відродження у Франції. Порівняльний аналіз «Декамерона» та «Гептамерона».

Возрождение во Франции имело для своего развития в основном те же предпосылки, что и в Италии. Однако в общественно-политических условиях обеих стран были существенные различия. Во Франции господствующим классом продолжало оставаться дворянство. Быстрый расцвет гуманистической мысли во Франции совпадает с первой половиной царствовании Франциска I (1515-1547). Итальянские походы, начавшиеся его предшественниками и продолженные им, очень расширили культурные отношения между двумя народами Сильное влияние Италии является одной из важнейших особенностей Французского Возрождения. Франциск І привлек к себе на службу лучших итальянских художников и скульпторов - Леонардо да Винчи, Андреа дель Сарто, Бенвенуто Челлини. Итальянские архитекторы строят ему замки в новом ренессансном стиле в Блуа, Шамборе, Фонтенбло. Появляются переводы Дайте, Петрарки, Боккаччо и др. Раннее Возрождение во Франции - 70-е годы ХVв - 20-е годы XVIв. Это время становления во Франции новой системы образования, создания гуманистических кружков, издания и изучения книг античных авторов. Зрелое Возрождение 20-е - 60-е годы ХVIв. - период создания сборника новелл 'Гептамерон" Маргариты Наваррской, выхода в свет знаменитого романа Франсуа Рабле "Гаргантюа и Пантагрбэль". Позднее Возрождение это время кризиса Возрождения. В ту пору творили замечательные поэты Пьер де Ронсар (1524-1585), Жоашен дю Белле (1522-1560), драматург Этьен Жодель (1532-1573), философ и эссеист Мишель де Монтень (1533-1592). Над «Гептамероном»(7) Маргарита Наваррська розпочала роботу, очевидно, у 1542 р. За задумом, у її книжці, як і в «Декамероні» Дж. Боккаччо, повинно було бути сто новел. Проте смерть завадила закінчити роботу: письменниця зупинилася на початку восьмого дня. Новели Маргарити Наваррської були надзвичайно популярними. Збереглося 16 рукописних екземплярів цього твору. Порівн аналіз: Замість яскравої картини флорентійської чуми і поряд з нею радісною молодого життя, що відстоює свої права. Маргарита малює зовсім нейтральну і повсякденну ситуацію. П'ять панів і п'ять дам з хорошого суспільства, повертаючись з Котре, де вони лікувалися водами, були затримані в дорозі зливами, розмили дороги. Щоб згаяти час, вони придумали розповідати один одному цікаві історії, піддаючи їх потім розлогого обговоренню. Під умовними іменами мандрівників в якості оповідачів виступають сама Маргарита, король Франциск, їхня мати й інші.На відміну від новел Боккаччо розповіді «Гептамерон» рідко мають своїм джерелом готовий мандрівний сюжет; зазвичай вони передають дійсні події з придворного життя, які Маргарита спостерігала безпосередньо або знала з чуток. Чільне місце серед них займають любовні пригоди, героєм яких іноді виступає, під яким-небудь псевдонімом, Франциск I, що славився своїм залицянням. Значно рідше трапляються новели з життя середніх або нижчих верств суспільства. У деяких з них викривається користолюбство й розпуста ченців.«Гептамерон» являє собою цінний документ для вивчення звичаїв, почуттів, ідейних протиріч французького Відродження. Його рамка дає вірну картину салону XVI в., А новели, крім багатого побутового матеріалу, відображають різноманітні ідейні і моральні устремління епохи. Однак кругозір Маргарити обмежений, і їй бракує справжньої сміливості думки. Це особливо проявляється в довжелезних педантично Післямова до новел, збиваються на церковну проповідь і не мають нічого спільного з веселими і гострими зауваженнями слухачів новел в «Декамероні».Розповівши якусь грайливу історію, Маргарита вибачається за сміливість своїх висловів і поспішає протиставити намальованою нею нескромною зображенні ідеал «чесної» і «досконалої» любові. Такий же змішаний і компромісний характер має і стиль «Гептамерон», в якому властива епосі груба відвертість мови чергується з вишуканістю окремих виразів, стихійна чуттєвість - з делікатністю думок і відчуттів. Кружок МН: МН поддерживала дружеские отношения со многими гуманистами и писателями. К лицам, состоявшим непосредственно на службе у М, относится прежде всего поэт Клеман Маро (Clement Marot, 1496-1544). Двадцати двух лет Маро получил должность камер-юнкера при Маргарите, а затем перешел на службу к Франциску I. Принадлежность к протестантизму и, в частности, сделанный Маро без контроля католической церкви перевод на французский язык псалмов навлекли на него преследования вплоть до заключения его в тюрьму. Позже, не чувствуя себя в безопасности, Маро бежал во владения Маргариты, а затем в Италию. Амнистированный, он вернулся в Париж, но вскоре был вынужден снова бежать в Женеву, откуда затем перебрался в Турин, где и умер.Маро прежде всего — придворный поэт, отражающий в своих легких, изящных стихах нравы и чувства передовых кругов дворянства. Он замечательный мастер малых форм. Кроме двух поэм — юношеского риторического произведения «Храм Купидона» и сатирической поэмы «Ад», где Маро описывает свое пребывание в тюрьме Шатле, — ему принадлежит несколько сот эпиграмм, рондо, посланий, элегий и т. п. Другим крупным писателем кружка Маргариты Наваррской был Бонавентура Деперье поступил на службу к Маргарите Наваррской — сначала в качестве переписчика, потом секретаря. Когда его вышедшая в 1538 г. книга «Кимвал мира» подверглась осуждению, Деперье принадлежит также сборник новелл под заглавием «Новые забавы и веселые разговоры». По своему построению и сюжетам эти очень коротенькие, несложные истории чрезвычайно похожи на средневековые повестушки-анекдоты.

