28 Berger р l. Zur Dialektik von Religion und Gesellschaft. S. 4.

29 Berger p. L., Luckmann Th. Die gesellschaftliche Konstruktion der Wirklichkeit. S. 71.

^M Schutz A. Der sinnhafte Aufbau der sozialen Welt. S. 105ff., 11 Iff. Именно из этой работы взято употребляемое здесь мною понятие «схемы истолкования». См.: Oexle О G. Die funktionale Dreiteilung. S. 7 (особенно примеч. 30).

32

Глава I

вать ее. Разумеется, тотальное или абсолютное познание дей­ствительности или даже отображение и отражение ее при этом никогда не достижимо. Однако это отнюдь не исключает час­тичного (т.е. в определенном аспекте) познания того, что «дей­ствительно было». Парциальное познание «действительнос­ти», пожалуй, всегда каким-нибудь образом возможно. С другой стороны, такие схемы создают действительность, порождают ее, поскольку, опосредуя смысл действительности, они откры­вают возможность действовать и могут побуждать к действиям. Г. Фихтенау справедливо заметил по поводу сословного мыш­ления раннего Средневековья, «сколь сильно оно было уко­ренено в реальности (Realitat) и определяло часть этой реаль­ности»³¹.

Попытка осмыслить схемы истолкования социальной дей­ствительности как элементы социального «знания» и описать в категориях «истории [социального] знания» в своих исход­ных посылках базируется на мнении М. Блока о том, что все социальные феномены в своем ядре («dans leur nature pro-fonde») суть феномены ментальные³². Исходя из этого при­знания, можно вообще рассматривать социальную историю и даже, наконец, все виды истории как историю ментально-стей³³. И наоборот, можно утверждать, что вся история мен-

³¹ Fichtenau H. Lebensordnungen des 10. Jahrhunderts. Stuttgart, 1984. S. 4. Фихтенау добавляет далее, ссылаясь на Н. Элиаса: «Речь здесь не идет ни о высоких идеях, ни о простом проявлении власти; скорее, это была попытка предназначить каждому свое и привести все это в сообществе к осмысленному выражению. За этим кроется мощное достижение цивилизации — преобразова­ние основанного на взимании дани хозяйства и поведения».

⁴² Block M. Apologie pour l'histoire ou metier d'historien. P. 158. На этом бази­руется мнение М. Блока о западноевропейском феодализме как «общей социаль­ной ситуации» («une ambiance sociale»), ebd. P. 41. Так и Ж. Дюби обозначил ментальный характер феодализма, «феодализм» как «mentalite» и «disposition d'esprit» (Duby G. La feodalite? Une mentalite medievale // Idem. Hommes et struc­tures du Moyen Age (Le savoir historique 1). Paris, 1973. P. 103—110.

³³ В этом смысле очень точно выразился Г.Фихтенау: «В конечном итоге вся история — это одновременно и история ментальностей». Поэтому он последо­вательно отказывается от употребления самого этого понятия, хотя ему свой­ственен точно такой же способ изображения, как и «histoire des mentalites», т.е., с одной стороны — описание «групп и институтов», которые, как предполагает­ся в исследовании, «на самом деле существовали», а с другой стороны — «пред­ставления, которые имели о них тогда» {Fichtenau H. Lebensordnungen des 10. Jahrhunderts. S. 3, 1).

СХЕМЫ ИСТОЛКОВАНИЯ. .

33

тальностей в конечном счете является «тотальной историей» («histoire totale»)³⁴. В этом всеобъемлющем смысле нижеследу­ющие размышления можно понимать и как вклад в историю ментальностей (histoire des mentalites). Хотя от применения этого обозначения и вообще от понятия «ментальность» следу­ет отказаться. По нескольким причинам.

Если в принципе придерживаться убеждения, что все соци­альные феномены по существу своему суть феномены «менталь­ные», то само понятие «ментальность», как удачно заметил Г. Фихтенау, представляется излишним³⁵. Также и в аспектах скорее прагматических применение этого понятия представля­ется проблематичным. Во-первых, понятие «ментальность» как в историческом, так и в теоретическом смысле едва ли можно точно определить³⁶, и оно — несмотря на все попытки дать ему окончательное определение³⁷ — применяется в большинстве случаев очень неточно и сверх того весьма и весьма произволь­но. Это, вероятно, и побудило французскую социальную исто­рию, в сфере которой, по общему мнению, зародилась история ментальностей, вскоре дистанцироваться от этого понятия. Ж. Дюби признавал впоследствии, что понятие «менталь­ность» — многозначное, слишком неопределенное, так что в

^MGUniissonJ. Tendances, methodes et techniques nouvelles de l'histoire medievale / Actes du 100^c Congres National des Societes Savantes 1: Tendances, perspectives et methodes de l'histoire medievale. 1977. P. 7—30, 21: «История ментальностей пред­стает в конечном итоге как целостная история и окончательное объяснение». Ср. также с замечанием по этому поводу М. Вовеля о «histoire des mentalites» как «ненасытной дисциплине» («une discipline boulimique >: VovcllcM. Ideologies et mentalites. Une clarification necessaire // Idem. Ideologies et mentalites. Pans, 1982. P. 5—17 (P. 11)). Об истории понятия ментальность и «histoire des mentalites» как научного направления см.. JoutardPh., LccuirJ. Robert Mandrou. L'itineraire d'un historien europeen du XX^е siecle // Histoire sociale, sensibilites collectives et me­ntalites. Melanges Robert Mandrou. Paris, 1985. P. 9-20;

Jockel S. «Nouvelle histoire» und Literaturwissenschaft. S. 107fT.

^sr' См. примеч. 33.

³⁶ Среди всей обширнейшей литературы по этому вопросу особенно нужно отметить следующие работы: Duby G Histoire des mentalites / Ch.Samaran (Ed.), L'histoire et ses methodes. Paris, 1961. P. 937—966; Le Gof/J Les mentalites: une histoire ambigue /J. Le Goff, P. Nora (Ed.). Faire de l'histoire. Paris, 1974. Vol. 3. P. 76—94; Tellenbach G Mentalitat // Geschichte, Wirtschaft, Gesellschaft. Festschnft fur Clemens Bauer. Berlin, 1974 S. 5, 11-30.