Глава IV

отчасти полный восхищения, но отчасти и недовольный ини­циативой Франциска, в его глазах весьма неприличной⁷⁹. Столь же мало какой-либо враждебности проявляет Франциск и в отношении катаров или других еретиков своего времени⁸⁰. Хотя и ясно, что Франциск знал катаров и их учение и хотел охранить свою общину от проникновения ересей, но он никог­да не нападал на еретиков.

Наконец, мир должен быть и между человеком и естествен­ной средой его обитания, как это продемонстрировал уже То­мас из Челано в поведанных им в первом житии Франциска историях о животных⁸¹, или как это показывает известная ис­тория об усмирении волка из Губбио («Подойди, брат волк!»), который подвиг Франциска на мирный договор с жителями города⁸². Но самым непосредственным выражением приятия Франциском того, что есть, является, без сомнения, его знаме­нитый Солнечный гимн, восхваляющий даже смерть как часть божественного творения: Laudate si, mi signore, persora nostra morte corporale*⁵.

Волк — как брат человека, смерть — как сестра: здесь как в одном, так и в другом являет себя вера в Творца и приятие все­го, что он создал. Это, будучи содержанием обращения (conv-ersio) Франциска, одновременно является и глубочайшим обо­снованием того, что было центральным мотивом его учения, — обоснованием мира. Поэтому мир никогда не может быть «по-

⁷⁹ Manselh Я Franziskus, der solidarische Binder. S. 224ff. Ср. также: RotzetterA. Kreuzzugskritik und Ablehnung der Feudalordnung in der Gefolgschaft des Franzis­ kus von Assisi // Wissenschaft und Weisheit. 1972. Bd. 35. S. 121-137 (S. 126ff.); Berg D. Kreuzzugsbewegung und Propagatio fidei. Das Problem der Franziskanermission im 13. Jahrhundert und das Bild von der islamischen Welt in der zeitgenossischen Ordenshistoriographie // Miscellanea Mediaevalia. 1985. T. 17. P. 59—76.

⁸⁰ Esser K. Franziskus von Asasi und die Katharer seiner Zeit // Archivum Franciscanum Historicum. 1958. Bd. 51. S. 225-264.

⁸¹ Thomas von Celano. Vita prima. Cap. 58 seq. / E. Grau (Hg.) Franziskanische Quellenschriften. S. I24ff.

⁸² Actus beati Francisci et sociorum eius. Cap. 23 / M. Bigaroni, G. Boccali (Ed.). 1988. P. 284 ss. Ср.: Bergamaschi A. Saint Francois, Gubbio, le loup et la lutte des classes // Etudes franciscaines N.S. 1965. Vol. 15. P. 84—92. О контексте — неиз­ менном вплоть до XX столетия мотиве встречи человека со страшным зверем, см.: Bernard D. Wolf und Mensch. Saarbrucken, 1983; DelortR Les animaux ont une histoire. 1984. P. 245 ss.

⁸³ C. Esser (Ed.). Opuscula sancti patris Francisci Assisiensis. P. 85—86.

ФОРМЫ МИРА В РЕЛИГИОЗНЫХ ДВИЖЕНИЯХ... 177

бедой одной стороны» над другой, равно как и победой веру­ющих над неверующими или правоверных над еретиками, или бедных над богатыми, или благочестивых мирян над обмир­щенными священниками и епископами. Этот мир есть более чем «преодоление всех сторон и партий»⁸⁴. Мир Франциска направлен не «против других» (как однажды метко было ска­зано), а «вглубь и вперед: в глубину, благодаря обращению к каждому, и вперед, благодаря созданию возможности конвер­генции, которая является не третьим путем, а новым путем братства и мира, которым изначально никто не располагает, но создавать который <...> призваны все»⁸⁵. Этот свой путь и об­раз жизни Франциск назвал via simplicitatis. Он виделся ему как своеобразная практика, но также — как знание (scientia)⁸⁶. И ему было абсолютно ясно, что этот путь был чем-то новым. Столь же ясно Франциск осознавал, что подобный образ жизни — via simplicitatis — навсегда поставит на него печать сумасшедшего, idiota, но уже в ином, обыденном смысле слова — дурака: «И ска­зал мне Господь, — объяснял он однажды своим сподвижни­кам, — он хотел бы, чтобы я стал новым идиотом в миру; и Гос­подь не хотел нас вести ни по какому другому пути, кроме как через знание» (...et dixit Dominus michi, quod volebat, quod ego essem unus novellus paccus in mundo; et noluit nos ducere Dominus per aliam viam, quam per istam scientiam)⁸⁷.

IV

Мир посредством обращения (conversio) — в этой идее, безу­словно, коренится большая мера непреходящего очарования личности Франциска, которое испытывали на себе многие люди во все последующие столетия, этим обусловлена его ис­торическая роль, его историческое величие, а также его особое место в истории Западной Европы.