5.2.Философия истории

Вводные замечания

Философию истории следует отличать от исторической науки. Они взаимосвязаны, но не тождественны. Стремление воспроизвести события прошлого и понять их - задача историков. Философский же интерес сосредоточен на истории как целостном и едином процессе. Философская мысль выясняет сущность исторического бытия, его отличие от бытия природного, либо от бытия вечного; исследует закономерности и движущие силы истории; определяет «формы» исторического процесса, который может представляться линейным, циклическим, волнообразным и т.п.; желает распознать конечную цель, к которой устремлена история, ее высший смысл. К числу названных философских проблем нужно добавить проблему методологии исторического познания.

Философия истории - относительно позднее явление. Так, в античной культуре она отсутствует. Причина - в характерном для античности понимании задач философского познания, призванного постигать вечное и неизменное сущее. Исторические события, однократные и преходящие, не интересны для античного философа.

Принципиально новое отношение к истории формируется в христианстве. Люди и человеческие сообщества - народы и государства, выступают в средневековой христианской концепции истории как исполнители Божественного Провидения, Промысла. История перестала быть хаотическим нагромождением случайных и необязательных событий, она обрела планомерность и цель. Библейская история человечества имеет начало - изгнание из Рая, центр - Боговоплощение и конец - воцарение в мире антихриста, за которым следует Второе Пришествие Христа, Страшный Суд и торжество Царства Божьего. Христианский взгляд на историю нашел свое классическое выражение в книге АВРЕЛИЯ АВГУСТИНА (354–430) "О Граде Божьем" - первой в европейской культуре работе по философии истории.

В эпоху Возрождения и Нового времени утверждается новая парадигма исторического сознания, в которой подлинным творцом истории выступает человек, человеческий род. Однако светская новоевропейская философия унаследовала от христианского средневековья ряд важных принципов: идею планомерности истории; представление о направленности исторического процесса к определенной цели, лежащей в будущем; принцип стадиального членения истории; представление о единстве человечества.

Философско-историческая мысль постоянно возвращается к проблеме свободы и необходимости в истории. В природе царит необходимость – объективные законы, от которых она не может уклониться: одни и те же причины в одних и тех же условиях порождают одни и те же следствия. Историю же творят люди, обладающие свободой воли, руководствующиеся в своих действиях замыслами, идеалами. Можно предположить, что историческая реальность кардинально отличается от природной отсутствием какой-либо закономерности. Именно такова позиция волюнтаризма: свободная воля, не определяемая никакими внешними причинами, - вот движущая сила истории. Последовательный волюнтаризм исключает представление о закономерности исторического процесса, о его направленности к какой-либо конечной цели. Он говорит о незавершенности истории: будущее целиком зависит от выбора человека.

Волюнтаризму в понимании истории противостоит исторический детерминизм. Это принцип, утверждающий наличие объективных причин, направляющих поступки людей независимо от их воли и желания. Давно замечено: результаты человеческой деятельности, как в личной, так и в общественной жизни, довольно редко совпадают с первоначальными намерениями действующих лиц. За спинами людей как будто стоят воля и разум, выступающие подлинными субъектами исторической жизни и использующие человека для выполнения своих целей. Наиболее последовательная, крайняя форма детерминизма - фатализм.

Мысль о наличии в истории необходимости, объективной логики развития, устремленной к конечной цели, приобретала в различных философских учениях конкретное содержание.

В христианской философии мы встречаем учение о Божественном Провидении, вершащем судьбу человеческого рода.

Детерминизм в теории немецкого философа ГЕОРГА ГЕГЕЛЯ (1770-1831) выступает как логика саморазвития мирового разума, ведущего человечество к свободе. Гегель определил свободу как осознанную необходимость: познание законов природы и общества и деятельность в соответствии с этими законами (а никак не вопреки им) сделает людей свободными. Однако даже если люди ничего не знают об исторической необходимости, поступая глупо и неразумно, мировой разум перехитрит их, достигая своих целей самыми разнообразными средствами.

Детерминизм в марксизме был понят как обусловленность общественного прогресса развитием экономики. КАРЛ МАРКС (1818-1883) называл свое понимание истории материалистическим, возражая как волюнтаризму, так и гегелевскому идеализму.

Волюнтаризм и детерминизм, впрочем, редко встречаются в чистом виде - философам с трудом удается проводить эти принципы последовательно.

Теории Г.Гегеля и К.Маркса, каждая по-своему, выразили господствующую в европейском обществе ХVIII – ХIХ в.в. идеологию прогресса. Согласно этой оптимистической идеологии, человеческое общество в ходе истории неуклонно развивается, приближаясь к совершенному состоянию.

