Часть II. Восточнославянские племена в составе древнерусской народности

(Ротонд С., 1979, с. 43—47). Правда, этот исследо­ватель пытается объяснить его происхождение из собственно славянского материала, что не выглядит убедительным. Имеются и гипотезы о балто-славян-ской основе рассматриваемого племенного имени [Olrebski J., 1960, s. 219-229).

История Полянского региона Среднего Поднепро-вья представляется следующей. В V—VI вв. здесь жили славяне-анты. Эта диалектно-племенная груп­пировка сформировалась в условиях славяно-иран­ского симбиоза (Седов В. В., 1978в, с. 232-237). На­ряду с другими языковыми элементами славяне вос­приняли от скифо-сарматского населения, очевидно, и этноним рось. Вероятно, под этим названием скры­вается одно из антских племен, очертить ареал кото­рого в настоящее время невозможно.

Одновременно, в VI в., в правобережной части К'иепского 'Уодиепровья расселяются славяне-дулебы, в результате территориального членения которых формируется племя полян. В VIII—IX вв. поляне и потомки росов окончательно перемешиваются между собой, их прежние культурные различия нивели­руются.

Этноним рось-русь оказался более живучим. Поля­не стали называться русью, а позднее этот этноним распространился на всех восточных славян.

В Полянском ареале, как отмечалось, уже в X в. широко применялся обряд трупоположения в подкур-ганных ямах. Причины столь раннего распростране­ния ингумации до сих пор неясны. Исследователи предполагают, что распространение трупоположешш и подкурганных ямах обусловлено христианизацией восточнославянского населения (Соловьева Г. Ф., 1962, с. 52). Однако среди вещевых инвентарей ран­них погребений пет материалов, подтверждающих эту мысль. Даже в Киевском некрополе предметы, свидетельствующие о распространении христианской религии в X в., не найдены, в связи с чем М. К. Кар-гер утверждает, что массовое распространение хри­стианской религии в Киевском Поднепровье в X в. невероятно (Каргер М. К., 1958, с. 202, 203). И. П. Русанова высказала догадку, что причиной по­явления захоронений в подкурганных ямах явилось стремление отразить при сооружении могил идею жилища. Она связывает такие курганы с жилищами с углубленным полом (Русанова И. 77., 1966а, с. 26). Однако полуземляночные жилые постройки как в более раннее время, так и в эпоху рассматриваемых курганов были распространены на обширной терри­тории Южной Руси, в частности и там, где сооружа­лись курганы с трупоположениями на горизонте.

Длительность биритуализма в могильниках Сред­него Поднепровъя, в том числе в Киевском и Черни­говском некрополях, пытались объяснить многие ис­следователи. Большинство из них склонны были видеть в этом отражение разноплеменности погребен­ных — полян и северян или полян и древлян. Однако такому объяснению противоречат курганные мате­риалы собственно древлянского и собственно севе-ряиского ареалов.

Б. А. Рыбаков, анализируя материалы Чернигов­ских курганов, попытался объяснить сосуществова­ние насыпей с сожжением и насыпей с трупополрже-нием в сруб 1гых гробницах «возможностью племенных скрещений» (Рыбаков Б. А., 1949а, с. 52). Курганы

с сожженном он отнес к славянам, а курганы со сруб-пыми гробницами — к славянизированным потомкам местных кочевых племен, и «в IX—X вв. по своей культуре пе отличавшихся от остального населения Чернигова, но сохранивших особый обряд погребе­ния...» (Рыбаков Б. А., 1949а, с. 53). Далеким про­тотипом срубных гробниц Среднего Подпепровья, по мнению Б. А. Рыбакова, были скифские курганы с захоронениями в обширном срубе под насыпью (Ры­баков Б. А., 1948, с. 40, 117).

М. К. Каргер, разбирая материалы Киевского нек­рополя, не согласился с точкой зрения Б. Л. Рыбако­ва. Но он все же нолагал, что причины сосуществова­ния обрядов трупоположения в срубной гробнице и трупосожжения лежат в «неоднородности этнографи­ческого состава населения крупнейших древнерус­ских городов, каковыми были Киев и Чернигов в IX-Х вв. (Каргер М. К., 1958. с. 230).

Однако подобная биритуальность — сосуществова­ние курганных трупосожжепий с трупоположениями в подкурганных ямах — характерна не только для го­родских кладбищ Киева и Чернигова, но и для всей полянской земли. Выше отмечалось, что срубы или рамы из брусьев в подкурганпых ямах с трупополо­жениями встречаются на всей поляпской территории. Следовательно, нужно признать, что все Киевское Поднепровье в IX—X вв. было неоднородно в этни­ческом отношении.

В этой связи предположение Б. А. Рыбакова пред­ставляется наиболее убедительным. Конечно, речь может идти только о восприятии Полянским погре­бальным обрядом элементов похоронного ритуала среднедпепровского населения, непосредственно пред­шествующего славянам.

Славянское население Киевщины, происходящее от славян — носителей культуры пражско-корчакско-го типа, хоронило умерших по обряду трупосожже­ния в курганных насыпях. Когда на рубеже X и XI вв. на смену кремации пришел обряд трупополо­жения, это население стало хоронить умерших в ос­новании курганных насыпей.

Славянский обряд ранних трупоположений в под­курганных грунтовых ямах (IX—X вв.), по-видимо­му, восходит к ингумациям черняховской культуры. Правда, как отмечалось выше, носители культуры пражско-пеньковского типа хоронили умерших но обряду труцосожжения. Однако как раз иа той тер­ритории, где предположительно локализуются русы VI—VII вв. и где иранский этнический компонент мог быть более значительным, известны отдельные захоронения по обряду ингумации, которые можно рассматривать в качестве связующего звена между черняховским обрядом трупоположения и подкур-ганными ямными погребениями IX—X вв.

Таковы трупоположение, открытое в 1896 г. у с. Балаклея Чигиринского р-па Черкасской обл., при котором находились фибулы, браслеты и другие вещи мартыновского типа (Бобрипский А. А,, 1894, с. 29, 118, 149, табл. I, 3); впускное захоронение с зооморф­ной фибулой в кургане у с. Поставмуки Лохвицкого р-на Полтавской обл. (Авенариус II. Я., 1896, с. 184, рис. 53); два трупоположения с пальчатыми фибула­ми, обнаруженные у с. Буда и хут. Березовка в Ах-тырском р-не Сумской обл. (Дпни.левич В. Е., 1905, с, 428, рис, 56).

112