3.1. Сущность социального предвидения

В современной научной литературе научное предвидение обычно подразделяется на естественно-научное (перспекти­вы развития природы или отдельных ее явлений) и социаль­ное (перспективы развития личности и общества).

Предвидение в большинстве случаев трактуется в двух смыслах:

1) как предсказание тех или иных событий;

2) как предпочтительное знание о событиях и явлениях, которые существуют, но не зафиксированы в опыте (так называемое «знание сразу»).

Это противоречие, когда явление или событие сущес­твуют (или возможно их существование), но, не будучи отражены в опыте, порождают до- и паранаучные формы предвидения, основанные на подсознании (интуиции), на жизненных наблюдениях и возможных вариантах поворота человеческих судеб.

Особо следует сказать о псевдопредвидении (пророчестве, прорицании, «откровении», ясновидении), когда его носи­тели пытаются претендовать на такие формы опереженного познания, которые неизвестны науке, но которые прису­щи отдельным индивидам в силу личных особенностей их мышления и восприятия действительности. Так, астроло­гия своеобразно трактует опыт, обращая внимание на фик­сацию повторяющихся событий в физическом пространстве (при определении расположения светил). Но знаки Зодиа­ка, светила, помноженные на многообразие человеческих судеб, дают такое количество вариантов развития событий, что сосуществование научного и квазинаучного объяснения становится не только возможным, но и успешно конкури­рующим.

Социальное предвидение имеет несколько форм конкре­тизации.

1. Прежде всего, надо отметить предчувствие (простое предвосхищение), которое может выступать как психо­физиологическое или биологическое явление, практи­чески присущее всем живым организмам, и как социаль­ное явление, которое находит воплощение и отражение в жизни многих людей и связано обычно с ожиданием ве­роятностных событий в общественной жизни.

2. Более высокой формой является предугадывание (сложное предвосхищение), которое присуще только человеку и выступает как вид его интеллектуальной деятельности, как размышление о будущем на основе личного опыта. Это проявляется в представлении о бу­дущности личной судьбы, своей профессии, ближай­шего окружения и контактной среды (микросреды).

3. Следующей формой является конкретное научное предвидение как логический вывод из закономерностей развития определенного природного или общественно­го явления, когда известны причины его зарождения и функционирования, и ход развития представляется в виде определенного алгоритма. Иногда конкретное научное предвидение обретает вид предсказания, ког­да оно локализировано во времени и пространстве.

4. Высшей формой научного социального предвидения является определение совокупности будущих измене­ний, которые ожидаются в рамках всего общества, ка­саются всего человечества и/или его основных сфер.

Таким образом, эти формы социального предвидения - описательные (дескриптивные), основанные на опере­жающем отражении действительности и на логической последовательности суждений, способы достоверного вы­ражения возможных состояний будущего, его вариантов и альтернатив.

Наряду с этими формами существует квазипредвидение, особенно когда пытаются реконструировать прошлое по некоторым сохранившимся фрагментам, в основном мате­риальной культуры, в результате чего возникают различ­ные суррогаты, которым трудно противостоять в научном и практическом смысле, ибо они объединяют в себе как от­дельные грани достоверной истины, так и домыслы, произ­вольные предположения и просто фантазии и отсебятину.

Особо следует отметить, что важнейшая функция научно­го предвидения состоит в том, чтобы дать информацию о сте­пени неопределенности неуправляемых параметров, влияю­щих на результаты управления. В этой связи имеет смысл остановиться на классификации неопределенностей.

Неопределенности, т.е. неполное и неточное представле­ние о значениях различных параметров будущего, порож­даются различными причинами. Если классифицировать неопределенности в зависимости от причин, по которым они возникают, то можно выделить два их вида: к первому будут относиться неопределенности, являющиеся следстви­ем неполного знания объективных тенденций и закономер­ностей, по которым развивается тот или иной процесс, а ко второму - неопределенности, порождаемые в основном случайностью, ситуативностью.

Очевидно, что по мере углубления знаний об интересу­ющем нас объекте неопределенности первого вида умень­шаются. Что же касается неопределенностей случайного характера, то они объективно присущи реальной действи­тельности и их нельзя устранить. Такие неопределенности можно только учесть при сравнении альтернатив и выборе наилучшей.

Для учета неопределенностей применяются разные мето­ды. Если классифицировать неопределенности, отнесенные ко второму виду по принципу общности методов, применя­емых для их учета, то образуются три группы.

В первую группу входят неопределенности, возникающие под действием случайных факторов, которые подчиняются известным объективным законам. Они учитываются с по­мощью различных статистических методов.

Ко второй группе относятся неопределенности, обуслов­ленные воздействием случайных факторов, подчиняющих­ся неизвестным законам. В эту группу в основном входят неопределенности, относящиеся к состоянию среды. Неоп­ределенности подобного рода учитываются путем сопостав­ления преимуществ и недостатков каждой альтернативы в результате рассмотрения матрицы возможных результа­тов при различных состояниях среды или на основе рас­смотрения так называемых игр с природой.

Третью группу составляют неопределенности, возникаю­щие в конфликтных ситуациях, когда противостоящая сто­рона стремится помешать другой стороне достичь той или иной цели. В основе учета таких неопределенностей лежит предположение об активном поведении противостоящей стороны. Иногда для выбора наилучшего варианта дейс­твий при наличии неопределенностей, относящихся к этой группе, применяют методы теории игр.

В конце ХХ в. было высказано немало вариантов разви­тия будущего. В 1980 г. Э. Тоффлер предсказал «третью вол­ну» - приближающееся возникновение информационного общества. В 1982 г. Дж. Нейсбитт описал десять ключевых метатенденций, ведущих в будущее. Было предсказано все: и превращение индустриального общества в информацион­ное, и появление новых технологий, и поглощение мировой экономикой множества национальных, и децентрализация, и разрушение традиционных иерархий, и торжество инди­видуализма. В 1980-е гг. Ф. Фукуяма едва не констатиро­вал конец истории и окончательное утверждение на планете унифицирующего все живое либерализма и единого образа жизни. Но жизнь сильно поправила пророка: в конце ХХ в. он заговорил о «великом разломе», о неспособности лю­дей приспособиться к слишком стремительным изменениям.

В 1997 г. Л. Туроу предсказал, что капитализму, попавшему в ловушку опережающего развития интеллектуальных от­раслей и глобализации, предстоит пережить серьезную мета­морфозу. Однако события 11 сентября 2001 г. в Нью-Йорке и в октябре 2002 г. на Дубровке в Москве, а затем в Бислане, когда погибли сотни детей, выбиваются из очевидных тен­денций развития и порождают еще одну группу неопределен­ностей, сокрушающих сформированную логику экстраполя­ций, в связи с чем возникает вопрос: куда качнется история человечества теперь уже в глобальном измерении?

Все это относится к ограничениям, которые накладыва­ются на достоверность и эффективность предвидения, но в то же время подчеркивают факт, что наше знание о незна­нии служит более эффективному обоснованию принимае­мых управленческих решений.

Обобщая сказанное, можно сделать вывод, что социаль­ное предвидение представляет собой обоснованное, логи­чески непротиворечивое моделирование будущего, форму опережающего отражения действительности, направ­ленную на определение общественных явлений, относя­щихся к будущему или неизвестных в данный момент, но поддающихся выявлению и использованию в теории и практике управления.