3. Система унифицированных коллизионных

норм международных договоров Украины

о правовой помощи

3.1. Личный статус. Наиболее многочисленную группу участни­ков гражданских правоотношений, усложненных иностранным элементом, составляют физические лица.

Круг вопросов, рассматриваемых в соответствующих разделах международных договоров Украины о правовой помощи, относи­тельно личного статуса является почти идентичным. Основное ме­сто в этих разделах занимают коллизионные нормы относительно правосубъектности лица. Причем соответствующие статьи, как правило, состоят из двух частей, одна касается правосубъектности физического лица, а другая юридической.

Относительно правосубъектности физического лица договоры избрали одинаковую коллизионную привязку — законодательство Договорной Стороны, гражданином которой является это лицо.

Как отмечал еще в начале столетия Роденбург, объясняя, поче­му личный статус выходит за пределы своей территории «этого требует природа и необходимость; ...положение человека {status ас conditio) должно определяться законом одного только места; было бы глупостью и противоречило бы природе вещей, если бы человек в каждом новом месте, в которое его привели бы блужда­ния, изменял свое положение»¹.

Критерий гражданства в этом случае кажется обоснованным и является «общим наследием европейского международного част­ного права»². Однако договоры предусматривают случаи отступле-

¹ Цитата за Брунь М.И. Право- и дееспособность физического лица в конфликтном праве. — М., 1915. — С.20.

² Мадль Ф. О первом Кодексе международного частного права Венгрии // Обзор венгерского права. — Будапешт. — 1981. — №1/2. — С.21.

292

ния от него при рассмотрении дел о признании лица ограничено дееспособным и недееспособным.

В то же время этот критерий ограничивает действие договора относительно правосубъектности лишь гражданами, оставляя вне сферы регуляции лиц без гражданства. Договоры о правовой по­мощи не содержат коллизионных норм относительно правосубъ­ектности лица без гражданства. Исключением является Конвен­ция СНГ, указывающая, что «дееспособность лица без граждан­ства определяется правом страны, в которой оно имеет постоянное место жительства» (статья 23).

Такая норма Конвенции имеет, безусловно, прогрессивный ха­рактер, поскольку вопрос правового статуса лиц без гражданства специально определяется многосторонними международно-право­выми инструментами. Это, прежде всего, Конвенция о правовом статусе лиц без гражданства 1954 года, в соответствии с которой личный статус апатриду определяется по законам страны его до­мицилию.

В большинстве договоров Украины закон гражданства приме­няется ко всем элементам правосубъектности лица. Сочетание в договорах положений относительно правоспособности и дееспособ­ности физического лица обусловлено, прежде всего, коллизионны­ми нормами внутреннего права государств-участниц договора. Итак, коллизионные нормы Польши, Венгрии, Чехии регулируют вопросы и правоспособности, и дееспособности физического лица.

При этом необходимо учитывать, что, определяя закон, приме­няемый к правосубъектности иностранных граждан, законода­тельство большинства стран закрепляет принцип распространения на иностранцев национального режима в сфере гражданской пра­воспособности.

Конституция Украины (статья 26) и Закон Украины «О право­вом статусе иностранцев и лиц без гражданства» (статья 2) содер­жит общую норму относительно национального режима иностран­цев и лиц без гражданства «иностранцы и лица без гражданства имеют те же права и свободы и выполняют те же обязанности, что и граждане Украины, если иное не предусмотрено Конституцией, этим и иными законами Украины, а также международными до­говорами Украины».

В общей форме для процессуальной сферы принцип равных прав закреплен и в международных договорах о правовой помощи Украины.

Внутреннее законодательство Украины также распространяет национальный режим на процессуальные права иностранцев « ино­странные лица имеют процесуальные права и обязанности наравне с физическими и юридическими лицами Украины» (статья 410 ГПК Украины).

В то же время некоторые договоры Украины (Литовская Респуб­лика, Республика Узбекистан), соглашения бывшего СССР (Болга-

293

рия, Румыния, Югославия) и Конвенция СНГ ограничивают во­прос правосубъектности физического лица его дееспособностью. Договор СССР с Венгрией (статья 24) также регулировал лишь дее­способность физического лица, но Протоколом о внесении измене­ний к упомянутому Договору от 1971 года действие соответствую­щей статьи распространено и на правоспособность.

Как уже отмечалось выше, единственным предусмотренным до­говорами критерием для определения закона, которому подчиня­ется дееспособность физического лица, является закон граждан­ства. Соответственно этому закону подчиняются все виды дееспо­собности (полная, частичная, ограниченная), что является очень важным поскольку «человек при жизни проходит несколько уров­ней дееспособности»¹.

Договоры не предусматривают никаких исключений из закона гражданства при определении дееспособности.

Так же как и в вопросах возникновения дееспособности законо­дательство государств отличается в определении круга обстоя­тельств, являющихся основанием для ограничения или лишения дееспособности.

Именно поэтому с целью унификации этих норм договоры опре­деляют право, применяемое в таких случаях, и компетентные при рассмотрении соответствующих дел учреждения.

