Подарок Геворга Чауша

В одно весеннее утро меня подозвал к себе Геворг Чауш и, протянув ружье, сказал: — Отнесешь это в Хут, преподнесешь от моего имени Нор Мелику. Нор Мелик был старейшиной горских курдов, настоящее курдское имя его было Гасимбек. Он был прямым потомком старейшины Мирзабека, чей дом носил название Дома Семи Седел. Мирзабек правил в Тароне. Гасимбек с 1905 года стараниями Геворга Чауша и отца Хесу был тайным сподвижником фидаи-армян и получил кличку Нор Мелик. Он очень способствовал налаживанию армяно-курдских отношений. Геворг и Гасимбек даже обменялись слугами. Одного верного своего слугу Гасимбек отправил к Геворгу Чаушу, а Геворг в ответ послал одного из своих воинов-телохранителей. Гасимбек прислал Геворгу курда Хасана, посланца Геворга звали Черный Гукас. У Гасимбека были друзья в армянских селах так же, как и у Геворга Чауша были друзья-курды. Они наносили друг другу визиты, и всякий раз впереди шествовал слуга-курд, чтобы предотвратить неожиданное нападение соплеменников. У Гасимбека были враги среди других курдских аширетов; самым непримиримым его врагом был хаснанский аширет. И Гасимбек, помогая армянам-фидаи, преследовал еще и свою особую цель — держать в страхе своих противников, хаснанских курдов. Геворг Чауш частенько гостил у этого бека и сейчас, отправляя ему в подарок ружье, хотел еще более укрепить связь между гайдуками и этим влиятельным курдом. И хотя я относился с некоторым недоверием к Нор Мелику — не очень-то я верил в его искренность, — тем не менее я с готовностью вызвался выполнить это поручение, так как и сам был сторонником армяно-курдской дружбы, — что и говорить, против султана надо было действовать сообща. Кроме того, я видел в этом поручении знак особого ко мне расположения со стороны Чауша. Из конюха я был переведен в гонцы, был грузчиком и стал самым доверенным лицом Геворга Чауша. Ничто так не дорого гайдуку, ничто так не желанно, как оружие. Только смельчак знает, что значит нести оружие храброго в подарок другому храброму. Понятно, что я должен был идти не один, а в сопровождении свиты. Со мной в этом качестве должны были отправиться шеникец Манук и Чоло. И я тронулся в путь на коне Геворга Чауша. В руках у меня ружье для Нор Мелика, и ствол его был обернут в белую холстину. Впереди ехал слуга Геворга — Хасано, а по правую и левую руку от меня ехали Манук и Чоло. Хасано хорошо знал все здешние дороги, с ним мы были в безопасности. Его присутствие означало, что хутский старейшина — наш друг. Мы пробирались сквозь густые леса, взбирались на вершины гор, огибали громадные утесы. Этой дорогой увозил Муса похищенную Гюлизар. Мы перевалили через гору Зангахбюр и выехали на красивую лесную опушку. Хасано сказал, что на этой опушке Нор Мелик каждую весну разбивает красный шелковый шатер для своей жены. Наконец мы увидели маленькое селение Хвнер с белым гасимбековским домом. Крученая тропинка, сбегая с плоскогорья, вела прямо в покои бека. Послышался лай собак. Хасано прикрикнул на них, и мы торжественно приблизились к белым чертогам Нор Мелика. Хутский бек был на охоте, и я со своей свитой вынужден был ждать его возвращения. О жене Гасимбека, Джемиле, ходили легенды: и красивая, дескать, и умная. И вот вместо мужа нас встретила эта самая Джемиле. Хасано, который был долгое время слугою в этих покоях, издали смиренно поклонился своей бывшей хозяйке. Положение мое было не из легких. После того как я стал фидаи, мне второй раз приходилось разговаривать с женщиной. Но, думал я, на этот раз меня не накажут, так как я здесь с особым поручением и вынужден вести себя согласно правилам приличия. Джемиле вышла к нам в окружении слуг в желтом платье, перехваченном серебряным поясом, шею украшали жемчужные нити. Она с удивлением посмотрела на меня, на то, как независимо восседал я на лошади. — Здравствуй, госпожа, — сказал я. — Я посланец Геворга Чауша, а эти люди сопровождают меня. Наш верный Хасано благополучно доставил нас сюда. — И добавил: — Не смотри на нас так удивленно, вид наш, быть может, ужасен, и мы здесь нежданные гости. Но желанные, надеюсь. — Кто говорит эти слова? — Обыкновенный разбойник, бездомная птица, обитающая среди скал. И