1,1 Salinari с. Miti е coscienza del decadentismo italiano. P. 246 247.У истоков «юморизма» луиджи пиранделло

На склоне лет, получив Нобелевскую премию и мировую из­вестность, Пиранделло с горечью признался, что многие критики у него на родине и за пределами Италии не понимают его произве­дений. «Среди стольких Пиранделло, хромых, уродливых, мысля­щих, но лишенных чувства, сумасбродных, грубых, экстравагант­ных и мрачных, которых уже давно пустила гулять по свету миро­вая критика и в которых я, сколько ни стараюсь, не могу узнать даже самой малой своей черты, самым большим дураком, как мне кажется, является Пиранделло, придуманный Беиедетто Кроне»¹. И далее, отстаивая право на свой путь в искусстве и на свою твор­ческую индивидуальность, Пиранделло говорит, что искаженные представления о нем обречены на забвение, а книги его будут жить потому, что в них он хотел рассказать о людях своего поколения и об их душевной драме.

Творчество Пиранделло развивалось в переломную для Италии эпоху. Его имя тесно связано с появившимся в итальянской ли­тературе в начале XX в. «юморизмом». Новый стиль как выра­жение философско-эстетических взглядов писателя в новую эпоху итальянской истории и его критического отношения к современной ему действительности выработался не сразу. Подобно многим его современникам, Пиранделло начал с веризма, давшего Италии та­ких писателей, как Джовашш Верга и Луиджи Капуана, Матильде Серао и Сальваторе Ди Джакомо, Доменико Чамполи и Грация Де­ледда. Веризм с его пристальным вниманием к жизни итальянских провинций, особенно Юга, изображением малоимущих слоев, преж­де всего крестьян, с его видимым бесстрастием, за которым стояло

I -Iyiюкос сочувствие к «униженным и оскорбленным», импонировал молодому Пиранделло, уроженцу Сицилии, одной из самых отста­лых и бедных областей Италии. Противоречия итальянской дей- - I i l цельности ощущались в Сицилии особенно остро. Новые соци- .1 п.мыс отношения сосуществовали здесь со старыми традициями м нормами жизни. Сицилия Пиранделло, замечает один из иссле- инитслей,—«это не символическая и рационалистическая Сици- пг/1 софистов, а реальная Сицилия последних десятилетий XIX в., п»'няю1цая свой облик и разделенная на касты, противоречивая и P<i юбщенная, в которой идеалы лишаются своего первоначально- N. смысла, а люди превращаются в марионеток, которых скорбь нпнмекает в бессмысленную и бесцельную игру»².

11 как символ этого мира, утратившего гармонию, в котором ве- |||и и люди разобщены и не могут составить уже прежнего единства, и (<» шаиии Пиранделло возникает образ хаоса. «51 вышел из Хаоса», /I <-ып Хаоса» — любил он повторять, вкладывая в эти слова двой- MIhi смысл³. В год, когда он родился, на Сицилии свирепствовала «. н'ра, и семья, спасаясь от нее, укрылась в небольшом загородном и>мс и Порто Эмпедокле, в окрестностях Агридженто. Это место п< и и мо название «Хаос». «Итак, я сын Хаоса, — вспоминает Пиран- ■ ■ • • I мо, и пе аллегорически, а в самом прямом смысле, потому что I родился за городом, в том месте, которое находится возле густого м ₍ и обитателями Джирдженти на местном наречии называется < \iviiMi... диалектное изменение древнегреческого слова Хбю<;»⁴.

Гокоря о хаосе, Пиранделло имел в виду, очевидно, состояние «««нременной ему Сицилии и Италии в целом, только что завершив- м к i'i долгую и упорную борьбу за национальное объединение. Раз­ные провинции, бывшие некогда самостоятельными государствами, попгю судеб и усилиями всей нации были, наконец, воссоединены. 11о они продолжали жить по старинным традициям, думать о своих и < I пых нуждах и говорить на своем диалекте. Это тоже был хаос, и ( которого предстояло создать единое государство. Однако в силу 11< юрпчески сложившихся условий и политики правящих классов И ),i\пая Италия была превращена в полуколонию для промышлен- N.. развитого севера страны. Тем самым было нарушено равномер- развитие южных провинций, и хаос еще более усугубился.

