60 Критические замечания по этому вопросу подробно высказаны в: Ange-nendt a. Das Fruhmittelalter. Die abendlandische Christenheit von 400 bis 900. Stuttgart; Berlin; Koln, 1990. S. 43 ff.

150

Глава III

Второе. Интерес в области истории Средних веков направ­лен все еще исключительно на социальные слои, т.е. на арис­тократию, рыцарство, крестьян, высшие, средние и низшие городские слои. Гораздо меньше внимания уделяется соци­альным группам. Оправданность существования социальной истории, ориентированной на изучение возникновения и ис­торической роли сословий, слоев и классов, вряд ли можно подвергнуть сомнению. Хотя следовало бы задаться вопросом о том, не уместнее ли описывать европейское общество Сред­них веков, и, может быть, даже вообще все общество до со­временной эпохи (Vormoderne), в первую очередь в аспекте социальных групп. В пользу этого есть серьезный аргумент, по­скольку общественные «сословия», «слои» и «классы», соб­ственно говоря, вообще не существуют. Или, точнее, они суще­ствуют как феномены «вымышленной действительности». Они являются образцами истолкования устройства «общества», т.е. мыслительными формами, с помощью которых живущие в дан­ном обществе люди осмысляют его и объясняют, формируют для него нормы. Эти же образцы истолкования становятся за­тем материалом для исторического исследования, оперируя ими, историки предпринимают попытки постигнуть и объяс­нить структуру обществ прошлого. Социальные группы, на­против, в соответствующий их существованию исторический момент «реальны» в той же мере, в какой реальны объединя­ющиеся в них — всегда по-разному — индивиды.

Преимущества ориентированной на изучение групп со­циальной истории Средневековья можно раскрыть в трех ас­пектах.

(а) Во-первых, следует указать на то, что средневековое об­щество, если воспринимать его как общество, складывающее­ся из групп, обрет,ает в наших глазах совсем иные черты, в определенном смысле гораздо более «современные», чем если описывать его как общество сословное или феодальное. При этом речь идет, разумеется, не о новом обращении к столь ча­сто и порою излишне фатально трактуемому противопоставле­нию современного «общества» (Gesellschaft) и средневековой «общности» (Gemeinschaft)⁶¹, из которой индивид, т.е. «совре-

61 Oexle o.G. Kulturwissenschaftliche Reflexionen uber sozialc Gruppen in der mittelalterlichen Gesellschaft. S. 119 ff.

ГИЛЬДИЯ И КОММУНА. .

151

менный» человек, должен был мучительно долго высвобож­даться, — при этом можно спорить о том, происходит ли это высвобождение в XII столетии, или в XIII в., или только в эпо­ху Ренессанса, или еще когда⁶². Если же сосредоточить взгляд на формах проявления conjuratio, то в любом случае видны не «естественные», «органические», «первоначальные общно­сти», изначально связывающие индивида, а скорее группы, которые возникают и существуют на основе социальных действий индивидов, поскольку они возникают и существуют именно благодаря основанным на согласии и договоре действи­ям, направленным на достижение определенных целей⁶³. Здесь видны не отношения некой предшествующей социальной «гар­монии», а только отношения конфликта: объединения на осно­ве клятвы возникают в ситуации конфликта, и к их основопо­лагающим целям также относится урегулирование конфликтов их членов, как свидетельствует особое право таких групп.

Подобного рода размышления об индивиде и группе всегда соотносятся со сферой размышлений о «histoire de rimagi-naire» исторических исследований, т.е. с вопросом о том, ис­ходя из каких более или менее рефлектируемых «образов» прошлого исследователь конципирует постановку проблемы, какие данные исторического материала он учитывает, а ка­кие — именно из-за этих «образов» — с самого начала отметает. Как в истории Средних веков, так и в истории Нового време­ни большую роль при этом играет прежде всего само проти-

⁶² Новая версия этой проблемы представлена у А.Я. Гуревича (Gurje- witsch A.J. Das Individuum im europaischen Mittelalter. Munchen, 1994), показав­ шего, что индивидуализм документирован, в частности, поэзией исландских и норвежских скальдов в высокое Средневековье (S. 33ff). Он пишет также по поводу московской дискуссии «Индивид и личность в истории» (1988), что во всех интерпретациях личности и индивидуальности среди историков царит разноголосица, употребление самих этих понятий «логически не вызрело» (S. 313). В дискуссии об индивидуальности речь идет о том, чтобы уяснить причины этой ситуации и прежде всяких новых дискуссий выявить на мате­ риале источников предпосылки современной постановки вопроса о возник­ новении индивидуальности в Средние века, т.е. расхожие толкования самого Средневековья в ХГХ и XX вв. Подробнее сб этом см.: Oexle O.G. Kulturwissen- schaftliche Reflexionen uber soziale Gruppen in der mittelalterlichen Gesellschaft. А также примеч. 64.