Все соглашения исходят из того, что при ограничении дееспо­собности лица или признании его недееспособным применяется за­конодательство и компетентные учреждения Договорной Стороны, гражданином которой является данное лицо.

Причем некоторые договоры (Республика Польша, Республи­ка Молдова) определяют даже виды признания лица недееспособ­ным — полное и частичное.

В то же время есть договоры о правовой помощи (Республика Узбекистан, Конвенция СНГ), в которых отсутствует коллизион­ное правило относительно законодательства, применяемого при решении вопроса об ограничении дееспособности и признании не­дееспособным. В таком случае формальная коллизионная привяз­ка lex patriae превращается фактически на lex fori через специфи­ческое решение вопроса судебной компетенции. Однако такое пре­вращение не влияет на применение коллизионной нормы, поскольку суд Договорной Стороны, гражданином которой явля­ется лицо, при рассмотрении соответствующих вопросов будет ру­ководствоваться законом гражданства, вытекающего с lex fori.

При определенных условиях договоры указывают на возмож­ность применения закона места жительства и места нахождения лица. Такими условиями для суда являются:

¹ Ромовська З.В. Цивільна дієздатність громадянина (фізичної осо­би) // Право України. —1995. — №2. — С.24.

294

• наличие оснований для ограничения в дееспособности или признания недееспособным гражданина другой Договорной Сто­роны;

• место нахождение или место жительства этого гражданина на территории страны суда;

— уведомление об этих обстоятельствах соответствующего учреждения другой Договорной Стороны;

• согласие этого учреждения на рассмотрение дела судом по месту нахождения или месту проживания лица или отсутствие со­общения от него на протяжении трех месяцев или нерассмотрение на протяжении этого срока соответствующего дела;

• основания для ограничения дееспособности или признания недееспособным предусмотрены также законодательством страны гражданства физического лица.

При определении наличия приведенных выше оснований для ограничения дееспособности или признания недееспособным гражданина другой Договорной Стороны украинский суд будет ру­ководствоваться, прежде всего, собственным законом. По этому же закону будет определяться и характер пребывания иностранно­го гражданина на территории страны суда, то есть можно ли его рассматривать, как имеющего место нахождение или место пребы­вание в Украине. После соблюдения процедурных моментов, суд должен обратиться к законодательству страны гражданства лица и выяснить, совпадают ли основания ограничения или лишения дееспособности.

В литературе обращалось внимание на то, что наличие альтер­нативной подсудности в данном случае создаст возможность при­менения к одной и той же ситуации разных законов, что может привести к разным судебным решениям¹.

Это действительно возможно в случае, если договоры не преду­сматривают в качестве обязательного условия для принятия реше­ния судом по месту нахождения лица, наличие по закону граждан­ства аналогичного основания ограничения или лишения дееспо­собности (Республика Узбекистан, Конвенция СНГ) или вообще не регулируют эти вопросы, что повлечет применение закона суда (договоры бывшего СССР с Венгрией, Чехословакией). При приме­нении договоров о правовой помощи, содержащих вышеупомяну­тое обязательное условие, проблема разных судебных решений не будет возникать.

Договоры определяют также, что вышеупомянутые положения применяются при отмене ограничения в дееспособности или воз­обновлении гражданина в дееспособности.

Все без исключения договоры Украины о правовой помощи определяют также закон, применяемый к правоспособности юри-

¹ Хачатурян А.Г. Унификация коллизионных норм в международном частном праве. — К.: Наукова думка, 1993. — С.50.

295

дического лица, избрав коллизионную привязку к законодатель­ству Договорной Стороны, на территории которой юридическое лицо учреждено. Конвенция СНГ также избрала принцип инкор­порации, который может повлечь определенные сложности при практическом применении положений Конвенции. Так определе­ние личного закона по принципу инкорпорации создает возмож­ность многократной регистрации юридического лица. В условиях многостороннего соглашения, идентично решающего вопрос пра­восубъектности юридического лица, одновременно могут приме­няться материальные нормы нескольких правовых систем. В ситу­ации, когда предприятие зарегистрировано в разных странах для определения личного закона кажется целесообразным избрать за­кон места нахождения административного органа, указанного в уставе. В то же время в мире существуют правовые системы, опре­деляющие национальность юридического лица по нескольким критериям. Например, в США одни применяются к ответственно­сти юридического лица, иные — к подсудности, еще иные — к на­логообложению.

В общих статьях договоров устанавливается национальный ре­жим для иностранных юридических лиц. При этом необходимо от­метить, что вопрос правового статуса юридического лица одного государства на территории другого регулируется целым рядом иных договоров, прежде всего, торгово-экономическими.