8.Жанрові витоки та літературна ґенеза роману «Гаргантюа та Пантагрюель». Своєрідність хронотопу роману.

Как-то Рабле попала в руки напечатанная в Лионе в 1532 г. лубочная книга "Великие и неоценимые хроники о великом и огромном Гаргантюа", в основе которой лежала старинная французская народная сказка о великане Гаргантюа, хорошо известная еще в начале XV столетия. Эта забавная книга навела Рабле на мысль написать роман, в котором бы популярные персонажи народной сказки обрели новую жизнь. Так и возник роман в пяти книгах "Гаргантюа и Пантагрюэль", одно из самых замечательных созданий ренессансного гения. Четыре книги романа увидели свет в 1532-1552 гг. Заключительная пятая книга появилась уже после смерти автора в 1564 г. Возможно, что ее написал не сам Рабле, но кто-то из его единомышленников, располагавший набросками и наметками, оставленными великим гуманистом. Рабле заимствовал из народной книги имена героев и ряд эпизодов. Ей он обязан отдельными приемами, например гротескным перечнем всевозможных предметов. Однако, используя буффонно-сказочную схему "хроники", Рабле наполняет ее глубоким философским содержанием. Усиливает он и сатирические тенденции лубочной книги. Его роман поднимает народный лубок на высоту большой гуманистической литературы. Такой яркостью образов, такого идейного богатства, такого полифонического стиля не знала литература до Рабле. Это огромное изогнутое зеркало, в котором причудливо отразилось буйное жизнелюбие "старой веселой Франции", пробужденный к новой жизни в эпоху Возрождения. Веселые галльские шутки, шумное карнавальное озорство придают роману характерный "раблезианский" колорит. Автор то и дело стремится скрыть свое глубокомыслие под маской веселой буффонады. Это обстоятельство вводило в заблуждение многих близоруких критиков, видевших в романе всего лишь хаотическое нагромождение площадных анекдотов и острот. Сам Рабле в предисловии к первой книге "Гаргантюа и Пантагрюэль" сравнивает свое творение с ларцом, на котором сверху нарисованы "смешные и забавные фигурки", а внутри хранятся редкостные снадобья. Приносящие человеку немалую пользу. "Положим даже, - продолжает автор, - вы найдете там вещи довольно забавные, если понимать их буквально и все же не заслушивайтесь вы пения сирен, а лучше истолкуйте в более высоком смысле все то, что, как вам могло случайно показаться, автор сказал спроста". Площадная буффонада уживается в романе с идеальными картинами Телема, глубокомыслие - с шуткой и озорством, гуманистическая эрудиция - с говором базаров и площадей. Анатоль Франс не далек от истины, называя творение Рабле "самым оригинальным из романов, не похожим ни на какой другой"[Франс А. Собр. соч. Т. VII. С. 713.] . "Гаргантюа и Пантагрюэль" то являет собой педагогический или философский трактат, то напоминает собрание скабрезных фаблио (рассказ о том, как старуха с острова Папефиги обманула чертенка - IV, 47, и др.), то предстает в величавых контурах героического эпоса (война с Пикрохолом и дипсодами), то - в жанре авантюрной повести (путешествие утопийцев к оракулу Бутылки), то распадается на ряд фацетий, монологов, диалогов или же пародий. Любопытна глава "Беседа во хмелю" (I, 5), состоящая из сплошного разговора, и по тому, как говорит тот или иной персонаж, читатель догадывается, что он - судейский, клерк, школяр, клирик, придворная дама и т.д. Генеалогия Пантагрюэля (II,1) пародирует Библию, а рассказ о том, как во время войны с Колбасами брат Жан соорудил наподобие троянского коня огромную свинью (IV, 40-41), отмечен всеми признаками ироикомической поэмы. Хронотоп:Є поняття «раблезіанського часопростору», прикладом є художній часопростір роману Франсуа Рабле "Гаргантюа та Пантагрюель", який певним чином є безпосередньою реакцією на ту духовну ситуацію, що склалася в сучасну письменнику добу. "…задача…Рабле … – воссоздание адекватного пространственно-временного мира как нового хронотопа для нового гармонического, цельного человека и новых форм человеческого общения" [1, с. 242], які вимагала доба Відродження. І далі – мета Рабле – "зібрати" той світ, що розпадався унаслідок занепаду середньовічного світовідчуття, руйнації середньовічної історичної концепції, в якій час був знецінений. А тому "надо было найти новую форму времени и новое отношение времени к пространству, новому земному пространству. Нужен был новый хронотоп, позволяющий связать реальную жизнь (историю) с реальной землёй" . Хронотоп. Соответствие качества и пространства и времени: хорошего должно быть много, поэтому герои большие и живут долго. Хорошее наделено силой для пространственно-временного расширения. А все плохое должно умереть. Это нарочитое противопоставление диспропорции феодально-церковного мировоззрения, где ценности враждебны пространственно-временной реальности как суетному, греховному, где большое символизируется малым, сильное – слабым, вечное – мигом.