Я верю дыму у Масиса

Стоит на высоком склоне Арагаца село Махда. Погнал коня Каро, доехал до Махды. Здесь жил Звонкий Пето, раньше его называли Орел Пето. Встал Каро возле родника за селом и кликнул Пето. И пришел Пето. Звонкий Пето был помоложе Каро, но более осмотрительный и рассудительный. Служил он в Сасунском полку и считался храбрым солдатом. С Каро вместе участвовал во взятии Талинской крепости и вместе с полком дошел до самого Гориса. Мстя за Фетара Манука и Ахо, он в числе 175 всадников напал со стороны Масиса на Кохб и занял соляные рудники Армении. А теперь и Масис и Кохб остались по ту сторону границы. И решили Каро с Пето перейти границу. Перейдут — найдут восставших курдов во главе с Шейхом Зиланом и присоединятся к ним. И если они не смогут освободить свой Сасун, то хотя бы будут бороться за свободу соседних малых народов. Но с какой стороны подойти к Араксу? Каро сказал, что был недавно в Ахмаханских краях и самое удобное — пройти пониже Коша и там спуститься к Черной Воде. Согласился Пето. — Я приду сюда в субботу, чуть раньше полуночи, — сказал Каро. — Как только приду, сразу же и пойдем. — Буду ждать тебя дома готовый. — Я в дом не войду. И сейчас не зайду, — предупредил Каро. — Встретимся здесь же. Звонкий Пето принес Каро поесть. Каро спешился. Не выпуская из рук маузера, придерживая коня под уздцы, он торопливо ел хлеб с сыром. — Положи револьвер на место и ешь спокойно, — обиделся Звонкий Пето, — мы же с тобой братья. — Мой брат — этот маузер, — сказал Каро и, проглотив последний кусок, вскочил на коня. Вечером Пето, отозвав жену в сторону, велел ей быстренько связать две пары носков. Жена пожелала узнать, для кого же вторая пара. — Не твое дело. Свяжешь из черных ниток. Чтобы к субботе было готово, — приказал Звонкий Пето. Пять дней Аревик вязала носки. Днем выходила за село и пряла черную пряжу, а ночью вязала из нее носки. Каро пришел точно в условленное время, в субботу, чуть раньше полуночи. Лошадь он оставил за горой у знакомого езида. Пето ждал его у родника. У Пето с собой был узел с едой и две пары теплых носков. Выпили воды родниковой, взяли в руки по палке и отправились в дорогу. Ночь была безлунная, зато утренняя звезда сияла особенно ярко. Аревик, скрестив руки на груди, печально приблизилась к ним, не решаясь заговорить первой. — Ну жена, будь молодцом, как и полагается жене фидаи, — сказал Звонкий Пето, постукивая палкой по земле. — О том, что мы ушли, никто, кроме тебя, не должен знать. — Скажи хоть, как узнать, живы вы или нет, — сказала Аревик. — А вот как. Сегодня суббота, завтра воскресенье, послезавтра понедельник. Три дня подряд, когда солнце зайдет, придешь, встанешь на это место, где мы стоим, и посмотришь в сторону Большого Масиса. Если увидишь возле села Акор дым от костра, знай, что мы благополучно перешли Аракс; если же огня не будет — значит, поймали нас или же убили. Нашим родичам и соседям расскажешь, что мы ушли, только когда увидишь дым у Масиса. Аревик долго смотрела им вслед, пока они не скрылись из глаз. Она вернулась домой с тем необычным беспокойством, с каким провожала мужа в битву в те далекие забытые времена. Гайдуки спустились ночью к озеру Мецамор и, подойдя к берегу Аракса, со всеми предосторожностями, стараясь быть незамеченными, направились к мосту Mapгара. Местность эта была им знакома. В 1918-м, в мае, придя сюда из Игдира, они перешли мост Маргара и, пройдя через Мецамор, пошли на приступ Талинской крепости. Сейчас осенний полуобмелевший Аракс — ничто по сравнению с той весенней разлившейся рекой. Каро и Звонкий Пето весь день провели в прибрежных тростниках, присматриваясь к местности. Каро сказал, что именно здесь они и проходили много лет назад, он помнит тут каждый куст. На второй день они благополучно перешли на тот берег и, спрятавшись в тростниках, сменили мокрые носки. Одну из пар, связанных Аревик, надел Каро, другую — Пето. Потом они перекусили и, взяв палки в руки, пустились в дорогу. Позади осталась река Аракс, впереди воззышался Арарат. Когда они отошли на порядочное расстояние, повернули головы к Арагацу. На второй день Аревик пришла вечером к роднику и посмотрела в сторону Масиса... Возле самого подножья Большого Масиса она разглядела тоненькую струйку дыма. Дым это был или же туман? Не поверила глазам, отошла в сторону, потерла глаза и снова стала вглядываться. Струйка стала больше, Аревик показалось — она видит языки пламени. — Перешли, — обрадованно прошептала Аревик, перекрестившись. Она и не заметила, как ее обступил народ. Все смотрели на Большой Масис. — Перешли! — на этот раз громко крикнула Аревик, показывая на розовый дым на склонах Большого Масиса. — Вон они, вон они, сидят возле костра и сушат носки. Смотрите, один встал, смотрит в нашу сторону, — возбужденно продолжала Аревик, не отрывая глаз от Масиса. — Кто такие? — спросили односельчане. — Каро и Орел Пето. — Я не вижу, — сказал один сосед. — И я не вижу, — откликнулся другой. — Да разве ж отсюда разглядишь, Аревик, людей... — сказал деревенский пастух, подходя к роднику. — А дым видите? — Дым видим, — подтвердили соседи. — А это не Каро там возле огня сидит? Не Пето стоит рядом с ним? И все напряженно вглядывались. Но острее всех глаза Аревик были. Или ей казалось, что она видит двух людей. — Глядите, Пето встал, идет к роднику святого Акопа! — воскликнула жена гайдука. — И Каро следом поднялся. — Ахчи, да где же ты Пето видишь, не пойму? — спросила женщина с детским голосом. — Не видишь? — не помня себя, кричала Аревик. — Смотри, спустился к роднику, воду пьет. — Для фидаи мир тесен, — вздохнул старик сасунец. — Они пошли за своим богом. Вскоре по всему селу разнеслось, что Звонкий Пето и Борода Каро перешли Аракс возле моста Маргара и убежали в Персию, чтобы присоединиться к восставшим курдам. В это же самое время в колхозной конторе возникла другая версия: Каро и Пето, подойдя к Араксу, были убиты пограничниками и вот-вот трупы их привезут на телеге в Талин, чтобы народ видел, как кончают предатели. — Не убили их, утонули, переплывая реку, — поправил сельский почтальон, входя в контору. Когда до Аревик дошли эти разговоры, она спокойно сказала: — Пусть говорят, что хотят, я верю дыму под моим Масисом. И в самом деле, если бы кто-нибудь проходил в эту минуту по склонам Масиса, он непременно бы увидел, как двое мужчин, оставив большой костер, направились в сторону Персии. Так что Аревик имела право так говорить.