Мой ахун кончился

Большая скала Хотноца в селе Ахагчи бросила широкую тень на овраг. Мимо этой скалы, с лопатой на плече, с закатанными штанинами, прошел жизнерадостный старик. За ним бежали мальчишки и девчонки, обгоняя друг друга и прыгая вокруг старика. — Дед Фадэ, расскажи сказку! — Какую сказку? — Про Мосе Имо. — Про того, что видел огненных коней в роднике. — Про Взрыв-родник! Про Шапинанда! — Свою сказку! — Мир — это мельница... — Дед Фадэ воткнул лопату в землю и повел рассказ. — Не спрашивайте про то, как человек приходит на мельницу, главное — когда он уходит. Один просо приносит смолоть, другой пшеницу. И все ждут своей очереди. А мельник как бог. Первому говорит: «Встряхни мешок, сват Киракос, твой помол кончился». Другого черед настает. И снова кричит мельник: «Кум Амбарцум, повороши в мешке, твой ахун кончился». И этот уходит. «Сват Григор, твой черед настал, проходи вперед». Тут мельник, взглянув сквозь запорошенные мукой ресницы, подмечает старосту Оне, тот только что пришел и стоит в дверях. «Староста Оне, ты что в дверях встал, проходи вперед, сядь здесь, пока твой черед настанет. Ну как вы, как семейство честное, детки-малявки, старички-деды, здоровы все?» «Слава богу, все здоровы». Входит еще один сельчанин. «Здорово, кум Абро, что принес?» «Да просо вот». «Слыхали, ты дочку замуж выдал, и тетка твоя Шакро очень плакала. Так уж на свете повелось — одни плачут, другие радуются, а завтра, глядишь, все наоборот. Все мы — мелко накрошенный табак в кисете бога. Достанет кисет из-за пояса, насыплет табаку в кальян и зажжет. Дымом мы все станем по очереди и рассеемся в воздухе... Мука твоя готова, кум Григор; Давай подходи, староста Оне». «Без очереди?» «Какая же старосте очередь?» И вот так каждого встречает и провожает мельник. А если вдруг вода не станет идти, что делать? Возьмет мельник лопату, пойдет к реке. Значит, детки, и у бога самое главное в руках — лопата. Вот вам и сказка про жизнь, — сказал Фадэ и пошел дальше. — Пло Болоду Кало ласскажи, — попросил совсем маленький голопузый мальчонка, еле поспевая за старшими. — Ступай домой, Гале. Девчонка Какав, не видишь, что ли, ребенок устал, отведи его домой, — сердито сказал самый старший мальчик по имени Геворг. — Пло Болоду! — снова крикнул Гале, вырываясь из рук сестренки. — Ну ладно, дайте пойду воду перекрою, а как вернусь обратно, расскажу про Бороду Каро. — Сказку про Хтан, дядюшка Фадэ! Как ты поднялся к богу и забыл у него лопату, — попросила краснощекая девчушка, ловко вытаскивая занозу из пятки. — Это та самая лопата, а, дед? — Эта самая, черенок только сменил. — И в тот год очень много снегу навалило ведь, правда? — Так много, что если бы воробушек лег на спину, ножками бы достал до бога. — И ты поднялся? И сел на этот снег? — Поднялся и сел. И руку на колено всевышнему положил. — И это та аба, что ты на Бороду набросил? — спросила Какав, догоняя ребят с маленьким Гале на закорках. — Да, этой дорогой бежал Каро в Карач. Бедняга голый был, набросил я на него свою абу и пошел за его одеждой. Взмахнула ишхандзорская платком перед мордой коня, и помчался конь в Карачу... Ступайте посидите в тенечке, сейчас я воду пущу на колхозное поле и вернусь, про всех вам тогда расскажу — про Мосе Имо, Шапинанда и Бороду Каро. — Дядюшка Фадэ! А ты сам огненного коня видел? — На этом свете один только Мосе Имо видел огненного коня. И говорил с ним. Если кто скажет, что видел, — не верьте! — А где сейчас Мосе Имо? — Вон на том холме красные камни есть, под одним из них Мосе Имо лежит. — Под которым? — Видишь тот высокий камень? На нем рука высечена и плуг, и надпись: «Смерть сына унесла тебя следом в могилу». А рядом стертый камень без всякой надписи, это и есть могила Мосе Имо. Я сам ее этой лопатой вырыл. — Ну расскажи, расскажи сказку про Мосе Имо. Это верно, что он из Лондона люльку на себе притащил, а внутри лежала чудо-девочка? — Все так. Гляньте-ка, над обрывом старуха сидит в красном платочке. Она-то и есть та самая чудо-девочка. — Тетушка Вито? — удивленно переглянулись дети. — Она, — кивнул Фадэ. — Пойдемте к ней, она много чего вам расскажет, и про Мосе Имо расскажет, и про люльку. — А правда, что Мосе Имо был заклинатель змей? — Правда. Ступайте к Вито, она расскажет! — Нет, ты расскажи! Про Шапинанда! — Храбрый был, правда? — Храбрый, еще какой храбрый! А я еще храбрее, глядите, как бегу! А ну, ловите меня! И поливальщик Фадэ с лопатой на плече быстро зашагал в гору. Детишки бежали за ним и просили: — Расскажи сказку про Взрыв-родник... Чистый, прозрачный ручей с шумом сбегал по склону горы. Старик дошел до него и со всего маху воткнул лопату в воду. И вдруг стал клониться к земле и упал. Вода хлынула и залила Фадэ. И казалось, он отдыхает, сидя на земле, склонив голову на грудь, опершись на вечную свою лопату. — Ребятки, мой ахун кончился... — прошептал старик. Один из мальчишек подбежал, обнял Фадэ: «Сказку про Шапннанда, дед...» — Не видишь разве, умер? — крикнул Геворг, подбегая. Дети сгрудились вокруг, оживленные, большеглазые, щеки у всех красные, как осенний шиповник. Это был все тот же поливальщик Фадэ. Черная аба перекинута через плечо, штанины закатаны, и лопата в руках. Тот самый землероб талворикский, который слышал, как буря разнесла жернов на мельнице Миро, который различал голоса горных речушек Сасуна и знал, что происходит с горным орлом, когда он падает с неба на землю. — Набросьте на него абу, позовите народ. — Ноги укройте. — Сероб, беги в село, скажи председателю колхоза — дед Фадэ помер, — сказал Геворг светлоглазому мальчишке. Сероб побежал. Дети укрыли старика лохматой абой и стали ждать, когда придут взрослые. Прозрачная холодная вода, журча, бежала к Хотноцу, и мир стоял на своем месте и пребывал в покое. — Вот вам и конец сказки, — сказал Геворг, взяв в руки лопату деда Фадэ.