Разочарование в идеологии прогресса стимулировало поиск новых подходов к пониманию истории. В русской религиозной философии ХIХ начала ХХ в.в. она подверглась критике в свете христианской нравственности и эсхатологии, примером чему служат приведенные ниже историософские воззрения НИКОЛАЯ АЛЕКСАНДРОВИЧА БЕРДЯЕВА (1874-1948). Стала вызывать сомнения идея о существовании цели истории. Немецкий философ-экзистенциалист КАРЛ ЯСПЕРС (1883-1969) писал о ее принципиальной незавершенности. Кроме того, разрабатываются теории, в которых субъектом истории выступает не человечество, а автономные социальные организмы (цивилизации, культурно-исторические типы, народы), каждый из которых возникает, развивается, достигает вершины возможностей, а затем дряхлеет и погибает, завершив полный цикл своего существования. История человечества, таким образом, складывается из множества историй. Такой теоретический подход представлен в трудах английского историка АРНОЛЬДА ТОЙНБИ (1884-1975).

• Августин

«В этом сочинении …я поставил своей задачей защитить град Божий, славнейший как в этом течении времени, когда странствует он между нечестивыми, «живя верою» (Аввак. II, 4), так и в той вечной жизни, которую сейчас он «ожидает в терпении» (Рим. VIII, 25), … и которую он обретет в силу несомненного ее превосходства, защитить против тех, которые ставят своих богов выше его Основателя.

Знаю, каше нужны силы для того, чтобы убедить гордых, как велика доблесть смирения … Ибо Царь и Основатель этого града, о котором мы задумали говорить, открыл в Писании Своем народам определение божественного закона, в котором сказано: «Бог гордым противится, а смиренным дает благодать» (Иак. IV, 6; I Пет. V, 5). Но то, что принадлежит одному только Богу, старается присвоить себе и надменный дух гордой души, и любит, чтобы ему вменяли в славу щадить покорных, низлагая гордых.

Поэтому, насколько того требует предпринятый мною труд и насколько это представляется возможным, нельзя обойти молчанием и земного града, который, стремясь к господству, сам находится под властью этой страсти господствовать, хотя ему и поклоняются народы.

Последний (род человеческий – М.П.) мы разделили на два разряда: один тех людей, которые живут по человеку, другой тех, которые живут по Богу. Эти разряды мы символически назвали двумя градами, т.е. двумя обществами людей, из которых одному назначено вечно царствовать с Богом, а другому подвергнуться вечному наказанию с дьяволом … Весь этот период, или век, в течение которого умирающие уходят, а рождающиеся заступают их место, представляет собой удел этих двух градов …

Итак, от этих двух родоначальников человеческого рода прежде был рожден Каин, принадлежащий к человеческому роду, а потом Авель, принадлежащий к Граду Божью …

Земной град, который не будет вечным (потому что не будет уже градом, когда будет осужден на вечное наказание), имеет свои блага на земле, которым и радуется, насколько возможна радость о таких вещах. …Пренебрегши теми лучшими благами, которые относятся к вышнему Граду, где будет победа, обеспечивающая навеки и притом – высший мир, привязывается более к этим благам, или считая их единственными, или любя их более тех благ, которые признают лучшими: тогда несчастье последует неизбежно, а бывшее прежде увеличится.

Само число веков, как бы дней, если мы будем считать их по тем периодам времени, указание на которые находим в Писании, окажется субботствованием, потому что число это есть семь; так, первый век, как бы первый день, простирается от Адама до потопа, второй — от потопа до Авраама; равны они, впрочем, не продолжительностью времени, а числом поколений, так как в том и в другом их по десять. Затем, от Авраама до пришествия Христова, по исчислению евангелиста Матфея, следуют три века, из которых каждый заключает в себе по четырнадцать поколений, а именно; от Авраама до Давида, от Давида до переселения в Вавилон и от переселения в Вавилон до рождества Христова. Всех, стало быть, пять. Теперь идет шестой, которого не следует измерять никаким числом поколений ввиду того, что сказано: «Не ваше дело знать времена или сроки, которые Отец положил в Своей власти» (Деян. I, 7). После этого века Бог как бы почиет в седьмой день, устроив так, что в нем почиет и сам этот седьмой день, чем будем уже мы сами. О каждом из этих веков подробно рассуждать теперь было бы долго. По крайней мере, этот седьмой век будет нашей субботой, конец которой будет не вечером, а Господним, как бы вечным восьмым днем, который Христос освятил Своим воскресением, предызображая этим вечный покой не только духа, но и тела. Тогда мы освободимся и увидим, увидим и возлюбим, возлюбим и восхвалим. Вот то, чем будем мы без конца! Ибо какая иная цель наша, как не та, чтобы достигнуть царства, которое не имеет конца?»

(Августин. О граде Божьем.)

Вопросы:

1. При жизни Августина христиане составляли лишь около 10 процентов населения Римской империи. На чем основана уверенность мыслителя в торжестве града Божьего?

2. Вспомните библейское повествование о Каине и Авеле, упоминаемое Августином.

3. По каким признакам философ различает два града?

4. Является ли периодизация истории Августина результатом его собственных изысканий?

5. Какова цель истории в представлении Августина? Когда она осуществится?