Чёрные дни

Ушли партизаны из Бычков и окрестных деревень, и сразу жизнь в них как-бы затаилась. Вечерами уже слышно было на улицах звуков гармони, веселья и смеха молодёжи. Все спешили поскорее управиться с хозяйством, загоняли в дом непоседливых ребятишек и накрепко закрывали двери. Ужинали, гасили лампы и сразу же ложились спать, с тревогой ожидая следующего дня - что-то он им принесёт. Село погружалось в зловещую темноту.

В разгар мартовского дня, в Бычки, напрямик через тайгу прибежал из Удочки мужик, и сразу к Антону Лоцану.

-От вас ушли белые?

-Нет, их у нас ещё не было. А что? Где ты их видел?

Мужичонка повеселел:

-Слава богу, не пропала моя лошадка, - и пояснил писарю:

-Утром в Удачке появились казаки, взяли у меня лошадь сказали, что вернуть её могут только в Бычках. Вот я и побежал напрямик, чтобы застать их здесь.

-Спасибо, что предупредили, - сказал Лоцан, а сам за шапку и из воисполкома по домам. Вскоре у исполкома набралось порядочно мужиков с ружьями.

-Артём веди отряд к Зубовскому мосту, а я сбегаю за ружьём и догоню вас! – крикнул Антон и заспешил к своему дому. Захватив ружьё, Антон быстро шёл по дороге, надеясь вскоре догнать ушедших, чутко прислушивался к таёжной тишине-не раздадутся ли выстрелы впереди, может быть, отряд вступил уже в бой с колчаковцами. Но над тайгой висела тишина, иногда нарушаемая резкими криками сойки.

Не подозревая о грозящей опасности, Антон прибавил шагу. Вдруг из-за поворота прямо на него выскочил отряд белогвардейцев. Бежать было бессмысленно, и они, заметив одинокого путника с ружьём, ударили по лошадям и вскоре окружили Антона.

-А, писарь, попался!- нагнулся к нему из седла один из казаков.

-А ну, давай сюда ружьё, сволочь краснопузая ,- вынул из берданы затвор, а потом отдал её Лоцану.

-Неси сам в Бычки. Там мы с тобой посчитаемся. Под ударами плеток и прикладов, Антона погнали в село.

-Где же Артём, где же мужики? – размышлял он дорогой.

-Как всё таки-глупо я попался.

Так и не узнал Лоцан, что случилось с отрядом: то ли он не решился ввязываться в бой против превосходящих по силе карателей, то ли Артём повёл людей вдоль речки, по лесу и опоздал к Зубовскому мосту.

В Бычках каратели сразу зашли в волисполком, сожгли все документы и приказали Лоцану:

-Веди нас к Артёму Жигулову.

Делать нечего - повёл. Но дома его не было. Артём с отрядом ещё не возвратился и, видимо, отсиживался в лесу. Перерыв все в доме, в стайках и на огородах и не найдя члена волисполкома, обозлённые казаки вывели Антона на улицу. Избитый, он едва держался на ногах.

-Становись к воротам, сейчас мы из тебя решето сделаем!-рявкнул один из казаков и рассмеялся.

Грянул залп. Так нашёл свою славную смерть первый писарь Бычковского волисполкома Антон Иосифович Лоцан.

Сделав своё грязное дело, белогвардейцы умчались в Нагорново, пообещав бычковцам:

-Подождите, это ещё не все. Придут портнягинцы, они вам покажут кузькину мать. Пар-р-тизаны.

Портнягинцы не заставили себя ждать. На другие сутки в полдень по улице Бычков проскакал казак, остановился и, вздыбливая коня у домов.

-Все к больнице. Через полчаса быть там, иначе - расстрел. Понятно?- и мчался в другой конец деревни.

Волосы стоящих и сидящих в больничном дворе вставали дыбом. Да и было от чего ужаснуться. Из здания больницы время от времени доносился крик, леденящий душу, в нем была слышна непереносимая боль и ужас. Каратели пытали 17-летнего Франца Спрукуль, родственники которого были партизанами и скрывались в лесу. Франц думал, что белогвардейцы не тронут его как малолетнего и смело поехал в Бычки. Здесь и встретили его колчаковцы, обыскали и нашли винтовочную гильзу.

-А, попался, партизанское отродье, - взревел казачий сотник, притащил Франца в больницу и там с рук на руки сдал палачу.