( ' хаосом связаны первые жизненные впечатления Пирандел- м». оставившие глубокий след в его душе: «Печальные места, на-

. иные богачами и бедняками, жестоко враждующими из-за сво-

m же давно отживших идеалов, внутренне разобщенными из-за неспособности найти духовную опору для сосуществования, одер­жимыми представлениями о чести, которые покоились на далеких воспоминаниях» ⁵.

С этим местом связаны и первые литературные опыты буду­щего писателя. В семнадцать лет Пиранделло пишет свой первый рассказ «Домишко» («Capannetta», 1884) с подзаголовком «сици­лийский набросок» в духе господствовавшего в итальянской лите­ратуре 80-х гг. жанра очерка и зарисовки с натуры⁶. Очерки писали многие литераторы того времени, начиная от Верги и Капуаны и кончая Серао и Д'Аннунцио. Содержание этих очерков было раз­личным, но обычно в них в сжатой форме описывалось какое-либо событие, изображались местные традиции или делалась психоло­гическая зарисовка нравов⁷.

Рассказ Пиранделло представляет собой пять небольших на­бросков. В рамках одних суток, на фойе живописного пейзажа по­вествуется о побеге молодого батрака по имени Иели с дочерью хозяина и о бессильной ярости последнего, сжигающего свой до­мишко. Подзаголовок очерка, имя батрака, драматизм ситуации и сама манера повествования невольно заставляют вспомнить расска­зы Верги «Недда» и «Пастух Иели» из сборника новелл «Жизнь полей» (1880). Персонажи Пиранделло неотделимы от среды и впи­саны в пейзаж, как и герои Верги.

Однако скоро эта отчетливая ориентация на Вергу и веризм в его классической форме уступает место сомнениям и поискам. Это­му способствовало и пребывание Пиранделло в Бонне, куда он от­правился, чтобы закончить образование, и где нашел среду, пол­ностью соответствующую его темпераменту и его литературным и философским исканиям⁸. Находясь в Бонне, Пиранделло изучает немецкую философию и литературу, читает в подлиннике Лессии- га, Гердера, Ж.П.Рихтера, Тика, Ф. В.Шлегеля, Гете и других, а также начинает интересоваться и проблемами психологии, о чем свидетельствуют заметки из его «Записной книжки в Бонне» (1889 - 1893)⁹. Возможно, что толчком к занятиям философией и эстети­кой в тесной связи с психологией послужил курс лекций Т. Липпса «Эстетика комического и трагического», который Пиранделло про-, слушал в Боннском университете. Сам Липпс сочетал изучение фи­лософии и эстетики с интересом к вопросам психологии¹⁰.

Новая точка зрения Пиранделло на проблемы искусства получа­ет отражение в записях и статьях конца 1880-х — начала 1890-х гг., в которых он приходит к выводу, что существующие формы искус- • I и;I устарели и не выражают живого человеческого чувства. Со- | | м-мгнная проза лишена жизни, потому что она утратила непосред- « | ценность выражения. Один лишь Верга по своей художественной ч.1 пере, «более свободной и непосредственной», и по своему разго- пмрпому стилю близок к современности. В связи с изменившимися нравственными и социальными условиями новое поколение утра- м мо гармонию, которой в полной мере обладали древние греки, имевшие «четкое представление о жизни и человеке»¹¹.

Констатируя «большой сдвиг идеалов», который наблюдается в ши-.иеднее десятилетие, Пиранделло замечает, что позитивистская <|>имософия не может разрешить волнующие его поколение пробле­мы: «Какое применение нашли себе научные теории современных философов? Кое-что сказал всем, но не писателям, Копт. А тео- Дарвина, столь широко применяемые к искусству? Мертвые

• и>ва.. . »¹².

