Формы наличного бытия и формы чувственного познания

Как уже говорилось, наличное бытие имеет форму данности, т.е. непосредственной открытости для внешних предметов и воздействий, а значит также для органов чувств воспринимающего субъекта. Здесь новое в предмете, преодолев скрытую форму бытия, становится доступным для чувственного познания, а это значит, что именно ступень наличного бытия очерчивает совокупность тех определенностей предмета, которые доступны чувственному познанию. Стало быть, характеристики ступеней неопределенного и определенного бытия недоступны чувственному познанию; точно так же ему недоступны специфические определенности реального и действительного бытия, а предметы и процессы, присущие этим ступеням, могут быть чувственно восприняты постольку, поскольку они в снятом виде заключают в себе определенности наличного бытия. Иными словами, характеристики неопределенного и определенного бытия, а также специфические определенности реального и действительного бытия могут быть выявлены и постигнуты только посредством мышления, главным образом – посредством теоретического познания; для чувственного познания, подчеркнем еще раз, они как таковые недоступны. Это, в частности, означает, что положение: «первое в бытии – первое в познании» – действительно лишь для теоретического познания и «не срабатывает» в чувственном, эмпирическом познании.

В качестве иллюстрации сказанного напомним, что только в акте простого товарного обмена стоимость впервые обнаруживает свое «присутствие» в товаре, т.е. овнешняется. Хотя ясно, что стоимость, каковой она дана в простом обмене, – это не ее начало, не исходный пункт ее бытия, а лишь исходный пункт нашего приобщения к ее исследованию, – не теоретически выявляемое генетическое (онтологическое) начало ее, а феноменологическое начало ее чувственного (и вообще эмпирического) познания.

Во-вторых, как вытекает из вышесказанного, три формы чувственного познания (ощущение, восприятие и чувственное представление) в основе своей содержат три основных формы наличного бытия – качество, количество и меру. (Развернутое обоснование этого тезиса будет дано в другом месте).

Анализ форм наличного бытия, специфики их развертывания позволяет найти надлежащий подход к решению, на первый взгляд, непростой проблемы чувственного отражения как момента взаимодействия двух предметов – отражающего и отражаемого (объекта и субъекта отражения). Суть проблемы в общих чертах заключается в следующем. Если отображение происходит вследствие взаимодействия субъекта и объекта, то его результат (отражение как таковое), казалось бы, должно быть выражением системы «субъект–объект», а не образом объекта в субъекте. Между тем мы на самом деле имеем последнее (т.е. образ объекта в субъекте), а отнюдь не совокупное выражение упомянутой системы.

Почему так? Ведь если объект А воздействует на объект В, или В – на А, то те изменения, которые мы имеем как в том, так и в другом объекте, непременно окажутся результатом их взаимного воздействия друг на друга, а вовсе не образом одного в другом! Как все-таки, паче чаяния, здесь достигается, казалось бы, существенно иной результат – отображение одного предмета в другом?

Данную ситуацию нелишне сопоставить с таким, многое объясняющим, фактом: когда в процесса безденежного обмена один товар выражает (отображает!) свою стоимость в другом товаре, то натуральная форма последнего (т.е. предметное тело товара-эквивалента) всецело служит выражением стоимости первого товара, находящегося в относительной форме, и никоим образом не отображает стоимость второго товара. Стало быть, тот образ стоимости, который заключен в натуральном теле второго товара, всецело относится только к первому товару, есть выражение стоимости только лишь первого товара, а вовсе не системы «первый товар плюс второй товар». Таким образом, хотя первый товар никак не может выразить свою стоимость, не соотносясь (не взаимодействуя) с другим товаром, однако результат этого взаимодействия не зависит от второго товара. Правда, стоимость первого товара здесь выражена в натуральном теле второго товара и постольку связана с ним. Но это означает только, что второй товар дает лишь материал для выражения стоимости первого товара, служит субстратом образа стоимости, – подобно тому как фотобумага является субстратом для фотопортрета человека, т.е. некоторого другого предмета. И подобно тому как о фотопортрете нельзя сказать, что он есть образ системы «фотобумага-человек», ибо он есть образ только человека, так и выражение стоимости первого товара в натуральном теле второго всецело относится к первому товару.

Конечно, «привязанность» образа стоимости к натуральному телу товара означает, что здесь мы не имеем пока самостоятельной формы стоимости. Но по мере развития товарного обмена такая (самостоятельная) форма достигается в денежной форме, и хотя денежная форма тоже связана с натуральной формой денежного товара (золота), их связь, однако, совсем иная: в процессе обмена происходит реальное абстрагирование от материального носителя денег, по словам К.Маркса, функциональное бытие денег поглощает их материальное (натуральное, предметное) бытие – здесь происходит абстракция in actu (абстрагирование в действии, посредством самого практического дела-действия), и в итоге мы получаем выражение стоимости как таковой, так сказать, «чистое» выражение «чистой» стоимости. Иначе говоря, если в простой форме стоимости стоимость как таковая все еще синкретически слита со своим субстратом, то возникновением денежной формы этот синкретизм преодолевается посредством абстракции in actu, т.е. будучи слитой со своим субстратом (денежным товаром) По-видимости, стоимость здесь отвлекается от него по существу в самом акте практического дела-действия. Впрочем, можно сказать и так: здесь сам субстрат (денежный товар, золото) воспринимается не как физическое тело или химический элемент, а как непосредственное выражение и воплощение стоимости как таковой.

Аналогичным образом на уровне чувственного познания образ внешнего предмета «отягощен» чувственностью (хотя и здесь он отображает именно предмет, а не систему «предмет плюс чувственная сфера человека»). Но по мере развития форм отражения осуществляется переход к понятиям, которые представляют собой самостоятельную, независимую от чувственности, форму отражения и в этом смысле аналогичны денежной форме стоимости (неспроста К. Маркс называл понятия «деньгами духа»). Здесь уже теряются все следы связи образа с субъектом, со специфическим устройством его органов чувств и т.д.; сохраняется лишь зависимость результатов познания от уровня знаний субъекта и т.п., но и она преодолевается по мере перехода от рассудочного уровня к разумному, формой существования которого является научная теория как система саморазвивающегося знания.

Приложение 9