-Говори, где укрываются партизаны?- начал тот свой допрос.

-Ах, ты ничего не знаешь! Щенок! – и воткнул в спину острое шило. Этот-то крик и слышали собравшиеся во дворе. После каждого «нет» колчаковец ударял шилом Франца и наслаждался его криком. Но на этом издевательства не закончилось. Два дюжих казака сорвали с подростка одежду и голым вытолкнули на крыльцо. Народ ахнул и отпрянул: с трудом можно было узнать в исколотом и окровавленном, покрытом синяками человеке, всегда весёлого и красивого паренька.

Франца толкнули во двор, он бессильно упал на утоптанный чёрный снег, а потом с трудом сел. Подбежал казак, рубанул шашкой по тонкой, почти детской шее. Голова Франца безжизненно повисла на грудь. Но он ещё был жив. Тогда второй каратель подошёл к нему и со злорадством воткнул в живот саблю. Пронзительный крик заставил всех вздрогнуть. Паренёк, собрав последние силы, схватил руками острые шашки и пытался вытащить из своего тела. Белогвардеец, стоявший рядом, выхватил клинок и рубанул им по правой руке Франца, она упала рядом с ним. Через миг труп паренька распластался на снегу, последний вздох вырвался из его груди.

Рыдали женщины, не прошеные слёзы катились по щекам мужчин. Рядом с мёртвым стоял его родной брат Антон. Он не сдержался и тоже заплакал. Один из карателей подскочил к нему:

-Это твой брат?- говори, и ожог плетью.

Нет, я из Счастливого, а это-просто знакомый. Жалко. Следующих на крыльцо вытащили отца с сыном. Никто не знал точно, кто они такие. Одни говорили я, что партизаны из Секретарки, другие - что они копали колодцы в деревне Ларушка. Обуты оба были в лапти, и каратели приняли их за партизан. Сына повели к берёзе, казак взмахнул саблей, и его голова упала на землю. Обезглавленный труп за руки оттащили немного в сторону. Отца поставили на колени рядом с головой сына, из груди его рвались рыдания, слёзы обильно плыли по щекам. Саблей ему отрубили сначала уши, затем голову.

Расправившись с отцом и сыном, колчаковцы из той же двери вывели Ивана Патмальника и Юстона Беча из деревни Ларушка. Они избиты до неузнаваемости и в одном нательном белье.

-Ну, бегите в свою тайгу, - приказал им офицер и толкнул прикладом в спину сначала одного, потом другого. Пленные побежали в разные стороны. Патмальник по тракту в сторону Грязново. Беч- в противоположную сторону. Они выбивались из последних сил, но быстро удалялись. Колчаковцы хватились, ни у кого под рукой не оказалось винтовки, чтобы застрелить беглецов.

-Догоняй! Уйдут! – закричал на казаков офицер.

Двое из них вскочили на сани, стоявшие здесь запряженной лошади, и бросились за Патмальником. Догнали, повалили на сани, и давай топтаться по нему и бить палками. Пока сани дотащились до больницы, Иван был уже мёртв.

Недалеко ушёл и Юстан Беч. В километре от больницы его догнали верховые – Беляков и два казака – и зарубили саблями. Труп Юстона остался лежать одиноко среди улицы. Дверь больницы снова резко распахнулась.

-Кого ещё? – подумали со страхом бычковцы.

На этот раз вывели Павла Стрицкого. Он был опутан вожжами, один конец которых держал в руках Белякова. По бакам, с шашками наголо, шли двое карателей. Старицкий обладал громадной силой, и, видимо, беляки боялись, что в гневе он кого-нибудь из них может покалечить. Павел шёл, гордо подняв голову, смело глядя в глаза смерти. Замыкающим шёл Рудольф Озол, с хутора близ деревни Ларушка. Возле колодца они остановились.

-Ну – ка, младенец, стреляй его, - приказал Рудольфу офицеру. Наган в руках парня дрожал, несколько раз он поднимал его и бессильно опускал.

-Стреляй, сынок, стреляй их, сволочей, - суетился рядом с ним его отец, тоже Рудольф Озол.

В толпе глухо зароптали. Вот когда показал Озол своё настоящее лицо. Раньше никто не доверял ему. Озол был царским офицером и жил в здешних местах. Построил дом, обзавёлся пасекой, крепким хозяйством и никого не признавал. Озолы, которые жили в Ладоге, как-то попробовали сунуться к нему, завязать дружбу – всё- таки земляк и однофамилиц, но быстро получили отворот поворот. Как только в Бычки пришли каратели, Рудольф Озол привёл к ним своего сына и упросил командира взять в отряд. Сейчас младший Озол проходил испытания.

