3.4 Выводы

В третьей главе нашего исследования мы представили теоретический аспект изучения понятий сюжет и сюжетология. Вслед за А. Н. Веселовским определяем сюжет как «комплекс мотивов». Для Веселовского сюжет – нечто вторичное, акт соединения первичных единиц – мотивов.

Количество сюжетов в мировой литературе ограничено. Мы рассмотрели некоторые типологии и определили, что единого мнения по этому вопросу нет.

Применив метод «межсюжетного сравнения» В. Я. Проппа, мы провели «морфологический» структурный анализ сюжета одного из романов в серии Емца, тем самым предприняв попытку доказательства родства сюжета фэнтези с волшебной сказкой. Из 31 перечисленной в «Морфологии волшебной сказки» функции в исследуемом тексте мы выделили 17, что может говорить о достаточно высокой степени родства сюжетов данного произведения со сказочными.

Сходство романов «Таня Гроттер» со сказкой наблюдается

– на уровне развития темы (противоборство Добра и Зла);

− на уровне мотивов (в фэнтези проецируются сказочные мотивы, на которые как бы «наслаивается» интенция автора);

− на уровне персонажей (в «Тане Гроттер» Емец использует семь традиционных сказочных персонажей);

− на уровне героев (для создания волшебной реальности Емец использует образы героев традиционной волшебной сказки)

Мы проанализировали возможные источники сюжетов в тексте романов, среди которых сюжеты:

− славянской мифологии и фольклора (Баба Яга, Избушка на курьих ножках, Кащей Бессмертный, богатыри, нежить);

− восточнославянской мифологии (Соловей-разбойник, Илья Муромец, кикиморы); греческой (Медуза Горгона, циклопы, атланты, амуры);

− арабской мифологии (джинны) европейские легенды (вампиры);

− авторских сказок (повесть-сказка Лазаря Лагина «Старик Хоттабыч», П. Ершов «Конёк-горбунок, А. С. Пушкин «Сказка о царе Салтане»);

− агиографического жанра (жития юродивых), сюжет которого в свою очередь повторяет историю Золушки.

Описали сказочных персонажей, изучили возможности их художественного воплощения в условиях мира фэнтези, кратко охарактеризовали их основные функции в сюжете. В ходе описания, стал очевидным факт, что не все персонажи подчиняются пропповскому делению (герой-даритель, герой-антагонист и т.д.); чаще всего, сказочные персонажи выполняют атрибутивную функцию для построения волшебной реальности.

Заключение

Всестороннее осмысление культурно-исторических особенностей рубежа XX-XXI вв. предполагает внимание к фэнтези, составляющей значительный пласт современной русской литературы.

В качестве заметного явления отечественной литературы фэнтези предстала именно в 1990-е гг., сразу обретя широкую читательскую аудиторию, что при тяготении к активному использованию фантастических элементов с неизбежностью предопределило, ее безусловное причисление к массовой культуре.

На формирование отечественной фэнтези оказали опосредованное (через зарубежную фэнтези) влияние мифологии разных стран, фольклорная волшебная сказка, средневековый рыцарский роман, а также традиции романтизма и мистическая литература XIX и начала XX в.

Полноценного и общепризнанного определения фэнтези в литературоведении до сих пор не сложилось. Попытки его формулирования предпринимались неоднократно, но должного результата не принесли. Большая часть определений отличается пространностью и описательностью. Характеризуя основные позиции зарубежных исследователей в интерпретации сущности фэнтези, отметим: Спрэг де Камп пишет, что литература, относимая к жанру фэнтези, базируется на сверхъестественных идеях или предположениях и содержит такие элементы, как демоны, колдуны, духи и магические заклинания. Питер Николе считает фэнтези одним из поджанров научной фантастики, а Дарко Сувин в противоположность ему определяет научную фантастику как малую часть фэнтези.

Одна из наиболее полных характеристик фэнтези представлена в работе Т. Чернышевой («Литературной энциклопедией терминов и понятий»): «Вид фантастической литературы, основанной на сюжетном допущении иррационального характера. Это допущение не имеет «логической» мотивации в тексте, предполагая существование фактов и явлений, не поддающихся, в отличие от научной фантастики, рациональному объяснению. Для фэнтези важен романтический принцип двоемирия. а также романтический герой, как правило, одинокий, отверженный, в одиночку противостоящий выпадающим на его долю бесчисленным испытаниям. Герой обречен совершать Квест (от англ. Quest — «путь», «поиск»), представляющий собой не столько перемещение в пространстве с определенной целью, сколько путь в пространстве души в поисках себя и обретения внутренней гармонии» [Косарева, 2000, с. 162]. В своей работе мы разделяем эту точку зрения.

Фэнтези изучается и в сравнении с жанрами, научное осмысление которых уже состоялось. Комплекс определений соотносит ее со сказкой; мифом или эпосом. Еще в работе 1970 г. С. Лем квалифицировал фэнтези как сказочное ответвление. С. Кошелев, опираясь на работы В.Я. Проппа, обнаружил в фэнтези элементы волшебной сказки. Подобный анализ фэнтези представлен и в работе А. Гусаровой: абсолютизируется фольклорно-мифологическая основа данной литературы.

Ключ к пониманию формально-содержательной специфики фэнтези, на наш взгляд, - изучение вопроса о сюжете.

Материалом исследования послужило творчество Дмитрия Емца. Его произведения не так широко изучаются серьезными учеными, но пользуются вниманием у подрастающего поколения читателей. Д. Емец работает в эпоху постмодерна, активно использует формы и приемы создания художественного образа, предлагаемые постмодернизмом, в то время как поэтика постмодернизма стремится к разрушению категорий, которые являются для литературы основополагающими (персонаж, характер, конфликт, действие, хронотоп, сюжет).

Мы изучили вопрос о типологии сказочных сюжетов, прибегнув к классификациям Борхеса, Кристофера Букера, Жоржа Польти и В. Я. Проппа.

В рамках квалификационной работы мы провели сопоставительный анализ сюжетов серии романов Д. Емца о Тане Гроттер и сказочных сюжетов. В ходе анализа структуры («морфологии») фэнтезийных сюжетов установили, что они состоят из того же набора элементов, что и русская волшебная сказка. Это удалось определить с помощью методики В.Я. Проппа (так называемая «карта» Проппа).

Рассматриваемые произведения представляют собой синтез сюжетов, характерных для русской волшебной сказки (о Бабе Яге, о Кощее Бессмертном, о Змее Горыныче и др.), русской бытовой сказки (о злой мачехе и падчерице), агиографического жанра (жития юродивых), сюжет которого в свою очередь повторяет историю Золушки.

Кроме того, мы попытались описать функции сказочных персонажей в сюжете «Тани Гроттер» и выяснили, что ведущие позиции у Емца занимают герой-даритель, герой-отправитель, герой-помощник. Вопрос о герое важен для понимания авторской концепции мира.

В ходе осуществления задач работы мы пронаблюдали, какое преломление сказочные сюжеты находят в творчестве художника слова начала ХХ1 века. Внимание к сказочному сюжету является для него попыткой возвращения к абсолютному началу, к областям, не затронутым цивилизацией. Сказка у него – часть первозданного мира, исполненного внутренней силы, цельности и энергии. Стиль поведения героя (героини) Емца сближается со сказочным «дураком» или «шутом», чьи действия противоречат обычной логике, эпатируют, демонстрируют нарочитое безобразие, вскрывая пороки и лицемерие «нормального» мира. Отвергая сложившийся порядок вещей, Таня Гроттер становится носителем «сказочной» логики.