В 1890-е гг., вернувшись из Бонна в Рим, Пиранделло сближа-

• и vi с кружком писателей и литературных критиков, главой ко- юрого был теоретик веризма Луиджи Капуана. В кружок входили I а к же поэт и художник Уго Флерес, журналист и политический де- л гель Джузеппе Мантика, новеллист Итало Пальмарини, прозаик Гома ю Ньоли и некоторые другие¹³. На собраниях в доме Капу­аиы или Флереса члены сенакля читали и обсуждали свои стихи, рассказы и отрывки из романов. Пиранделло читал здесь главы из романа «Покойный Матгиа Паскаль». Члены кружка издавали и

• поп журнал «Ариэль», на страницах которого Пиранделло опуб­ликовал ряд теоретических статей, несколько новелл и одну пьесу. I'/Го выступление на литературном поприще не осталось незамечен­ным. Верга приветствовал Пиранделло словами: «Зажегся новый

• ветильник»¹⁴. Капуана дал ему практический совет попробовать

• вон силы в прозе и написал о нем две статьи¹⁵. По свидетельству ipyra Пиранделло, сицилийского драматурга Россо ди Сан Секон-

Пиранделло говорил о Верге «почти что со смятением, таким огромным и удивительным казалось ему творчество Сицилийца, и | )ого1 ворил Капуану, своего друга и учителя, за неповторимое бла­гоухание его новелл, не упуская возможности подчеркнуть большое влияние, оказанное Капуаной на творческую эволюцию Верги»¹⁶.

• )дпако в этот период Пиранделло оказался ближе усложненный психологизм Капуаиы, описывавшего часто странные психологиче­ские случаи в необычных ситуациях (что отвечало и поискам само­го Пиранделло), чем классический в своей простоте веризм Верги.

Свой первый роман о судьбе женщины в буржуазном обществе Пи­ранделло написал под влиянием Капуаны («Марта Айала»)¹⁷.

Эта тема была близка многим натуралистам. Капуана отклик­нулся на нее романом «Джачинта» (1879), посвященным Золя. На эту же тему писал и Мопассан. Его новелла «Мадам Батист» (1882) возникла не без влияния романа Капуаны¹⁸.

Пиранделло разрабатывает эту тему в романе «Марта Айала» (1893. Новое название- «Отверженная»)¹⁹.

Действие происходит в небольшом сицилийском городе. На пе­реднем плане две семьи: Пеитагора (семья мужа) и Айала (семья жены) с узким кругозором, ограниченным веками сложившимися представлениями. Во имя нерушимости этих традиций муж, застав жену за чтением письма от другого мужчины и, обвинив в неверно­сти, выгоняет ее из дома. Позднее, убедившись в своей ошибке, он хочет примириться с женой. Но за это время совершилось ее паде­ние, и она стала «виновной». Муж воспринимает это как результат своей жестокости и возвращает жену под родной кров, прощенную.

Роман как будто развивается в плане традиционной натурали­стической поэтики: здесь есть среда, которая определяет поведе­ние и психологию персонажей, есть и объективный факт, направ­ляющий развитие действия, т. е. все причинно обусловлено. И все же, в русле веристских воззрений, Пиранделло дает иное решение проблемы. Один из исследователей его творчества заметил, что в «Отверженной» нет натуралистического положения или ситуации, которые не были бы «предметом критики, а подчас и иронии»²⁰.

Если у веристов акцент ставился на среде, понимавшейся до­вольно широко и определявшей психологию персонажей, то у Пи­ранделло он смещается: он ставится на человеке и его внутрен­нем мире и главным образом на отражении действительности в че­ловеческом сознании. Окружающая среда изучается Пиранделло не во всей своей совокупности, а в виде отдельных фактов, кото­рые в данный момент оказывают решающее воздействие. Обще­известно значение, которое натуралисты придавали фактам как основе художественного произведения. У Пиранделло факт оста­ется, но он обессмысливается, выступая как некая роковая сила, «сила среды», которую нельзя познать и объяснить. Такой факт врывается в жизнь персонажей, нарушая ее привычный ритм. Он может возникнуть из случайного стечения обстоятельств. Слу­чайно Рокко узнает о переписке Марты. Движимый необдуман­ным порывом, а отчасти и боязпыо людского осуждения, он из- пиг/н-т ее. Так возникает «факт» ее измены. Раз возникнув, этот «| .н г наминает влиять на жизнь и судьбу персонажей. «Это был • |».н\т. Нечто такое, что она не могла уже устранить, непреодоли- t« и■ для всех, непреодолимое и для нее самой. И то, что в ее со- III.Uшн представлялось ей чем-то несостоятельным — теныо, тума­ном, превратилось вдруг в утес. И отец, который мог бы опроки- и\ м. его своим гордым презрением, позволил ему раздавить себя