Но вот выстрел грянул. Из рук Рудольфа выпал наган.

-Сопляк! – закричал на него офицер. Казаки засмеялись.

-Дайте ему шашку.

Стрицкий, лёжа на земле, стонал и яростно матерился. Офицер толкнул Рудольфа к нему: «Руби»! Медленно поднялась над головой новоиспечённого карателя шашка и опустилась на голову партизана.

-Озол, ты поплатишься за это. Гад!- крикнул кто-то из толпы. Смельчака отыскать не удалось.

В этот же день каратели зарубили во дворе больницы Павла Путно и его младшего брата, Пискунова, Хазарана, брата Ивана Патмальника, Евгения, и ещё шесть неизвестных никому в Бычках партизан.

Закончив кровавую расправу, каратели бросились в село разыскивать новые жертвы. Они ворвались в дом Петра Жигулова и потребовали у него указать место, где скрывался Куприян Холейко.

Казаки обшарили дом Куприяна, но его не нашли, а отыскали под полом 17 Сраростовских печатей, которые он собирал для изготовления документов партизанам отправляющимся в разведку. Обозлённой неудачей, они опять возвратились к Петру Жигулову.

-А ну, хозяин, собирайся в больницу.

В защиту его выступила молодая учительница, которая жила на квартире у Жигуловых, Ираида Андреевна Тарасова.

-Мой хозяин в политику не вмешивается, и я попрошу его не трогать, - смело заявила она казакам.

-Что, что? Как вы сказали? А кто вы, собственно, такая? – обратился к ней офицер.

-Местная учительница. Я буду жаловаться на ваше самоуправство.

-Интересно, оч-чень интересно. Оставьте нас одних, - прикрикнул он казакам. Те вышли на улицу, с ними Петр Жигулов. Пользуясь темнотой и беспечностью белогвардейцев, он бросился за сарай, а оттуда по огороду в тайгу. Так учительница помогла спасти жизнь Петру Жигулову, но не уберегла свою. Через некоторое время она уехала в Ачинск. Там её видно, встретил белоказачий офицер и арестовал. Емельян Беляков и Парфён Кравченко видели, как в сопровождении трёх охранников Ираиду Андреевну увезли на кладбище, там зарубили и закопали. Долго потом вспоминали о ней на селе, особенно жалел учительницу Петр Жигулов. Она первая познакомила его с именем Ленина и его работами.

Спася от карателей, брат двух погибших Патмальщиков. Чувствуя, что ему тоже гразит смерть, он бросился по улице, свернув в переулок, по огородам добрался до дома Вороновой Анны и забежал в избу. Хозяйка в то время носила дрова. Её осенила блестящая мысль.

-Становись сюда, - она указала ему на угол между печкой и стеной. Патмальник сразу понял её. Анна наложила дров в пространство между стеной и печью почти до потолка и скрыла партизана. Ночью он убежал в лес.

Не найдя новых жертв, каратели покинули Бычки, оставив в селе несколько казаков. Крадучись, жители пробирались к больнице, чтобы взять и похоронить труты своих родных и знакомых. На кладбищах забелели новые кресты, плач и рыдания слышались повсюду, люди прощались со своими друзьями, односельчанами, товарищи по оружию. Шесть неизвестных трупов с своё место в братской могиле.

А каратели тем временем рыскали по другим деревням, несли с собой смерть, кровь, слёзы.

На хуторе Митькино, между Бычками и Грязново, скрывались семьи нагорновских партизан и сами партизаны. Внезапно туда нагрянули казаки карателя Портнягина. Они зверски убили партизан Лейц, Наглиша, Даржана и ещё одного их товарища. Дома и надворные постройки, в которых скрывались, были сожжены дотла.

В Грязново каратели дознали, что Старицкие привезли домой труп своего брата Павла. При обыске обнаружили тело в амбаре и подожгли его. Они мстили даже мёртвым партизанам. Когда казаки покидали этот хутор, среди них был Рудольф Озол.

-Подожди, гадёныш. Отплатишь ты за кровь своей жизнью! – крикнул им кто-то вдогонку.

