Расправа

Каратели нагрянули неожиданно. Утром по деревенской улице засновали конные и пешие белогвардейцы. Они заходили в дома, степенно крестились на иконы, просили попить, беседовали с хозяином и уходили. В этих посещениях было что-то угрожающе недосказанное, и тревога охватила жителей Александровки. Они укрылись в своих домах и мучительно ждали: что же будет? А события стали разворачиваться с молниеносной быстротой.

Белогвардейцы застыли в строю. На крыльцо дома Андрея Баранова, где разместился штаб, пружинистой походкой вышел поручик Шеркус, с ним офицер с черной бородкой.

-Через полчаса, чтобы все жители деревни: старики, женщины, дети, мужики и прочая шваль- была на сборе. В случае чего-не церемониться. И… не сентиментальничать с ними,- немного помолчав, добавил поручик.

Казаки, как цепные псы, вырвались из дома.

-Пять минут сроку - и на сборню.

Прикладов, плетей и крестьянских спин не жалели. К назначенному сроку вся деревня была во дворе Ивана Зыкова, который содержал сборню. Печальный строй глухо переговаривался. В открытые настежь ворота на полном скаку влетел поручик Шеркус со свитой. Жалобно заржав, конь под ним присел на задние ноги, потом взмыл на дыбы, остановился как вкопанный. Поручик легко слетел с седла.

-Пар-р-ртизаны, два шага вперед!

После минутного колебания кто-то из ходивших под Троицк вышел из строя.

-И все? Сволочи!

Шеркус пошел вдоль строя. Рядом спешили Василий и Константин Терентьевы, Толченицины. Иногда они, привстав на цыпочки, шептали что-то на ухо офицеру. После этого он тыкал пальцем в кого-нибудь из стоящих.

-Ты, вперед.

Понурив голову, то тот, то другой доброволец выходил из строя. Председатели работали хорошо, они были отлично информированы и старались, из кожи вон лезли, чтобы выслужиться. Больше чем у тридцати человек, стоящих перед строем, яростно горели глаза.

-Эх, моя бы сейчас воля, горло бы вырвал,- скрипел зубами Тимофей Белезеров.

Павел Шубичев ел глазами Василия Терентьева, пальцы сжимались в кулаки, врезались в ладони.

-Этих - избу. Потом расстрелять,- дал приказ Шеркус. Матери рванулись к своим сыновьям, заголосили, запричитали. Но казаки заталкивали их в строй прикладами и дюжими кулаками.

«Расстрелять»- это слово ударило в голову партизан. Страшно, жутко, отпускаются руки, расслабляется воля. В такой момент достаточно одной искры и вспыхнет паника. Здесь нужна твердая рука, мужественный характер, чтобы подчинить эту безвольную толпу.

-Не падать духом, ребята,- ободрил Иван Высоков.

-Ну, голубчики, что будем делать с вами?- прохаживался вдоль строя поручик Шеркус. –Расстрелять каждого пятого,- он глянул сразу на притихших александровцев и с удовольствием отметил про себя их страх. Обреченные покрылись смертельной бледностью.

Долго совещался поручик с чернобородым офицером, который отозвал его в сторону. Внимательно прислушивались люди, стараясь поймать хоть каплю надежды из их речи. Бесполезно.

Чернобородый остался на месте, а Шеркус вернулся на старое место, он был зол.

-Выпороть. Всех. До одного. По пятьдесят плетей.

Началась дикая, унизительная расправа. Женщины не отворачивали голов, смотрели на обнаженных мужчин: своих отцов, мужей, братьев. Отступило куда-то чувство стыдливости, все жили одним - ненавистью, бессильной злобой к палачам. Смотрели, чтобы запомнить и потом рассказать своим детям, научить их ненавидеть врагов.

Выдернули из строя Ивана Зыкова, хозяина сборной избы, свалили его на сани, перевернутые посреди двора, сорвали одежду. Взметнулись вверх нагайки и со свистом впились в оголенное тело. Брызнула кровь. Десять… двадцать… сорок… пятьдесят. Глухие стоны, судорожно вцепились пальцы в оковы полозьев. Ни одного крика.

-Добавить ему.

С саней Ивана Зыкова сняли односельчане, друзья-бедняки, и уложили на снег.

-Следующий.

Снова отсчитываются удары, снова людская кровь брызжет на утоптанную скотом и карателями землю. Снова голос поручика:

-Добавить.

Порки избежали и наслаждались этим гнусным зрелищем Максим и Дмитрий Антроповы, Василий и Константин Терентьевы, Михаил и Григорий Толченицины. Некоторые из них уже влились в свободу бандитов и гордились этим.

-Никому не расходиться. Пусть все посмотрят, что ждет тех, кто осмелится выступить против нашей армии с оружием.

Звякнул замок. Сначала Шеркус, а потом чернобородый офицер вошли в дом Ивана Зыкова. Пленные встретили их угрюмым молчанием. Никто не встал.

- Ну, партизаны, большевики, навоевались? Молитесь своему богу, сейчас пойдете в рай без пересадки. Всех расстрелять!- голос Шеркуса сорвался на визг.