14. Схоластика

СХОЛАСТИКА (от греч. стхог) и лат. schola — научная школа, диспут, ученый доклад) — одна из двух, наряду с мистикой, школ религиозной философии в Средневековой Европе. Если мистики стремились постичь Бога в экстатическом созерцании, то схоласты использовали для обоснования своей религиозной веры методы рационального исследования текстов Священного Писания и Священного Предания.

Различают три этапа развития С. Ранняя С. (9—12 вв.) формировалась в спорах о методах диалектики, т.е. о приемах рационального обоснования религиозных положений. Итог этих споров резюмировал Ансельм Кентерберийский в формуле «credo, ut inteligam» («верую, чтобы понимать»). Высокая С. (13 — начало 14 вв.) заслужила свое название благодаря тому, что привлекла для рационального обоснования веры логику и философию Платона и Аристотеля. Ее вершиной стало учение Фомы Аквинского. Поздняя С. (14—15 вв.) была эпохой кризиса, вызванного усиливающимися призывами перейти от умозрений к эмпирическому изучению природы. Как направление религиозной философии, С. существует и сегодня, прежде всего в различных направлениях неотомизма.

Представление о средневековой С. как о мудрствовании по пустякам — ошибочно. Она анализировала фундаментальные смысложизненные проблемы. Так, парадигмальный образец схоластической дискуссии — длившийся с 11 по 15 вв. спор об универсалиях — был призван обосновать ответ на вопрос: может ли Бог, оставаясь единым и неделимым, существовать в трех лицах? А этим ответом определялся исход борьбы между монотеизмом и «троебожием». Др. образец схоластической дискуссии — о свободе воли — был напрямую связан с основным вопросом теологии — о спасении. Но схоластические споры были, конечно, предельно далеки от тех насущных проблем, которыми люди занимались в повседневной жизни.

Схоласты исходили из убеждения, что потенциально ответы на эти и подобные им вопросы уже даны в Священном писании и текстах отцов Церкви. Эти тексты не просто истинны, — они содержат всю истину. Нужно лишь вычитать ее оттуда. А это значит, что методологический фундамент С, определяющий все др. ее черты, — это догматизм. Схоластов непосредственно интересовала не мудрость самого мира, а мудрость тех, кто ее постиг. Труды схоластов — это продукты герменевтического анализа; это книги, рожденные книгами. На разработку новых идей фактически было наложено табу. Схоластические диспуты велись не о том, истинны ли авторитетные тексты, а о том, истинны ли их интерпретации. Силы лучших умов Европы были брошены на экспликацию и систематизацию того, что уже создано.

Оказавшись в столь узком интеллектуальном пространстве, схоласты направили свою энергию на решение тех проблем, которые еще оставались в их компетенции: на разработку методов дедуктивного вывода, экспликации, дистинкции и дефиниции. Полученные результаты сразу же испытывались в спорах по сложнейшим, а подчас и принципиально неразрешимым, проблемам; напр., по вопросу, как совместить божественное всемогущество со свободой человеческой воли. Неудачи толкали к поиску новых методологических приемов, новым дистинкциям и т.д. Эта интенсивная и в высшей степени профессиональная работа, продолжавшаяся более шести веков, создала терминологический и логический аппарат для науки в современном, галилеевском, смысле. И не только. Как замечает В. Гамильтон, наша обыденная речь своей точностью и аналитической тонкостью обязана, главным образом, схоластам. Совершенствование правил рациональной обработки уже имеющегося знания и, как следствие, придание ему классической формы к началу 16 в. было, в основном, закончено. Табу на исследования самой действительности было снято. Ф. Бэкон объявил начало новой, индуктивной эпохи в развитии европейской науки.

Но схоластический метод оказался на удивление универсальным, применимым и во вполне светских исследованиях. Поэтому сегодня С. обычно называют не само учение средневековых схоластов, а их метод и результаты применения этого метода за пределами теологии. И раньше и теперь С. в этих двух ее ипостасях критикуют с двух диаметрально противоположных точек зрения. Самой массовой является критика снизу. Она обусловлена тем, что для большинства даже образованных людей проблемы, обсуждаемые схоластами, непонятны и неинтересны. А без понимания этих проблем и филигранный герменевтический анализ схоластов, и их сверхтонкие семантические дистинкции (чего стоит одно различение существования, сущего и бытия) выглядят бессмысленными и бесполезными. Критика С. «сверху» направлена не на природу обсуждаемых схоластами проблем и не на метод их обсуждения, а на злоупотребления этим методом, на применение его за границами его значимости. В развитии любого научного сообщества есть периоды, когда практически вся его деятельность сводится к экспликации с помощью дистинкции и дефиниций «классических» текстов, извлечению из них дедуктивных следствий и систематизации этих следствий. Т. Кун называет такие периоды в развитии науки нормальными. Критика С. сверху — это не запрет такого рода деятельности, а указание на недопустимость редуцирования к ней всей деятельности научного сообщества на всех этапах его истории. Такая редукция далеко не всегда вызвана тяжелыми социальными условиями. В начале 1920-х В.И. Ленин открыто называл людей, считающих, что в произведениях классиков марксизма есть ответы на все вопросы, «просто дураками». И тем не менее «комментаторство» стало неизлечимой болезнью философии в 20 в.