Ализрнанский Муко

После объявления хуриата Франк-Мосо, как сказал, сложил оружие и вернулся домой. Он стал писцом в своем селе и быстро разбогател. В селе его стали звать Мосо-ага. Но через три года он спалил свой дом и, взяв оружие, ушел в горы. Бамбку Мело тоже недолго прожил в Хасгюхе. Он продал свое оружие и отбыл в Америку. И ализрнанский Муко поначалу вернулся было в село, в родной Ализрнан, но косурские курды, узнав, что Муко вернулся, предложили ему службу при ружье и лошади. Муко принял их предложение и пошел к косурским курдам из хаснанского аширетства вооруженным слугой. И поскольку была объявлена свобода, по селам и городам свободно пошли гулять песни и устные рассказы о храбрых фидаи, сражавшихся против султана. В рассказе про героическую битву в Сулухе особую роль отводили ализрнанскому Муко. Вот как рассказывал об этой битве Цахик Амбарцум: «Для того чтобы рассказывать о храбрецах Муша, нужно на семь дней запастись едой, водой и табаком, сесть в доме, закрыть дверь и ердык. Я буду рассказывать, а вы слушать. В Сулухской битве светлой памяти Геворг Чауш и ализрнанский Муко бились рядом. Мутасариф сказал Бинбаши: — Бинбаши, наши сборщики налогов принесли весть, что Геворг Чауш со своими ребятами до Сулуха дошел. Собери-ка свое войско да ступай в Хоперское поле. Бинбаши ответил: — Мутасариф, я этой ночью сон видел — лежал я, убитый, на Хоперском поле. Лучше не посылай меня против Геворга Чауша. — Но у тебя — тысяча, а у Геворга десять-пятнадцать человек всего. — Все равно, если я пойду, один из нас будет убит. — Убит будет Геворг. Стягивай свое войско на Хоперское поле. И стянул Скопец Бинбаши свое войско на Хоперское поле. А Скопец Бинбаши и Геворг друг другу как братья были, тайный союз между ними был. Геворг поднимает бинокль к глазам и видит: едет Скопец Бинбаши на скакуне, а все поле до Сулуха черным-черно от султанского войска. — Нелюдь! — кричит Геворг. — Что же ты вышел против меня, что с тобой сегодня случилось? Ведь ты другом мне был! — И на глаза Геворга слеза набежала. Прицелился Геворг в Скопца, да промахнулся. Ализрнанский Муко и говорит: — Господин Геворг, разреши мне. — Стреляй, разрешаю. Муко выстрелил, скопец с лошади и скатился. Помощник Скопца саблю выхватил, забрался на лошадь Бинбаши и кричит своим — вперед, мол. Султанское войско не слушает его, поворачивает назад и наутек. А трубач ихний хочет дуделку свою ко рту поднести, да тут Муко снова стреляет, и пуля его трубача того насквозь прошибает, трубач падает мертвый, и в это время, в эту минуту, Геворг кричит: «Микаэл, меня убили!» Муко обнимает Геворга, стаскивает его с кровли, сам идет обратно и до вечера один держит бой против турок. А в руках — один маузер и одно ружье. А как стемнело, ализрнанский Муко с ребятами взяли Геворга на Хоперское поле, уложили там на траве, расцеловались с ним, «прощай» сказали и ушли». — А где теперь ализрнанский Муко? — Слугой у курдов стал. — Такой человек пошел в слуги? — удивились люди и пошли разыскивать Муко. Дошла эта история и до мутасарифа, и он в свой черед послал людей, найти Муко и привести к нему. Нашли Муко люди мутасарифа — в простой одежде, слугой у косурских курдов был, — привели его в Муш. Мутасариф ему говорит: — Весь мир о твоей удали песни поет, а ты слугой к курдам нанялся? — Что делать, эфенди, у каждого своя судьба, — ответил Муко. — Дживаншаху сказали: «Жить тебе долго, но мук твоих много будет». Моя жизнь вроде этого. — Ты храбрый человек, а храброму достойная служба нужна. Давай сделаю тебя полицейским, живи среди людей, честь честью, — сказал мутасариф. — Оружие тебе нужно — получишь оружие, конь нужен — коня дам. И оставил ализрнанский Муко службу у курдов, сменил одежду, казенное оружие и лошадь получил, сделался полицейским. Прошло несколько месяцев, и видит Муко — грязное это дело, недостойное честного фидаи. Пришел к мутасарифу и говорит: — Не хочу больше у тебя работать. — Почему это? — удивился мутасариф. — Не могу, эфенди, кусок в горло не лезет. Лучше я в батраки наймусь, с людьми все же буду. И сдал Муко коня и оружие мутасарифу, а сам ушел в родное село, стал снова землю пахать. А в один прекрасный день покинул Муко и родной Хасгюх — вышел на дорогу с прутом в руках, пошел, погоняя впереди себя буйвола. На полдороге повстречался ему крестьянин из Хута, тот в Алваринч шел по делу и тоже в руках прут держал. — Эй, братец, — говорит ему Муко, — давай-ка мы с тобой прутьями поменяемся. Не отказывай, брат. Кто знает, может случиться, я тебе понадоблюсь. — Я в Хуте, ты в Муше, небось не увидимся больше. — Э, неисповедимы пути господни, вдруг да увидимся. Хутец сказал: — Да об чем речь-то, тебе прут этот нужен — бери. Поменялись прутьями. Ализрнанский Муко пошел в Хасгюх. Хутец в Алваринч пошел. Алваринчский староста приходился