стоило ли тебе так наряжаться для встречи столь незначительного лица, каковым являюсь я... — Кто б ни был ты, добро пожаловать в наш дом, — сказала Джемиле и обняла мою лошадь за голову. — Мы любим небесных птиц, и наша судьба в руках фидаи. Она помолчала, отступила на шаг и продолжала: — Почему ты зовешь себя разбойником или бездомной птицей? Я хорошо знаю, что мир — это большое колесо, и все мы — спицы в нем. То мы наверху, и тогда мы беки, а то, глядишь, внизу оказались... и тогда мы разбойники-качахи. Но ведь главное-то ось, на которой все и вертится. — Ханум, — сказал я, восхищенный ее ответами, — это правда, что мы похожи на птиц в небе, и все же я — несчастная птица, поверженная. — Ты храбрый фидаи, и мне известна твоя история. В этом доме я неделями лечила рану спаханцу Гале и выхаживала многих раненых фидаи. А Геворг Чауш — наш постоянный гость и бесценный друг. — Вот потому-то я и здесь, ханум, — ввернул я. В ответ на это Джемиле подошла ко мне и подарила нарядный жилет с серебряными пуговицами. — Возьми этот подарок от Джемиле, — сказала она, — он сшит ее руками. А теперь сойди с лошади, — и приказала слугам отвести лошадь на конюшню. — Прости меня, ханум, — сказал я, — приняв от тебя этот дорогой подарок, я не могу тут же войти в ваш шатер, пока не найду и не принесу тебе равного подарка, — только тогда я буду считать себя вправе спокойно сесть рядом с тобой. А теперь возьми это ружье, его прислал Геворг Чауш мужу твоему Нор Мелику в знак дружбы. Я отдаю оружие моего храброго предводителя храброй жене храброго Нор Мелика. — Войдите, прошу вас, — сказала Джемиле, смиренно показывая на дверь. — Это дом брата Геворга Чауша, а я сестра Геворга. В Хуте и Моткане различия между курдом и армянином нету. Многие курды разговаривают на армянском языке, не на своем. Среди нас кто-то армянин, а кто-то курд, для одного святая книга — библия, а для другого — коран, но все мы одно, и брнашевский монастырь и церковь богородицы в Маруте — места нашего паломничества. Войди же, мой добрый Хасано, проводи наших гостей в диванхану Гасимбека. Я протянул было ей ружье, но тут в небе мелькнула какая-то птица. Ханум посмотрела на небо. — Пальни, — сказал шеникский Манук, — покажи свою удаль. Пока шеникец говорил, Чоло быстренько подал мне пулю, и я метким выстрелом сбил летящую птицу. Она упала прямо к ногам Джемиле. Чоло подбежал, поднял птицу и подал мне. — Это и будет мой подарок тебе, ханум, — сказал я и протянул хозяйке ружье и птицу. В это время коротко протрубил рог: то хутский бек, сойдя с горы, спешил к своему шатру. Впереди ехал его слуга — наш Черный Гукас, тот самый, которого фидаи обменяли на Хасано; за ним шел сам Гасимбек, а за ним — с десяток слуг в белых колозах и с добычей в руках. Госпожа приблизилась к мужу и церемонно вручила ружье Геворга Чауша беку. Нор Мелик поцеловал ствол и поклонился всем нам. — Много приветов Геворгу Чаушу передайте. Было время — он воевал со мной. Но это раньше было, а теперь мы с ним друзья, и он мой брат, — сказал бек. — Наш общий враг — султан. Но есть у меня и другие враги — хаснанский аширет, что сидит в Сасунских горах, хайдарские курды — они правят в горах Косуры. Пусть это оружие еще более укрепит наш союз и поможет в борьбе против султана и моих врагов. Джемиле с убитой птицей в руках молча пошла к дверям. — С охоты иду, но удачная охота, я вижу, была здесь, — лукаво улыбнулся Нор Мелик, коротко взглянув на меня и переведя взгляд на жену. Потом он воскликнул: — Добро пожаловать в дом друзей. — Поздно уже, бек, я выполнил поручение Геворга Чауша и должен вернуться. — Я попрощался с Нор Меликом, раздарил его слугам всю, какая у меня была, мелочь и удалился со своей свитой в Хутские горы. Слуга Гасимбека, Черный Гукас, бывший фидаи, проводил нас до границы с Брнашеном и, расцеловавшись с Хасано, вернулся в Хвенер. И опять впереди нас шел Хасано. По дороге Чоло спросил: — Ты кого же сразил — ханум или птицу? — Обеих, — усмехнулся шеникский Манук. — Но ведь это твоя пуля такая удачливая оказалась, а раз так, держи этот жилет с серебряными пуговицами, подаренный мне ханум, — отныне он принадлежит тебе. — И я отдал Чоло дорогой подарок Джемиле.