Раздел II управленческий цикл

Глава 3 социальное предвидение

Предвидение как одна из важнейших форм опережающего от­ражения действительности было присуще человечеству на всех этапах его существования, начиная с момента появления на исто­рической арене. Однако оно долгое время развивалось в формах, которые отражают донаучный опыт и методы предугадывания будущего и которые существуют и поныне в виде: обыденных предсказаний, основанных на обобщении жизненного опыта (на­пример, народных примет). Одновременно получали распростра­нение различные формы псевдопредвидения (ясновидения, озаре­ния, прорицания, пророчества). Именно эти формы предвидения эксплуатируют каббала, астрология, мистика, экстрасенсы, шар­латанство и кликушество, опирающиеся как на данные науки, так и на произвольные домыслы.

Элементы, зачатки науки о будущем - футурологии - полу­чили свое развитие еще в древнем мире (например, предсказание Фалесом солнечного затмения в 585 г. до н.э.). По мере обогаще­ния знания все чаще и чаще предсказывались (и сбывались) собы­тия или явления, которые неминуемо должны были состояться.

В полном объеме научные основы предвидения сложились только в ХХ в. Именно в этом веке футурологи заявили о себе. Термин «футурология» предложил в 1943 г. немецкий социолог О. Флехтхейм в качестве названия некоей надклассовой «фило­софии будущего», которую он противопоставлял идеологии и уто­пии. В начале 1960-х годов этот термин получил распространение в смысле «истории будущего», «науки о будущем», призванной монополизировать предсказательные функции существующих научных дисциплин. С конца 1960-х гг. ввиду многозначности и неопределенности он стал вытесняться термином «исследование будущего». Социальное предвидение стало трактоваться как обоснованное, логически непротиворечивое моделирование буду­щего состояния общества, отдельных процессов и явлений. По мере развития науки оно становилось более сложным, вероятнос­тным, обладающим все большей степенью достоверности.

Исследование проблем будущего развивалось по нескольким направлениям. В 1960-х гг. преобладали разного рода технологи­ческие теории, сводившие социальный прогресс общества только к росту уровня технико-экономического развития и возможности его модернизации (З. Бзежинский, Г. Кан, Р. Арон, Б. де Жувенель, Ж. Фурастье). Другое направление было связано с доказа­тельством необходимости «конвергенции» капитализма с социализмом: Д. Белл, Э. Тоффлер (США), Ф. Бааде (ФРГ), Р. Юнгк (Австрия), Ф. Полак (Нидерланды), Ю. Гальтунг (Норвегия). И наконец, еще одно направление придерживалось тезиса о не­избежности катастрофы «западной цивилизации» перед лицом научно-технической революции - А. Уоскоу (США) и др. В начале 1970-х гг. на передний план выдвинулось течение, которое высту­пило с концепцией неизбежности «глобальной катастрофы» при существующих тенденциях развития общества. Ведущее влияние приобрел Римский клуб, по инициативе которого развернулось «глобальное моделирование» перспектив развития человечества. Участники этих исследований и футурологи иных концепций раз­делились на два основных направления: одни из них развивают идеи социального пессимизма (Дж. Форрестер, Д. Медоус, Р. Хей- лбронер), другие пытаются доказать возможность избежать ка­тастрофы с помощью «оптимизации» развития человечества: Э. Тоффлер, М. Месарович, Э. Ласло (США), И. Кайя (Япония), Г. Линнеман (Нидерланды), А. Эррера (Аргентина) и др.

В отечественной философии и социологии проблемы нашли от­ражение в поиске более точной интерпретации различных форм предвидения, его соотношения с прогнозированием и влияния на другие функции управления (Э.В. Араб-оглы, И.В. Бестужев-Ла­да, А.М. Гендин, В.В. Косолапов, В.А. Лисичкин и др.). В 2000-е годы эти проблемы стали предметом научного анализа в трудах Л.В. Лескова, Б.С. Сивиринова, И.Н. Карпицкого.