хутду племянником. Хутец рассказал старосте: дескать, так и так, встретил я чудного человека, давай, сказал, поменяемся прутьями, может, сказал, и я тебе когда понадоблюсь. Староста говорит: «Ей-богу, дядюшка, ализрнанский Муко тебе повстречался, не иначе». Узнал про все это мутасариф и велел с ализрнанского Муко подать изыскать. Сборщик налогов Хачатур-эфенди со своими заптиями приходит в Хасгюх — турки Алнфернан это село зовут.. — Который тут Муко? — спрашивает. — В чем дело, эфенди, я Муко. — Ты должен государству три золотых, даю тебе сроку три дня. — Хоть три года дай, где мне три золотых взять? — говорит Муко. Хачатур-эфенди приказывает одному из заптиев побить плетьми непослушного крестьянина. Но заптий отказывается поднять плетку на Муко. Хачатур-эфенди сам берет плетку и бьет Муко. Тут вмешивается староста Гаспар, отбирает у сборщика налогов плетку со словами: «Муко не тот человек, чтобы его били». Ализрнанского Муко бросают в сарай, и дверь за ним запирают. А в сарае — один буйвол и еще несколько арестованных крестьян. — Ребята, вы что сидите грустные, давайте подведите буйвола под ердык, — говорит Муко. Берут буйвола, ставят под ердык. Ализрнанский Муко прыгает на буйвола, хватается за верхние балки и через ердык выбирается на кровлю. Идет к себе домой, берет свое ружье, возвращается и снова становится на кровле. Видит — сидит Хачатур-эфенди возле стены, перебирает четки. Кричит сверху: — Это ты, Хачатур-эфенди? — Я, кто же еще. — По какому такому праву притесняешь народ? — По государственному праву. — Раз так, сейчас я тебя по этому самому праву и порешу. — Сказал и спустил курок. Прямо в сердце попал. — Ох, загубил мою душу... — прошептал Хачатур-эфенди. — Для этого я и пришел сюда. — И Муко с ружьем в руках через ердык спрыгнул в комнату и увидел — сбились заптии в кучу и от страха под себя наделали. — Не бойтесь, не трону вас, — сказал Муко, — идите расскажите про все, что было, мутасарифу. А если спросит, где сейчас ализрнанский Муко, скажите — пошел в Цронк. Сказал и не мешкая направился в Цронк. Пять дней оставался он в Цронке, в доме старосты гостил. Потом видит, не идут за ним, собрался на пятый день уходить и говорит старосте цронкскому: — Староста, я в Муш пошел, ежели кто спросит. Сказано — сделано. А навстречу ему — десять полицейских. Их главный говорит: — Братцы, дадим-ка этому дорогу. А кто-то из заптиев ему на это: — Он один, а нас десять. Почему это десять должны одному дорогу уступать? — Да ведь это ализрнанский Муко, — говорит главный. — Тот, что Хачатура-эфенди убил. Вон у него револьвер сбоку висит и ружье в руках. Десять человек разом расступаются. А Муко спрашивает у главного: — Вы почему это мне дорогу уступили? — А потому, что ты ализрнанский Муко. — Но ведь закон в ваших руках, что же вы меня испугались? — Мы не тебя испугались, мы пули твоей испугались, — отвечает полицейский. Муко добрался до дома мутасарифа, когда тот уже укладывался спать. Постучался. — Кто там? — спрашивает мутасариф. — Я, эфенди, Муко. Мутасариф открыл дверь. Муко вошел. — Откуда в такой поздний час? — спрашивает мутасариф. — Из Цронка. — Хачатура почему убил? — Моей вины тут нет, эфенди. Мы спустились с гор, чтобы спокойно свой хлеб сеять, но, видишь, из-за трех золотых в тюрьму упекают. — Что ж, правда твоя. С сегодняшнего дня назначаю тебя сборщиком податей вместо Хачатура-эфенди, — сказал мутасариф. — Пойдешь завтра по селам и всех должников отпустишь по домам. В нашей стране люди должны без страха в душе жить, хуриат ведь. Обрадовался ализрнанский Муко и согласился быть сборщиком налогов. Взял девять заптиев и приступил к делу. Работал он до осени. Всех бедняков из тюрьмы выпустил, а богатеев, наоборот, на их место затолкал. Как-то раз на лошади направлялся в Хасгюх и видит: шесть вооруженных курдов поймали на дороге хутца-армянина (тот в Крдагом направлялся), хотят раздеть, ограбить. Крикнул Муко издали: — Не бойся, Погос, я здесь. Вот и свиделись мы: ведь я тот человек, с которым ты прутом поменялся. Муко освободил хутца, а шестерых курдов обезоружил и привел в Хасгюх, сдал властям. Да, а мутасариф-то, оказывается, решил тайком убить сулухского героя. Один из заптиев узнал про это и тихонечко на ухо Муко шепнул: — Этой ночью мутасариф собирается тебя убить. Ализрнанский Муко вытащил из кармана золотой, подарил заптию и, когда приехали в Муш, пошел прямо к мутасарифу. — Эфенди, — говорит, — мне отлучиться надо. — Иди, — отпустил его мутасариф, — но поскорее возвращайся. У Муко при себе револьвер был и ружье. Он из управления — прямиком в дом к мутасарифу. — Ханум, — говорит жене мутасарифа, — дай мне оружие мутасарифа, все, какое есть, мы с ним вместе по важному делу уезжаем. Взял оружие мутасарифа, поднялся на Алваринч, пошел к Канасару. Только его и видели.