17 Niccoli 0.1 sacerdoti, I guerrieri, I contadini.

¹⁸ Le GoffJ. Pour un autre Moyen Age. Paris, 1977. P. 15. В этом же смысле — «image de l'ordre social» — высказался и Ж. Дюби (Duby G. Les trois ordres ou I'imaginaire du feodalisme. P. 15s.).

^,q См. примеч. 38, 45 и 48; Lardrcau G. Georges Duby, ou la nouvelle positivite de Thistoire. P. 20ss. «Histoire de I'imaginaire» может рассматриваться историка­ми как часть «histoire des mentalites» (Patlagean E. L'histoire de I'imaginaire / J. Le Goff e.c. (Ed.) La nouvelle histoire. Paris, 1978. P. 249—269) или как ее продол­жение (Le GoffJ. Les trois fonctions indo-europeennes, l'historien et l'Europe feodale. P. 1196; Idem. L'imaginaire medieval. Paris, 1985. P. I-XXI (Preface)).

³⁰ «Воображаемое» может противопоставляться «действительному» как «со­вокупность представлений, переходящая границы, установленные наблюдени­ем и дедуктивным упорядочиванием нашего опыта» (Patlagean Е. Op. cit. P. 249) или «идеологии» — тогда оно сводится к сфере эстетического, т.е. к литерату­ре и искусству (Le GoffJ. Les trois fonctions indo-europeennes, l'historien et l'Europe feodale. P. 1208).

"^,1 Heisenberg W. Einheit des naturwissenschaftlichen Weltbildes (1941) / Idem. Wandlungen in den Grundlagen der Naturwissenschaft. Stuttgart, 1980. (11. Aufl.). S. 107-128 (S. 128).

38

Глава I

ность», что феномены «действительности» «реально существу­ют и имеют поддающиеся определению качества», то преиму­щество этого понятия и польза от его применения, в том чис­ле и в историческом исследовании, состоит в том, что «знание» в этом смысле включает в себя знание обыденное, знание каж­дого точно так же, как и «теоретическое» знание теологов, философов и вообще всякого рода науки⁵². «Знание» в этом смысле являет собой совокупность когнитивного и норматив­ного знания определенных эпох, определенных обществ, групп и индивидов. Это по большей части «дотеоретическое» знание, но оно включает наряду с «теориями» также и тот особый фонд «знания», который в определенной степени содержит «богат­ство "официальных" интерпретаций изучаемого времени или общества»⁵³.

И. СОВРЕМЕННЫЕ ИНТЕРПРЕТАЦИИ

СРЕДНЕВЕКОВЫХ СХЕМ

ИСТОЛКОВАНИЯ ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТИ

Приведенные в первом разделе размышления предназнача­лись пояснить, каким образом в дальнейшем будут проанализи­рованы свойственные раннему и высокому Средневековью схе­мы интерпретации действительности. Необходимость такого предварительного пояснения обусловлена тем, что характер­ной чертой научного исследования этих схем стала неуверен­ность историков в том, как они соотносятся с действительно­стью в целом и в каждом отдельном случае, что можно видеть на примере дискуссии о функциональном тройственном деле­нии общества как интерпретационной модели конца X — нача­ла XI в.

"^,2 Bergn P. L., Luckmann Th. Die gesellschaftliche Konstruktion der Wirklichkeit. S. IX-XVI, 1; Oexk O.G. Die funktionale Dreiteilung. S. 5ff.; Idem. Die «Wirklichkeit» und das «Wissen». Успешный опыт замены понятия «ментальность» на понятие «знание» (социальное) в том смысле, который вкладывали в него Бергер и Лук-манн, см.: Reichardt R. Fur eine Konzeptualisierung der Mentalitatshistorie // Ethnologia Europaea. 1979/80. Bd. 11. S. 234-241, 237f.; Schulze H. Mentalitats-geschichte. S. 266; Jockel S «Nouvelle histoire» und Literaturwissenschaft. S. 107f., 116ff., 131ff.

^J*Bngn P. L. Zur Dialektik von Religion und Gesellschaft. S. 21.

СХЕМЫ ИСТОЛКОВАНИЯ

39

Большинство исследователей придерживаются мнения, что эта интерпретационная схема не имела отношения к действи­тельности или что это отношение весьма и весьма сомни­тельно. Деление общества на три части в соответствии с их функциями являло собой якобы лишь «социальную теорию», которую «нельзя путать с социальной реальностью», оно было «не отражением действительности, а теоретической концепци­ей»⁵⁴, где речь шла об «идеальном типе», который «никоим образом не соответствовал социальной структуре того вре­мени»⁵⁵, или об «абстрактной схеме», которая отнюдь не зада­валась целью описать «действительное распределение соци­альных функций»⁵⁶. Данная схема была абсолютно «нереальной и поэтому (!) идеологической»⁵⁷, словом, являлась «идеоло­гией», которая имела целью «сакрализовать» социальные структуры, тем самым сделав их неизменяемыми⁵⁸, своего рода идеологическим оружием⁵⁹. Трехфункциональное деление об­щества нельзя якобы истолковать ни как «отражение <...> об­щественной дифференциации», ни как «отражение конкрет­ных общественных отношений»; схема эта, скорее, «древняя», даже «архаическая», т.е., по существу, определенная традици­ей; кроме того, она «скрывала» социальные противоречия и, наконец, являла собой не что иное, как «инструмент на служ­бе консолидации королевской власти»⁶⁰.

^и Rosener W. Art. «Bauer, Bauerntum» / Lexikon des Mittelalters. 1980. Bd. 1. Sp. 1564; Werner K. F. Art. «Adel» / Ebd. Sp. 119. Fossier Я Enfance de l'Europe. Vol. 1. P. 78 ss., 2. P. 884 ss.

" Rouche M. De l'Orient a l'Occident. P. 43.

* PolyJ.-R, BmmmzelE. La mutation feodale. P. 233, 229.

'"'Rouche M. De l'Orient a l'Occident. P. 51. Подобного рода аргументы см., например: Carozzi С. Les fondements de la tripartition sociale. Функциональное тройственное деление общества у Адальберона Лаонского рассматривается ав­тором как «совокупность фантасмов» (С. 701), поскольку «реальность была че-тырехчастной» (С. 698), и потому вся эта схема являет собой не более чем «идео­логию» с целью укрепления «социальных барьеров» (С. 693—695).