Месть настигла Озола через несколько лет. Когда колчаковцев разбили и прогнали из Сибири, Рудольф решил вернуться домой, к отцу. Прячась, как зверь, пробирался он на свой хутор. Но все-таки выследили его. Не дошёл каратель немного до своего дома, у ручья настигла его смерть. Кто свершил правый приговор- неизвестно, но на утро труп был опознан сестрами Рудольфа и бесславно предан земле. Отец карателя, зная, что и его может постигнуть такая же участь, собрался и быстро уехал в Латвию.

Из Грязново каратели черной стаей бросились в Олугу. Там им удалось захватить в плен партизана, бывшего матроса Генриха Апсона. Вволю поиздевавшись над ним, они зарубили его.

В Нагорново белоказаки расстреляли брата партизанского командира Ивана Лабецкого, Григория. Всюду они сеяли смерть. За плечами у Николая Егоровича Каштанова большая жизнь, но он по-молодому ещё быстр и резок в движениях, а память его ярко сохранила ему события тех лет. До последних дней жизни будет он помнить, как его и ещё 11 бычковских парней, не желавших идти на службу к белогвардейцам, избили плетями и шомполами и увезли из родной деревни в Ачинскую тюрьму, а потом в Забайкалье и заставили охранять тоннели. Но не тут-то было, не заставили его помогать колчаковцам и пепеляевцам. Николай Егорович связался с группой единомышленников и ушёл в партизанский отряд, командиром которого был Каландарашвили. Отряд перенёс в полк, а Николай Егорович стал командиром отделения. Ему довелось участвовать в бою, когда у колчаковцев был отбит поезд, увозивший за границу русское золото, «золотой эшелон», как его называли. А на станции Иннокентьевка Николай Егорович ожидал со своими товарищами поезд, в котором ехал неудавшийся верховный правитель Колчак и его министр Пепеляев. Способствовал пленению душителей свободы в Сибири.

А в это время его односельчане Федос Макарович Котляров нёс дозорную службу в деревне Слабцовка, спасая её от разорения колчаковцам. Не беда, если пришлось ему спасаться бегством от превосходящего по силе отряда противника, что жизнь висела на волоске, готовом вот-вот оборваться. Главное сделано-деревня спасена от сожжения. Напуганные тем, что партизаны с часу на час нагрянут (ведь Котляров ушёл и донесёт об этом), белогвардейцы поспешно ушли без обычных расправ и разорений.

Воспоминания тянет душу и Эдуарда Петровича Вильцана, но сказать нет сил. Что ж, это бывает, когда затронуты душевные струны, то самое дорогое у человека, которое он так ценит, и бережёт в своей памяти сердца. Это - славное бывает, когда человек какими-то клеточками души, может быть, подсознательно, ждёт от людей благодарности. Но не скажет же: смотрите мои заслуги. И вдруг всё то, что он копил в душе, разрешилось очнь просто-люди сами пришли к нему и говорят:

-Спасибо тебе, Эдуард Петрович, за твои дела, за твою пролитую кровь, за труд твой спасибо. Мы всё знаем, мы все ценим и за всё благодарны тебе, наш друг и товарищ. Вот тогда человек плачет благодарными слезами. Эдуард Петрович справился с собой и произнёс горячо и душевно:

-Если опять понадобиться выступить в защиту наших завоеваний, нашей свободы, я снова возьму винтовку в руки. Старый партизан не разучится владеть оружием.

Его слова потонули в шуме аплодисментов. А потом все встали и застыли в торжественной минуте молчания в честь памяти борцов, погибших в боях с колчаковцами, и безвинных жертв карателей. Спите спокойно, друзья. Память о вас сохранится в наших сердцах вечно, а дело ваше, завоевания ваши в надёжных руках.

…Февральский вечер опускался на тайгу. Зажглись уличные фонари, засветились окна домов старого и вечно молодого села Бычки, бывшего Ново – Новосёлово. Громкоговоритель у исполкома сельского Совета разносил вести из района, а его пыталась заглушить звонкая песня молодёжи. Парни и девчата пели под боян о светлой и радостной жизни. Яков Ануфриевич чутко прислушивался к ней и тихо по старчески радовался тому, что всё-таки нашли они счастье, навсегда поделились им, отстояли его в кровавых боях, передали грядущему поколению: «Несите его по своей жизни, боритесь за него, отстаивайте, когда это потребуется, так, как это делали мы, ваши деды, отцы и старшие братья».