Итак, Соглашение между Украиной и Швейцарской конфеде­рацией о торговом и экономическом сотрудничестве от 20 июля 1995 года предусматривает, что «в пределах этого соглашения каждая Договорная Сторона обязуется обеспечить, что физические и юридические лица каждой из Договорных Сторон будут иметь свободный недискриминационный доступ на условиях не худших чем те, что предоставляются собственным, к компетентным судам и административным органам Договорных Сторон, защищать свои индивидуальные права и права собственности, включая, касаю­щиеся интеллектуальной и коммерческой собственности».

Среди коллизионных вопросов личного статуса граждан боль­шое практическое значение, особенно после войны, получили во­просы признания безвестно отсутствующим, объявление умершим и установление факта смерти. Именно поэтому в договорах бывше­го СССР они регулировались достаточно детально и комплексно, соединяя коллизионные нормы и вопросы компетенции учрежде­ний. Следуя этой практике, договоры Украины о правовой помощи также содержат нормы относительно признания безвестно отсут­ствующим, объявления умершим и установления факта смерти. Исключением является лишь договор с Республикой Польша, ко­торый ограничивается регуляцией вопросов объявления умершим и установления факта смерти. Отсутствие нормы относительно признания безвестно отсутствующим является следствием учета

296

позиции польской стороны, поскольку в Польше не существует ин­ститута признания безвестно отсутствующим.

Прежде всего, нормы договоров о правовой помощи разграни­чивают компетенцию учреждений юстиции, как предпосылку вы­бора закона, на основе которого дело решается по сути. В качестве основного критерия определения компетенции учреждений юсти­ции договоры избрали гражданство лица, на то время когда по по­следним сведениям он был жив. Конвенция СНГ, содержащая нор­мы относительно правового статуса лиц без гражданства, кроме гражданства избрала также критерий последнего места прожива­ния лица без гражданства.

Безусловно, признак гражданства является достаточно удоб­ным при применении органами юстиции. В литературе указыва­лось, что «его применение (авт. — признаки гражданства) служит целям, на которые направлены все правила договоров о правовой помощи: максимально обеспечить охрану законных интересов граждан, облегчить им доступ в учреждения юстиции»¹.

Чаще производство о признании лица безвестно отсутствующим или объявлении его умершим возникает по ходатайству его род­ственников, супругов, наследников или иных лиц. Эти заинтересо­ванные лица, как правило, проживают вместе с лицом, которое объявляется умершим или безвестно отсутствующим, и являются гражданами одного государства. Именно поэтому признак граж­данства является наилучшим критерием определения компетен­ции учреждений юстиции.

В то же время участники договоров, исходя из интересов граж­дан, признали этот признак недостаточным. Может возникнуть ситуация, когда заинтересованные лица проживают на террито­рии другой страны чем гражданство лица, которое объявляется умершим или признается безвестно отсутствующим, и их интере­сы базируются на законе этой страны, а не на законе гражданства пропавшего лица. Именно поэтому договоры предусматривают возможность отступления от общего положения исходя из того, что учреждения одной Договорной Стороны могут признать граж­данина другой Договорной Стороны безвестно отсутствующим или умершим, а также установить факт его смерти по ходатайству лиц, проживающих на его территории, если права и интересы основы­ваются на законодательстве этой Договорной Стороны.

Некоторые договоры (Республика Молдова, Социалистическая Республика Вьетнам и др.) избрали другие критерии отступления, являющиеся несколько ограниченными, сравнительно с другими соглашениями и характеризуются следующими признаками:

— круг лиц (супруг погибшего или умершего лица);

¹ Орлова Н.В. Вопросы гражданского права в договорах о правовой по­мощи // Правовое сотрудничество между социалистическими государ­ствами. — М., — 1962. — С. 48.

297

• место проживания (территория страны, суд которой должен вынести решение);

• характер отношений (права, возникающие из наследствен­ных или имущественных отношений);

• характер имущества (недвижимое имущество умершего или погибшего лица, если это имущество находится на определенной территории).

В свою очередь приведенные признаки также ограничиваются тем обстоятельством, что решение, вынесенное по ходатайству этих лиц, имеет правовые последствия исключительно на террито­рии той Договорной Стороны, суд которой вынес решение.

В целом, предусматривая возможность отступления от общего правила определения компетенции по признаку гражданства, до­говоры создают определенные проблемы. Прежде всего, существу­ет достоверность того, что одновременно в судебные органы двух стран будет подано ходатайство о признании лица безвестно отсут­ствующим или объявлении его умершим. В таком случае, учиты­вая коллизионную привязку, использованную в большинстве до­говоров (lex fori) к одному правоотношению, будет применено раз­ное материальное право. Это, безусловно, не будет способствовать унификации правовой регуляции, тем более что внутреннее зако­нодательство стран в этих вопросах имеет существенные отличия.

Для избежания возможных противоречий договоры бывшего СССР предусматривали основания отмены решения, вынесенного по ходатайству заинтересованных лиц, компетентными органами стороны, где они проживают. К таким основаниям относили:

• если компетентным органом другой стороны, гражданином которой является пропавшее лицо, оно признано безвестно отсут­ствующим или умершим с указанием другой даты возможной смерти;

• если заявление о признании этого лица безвестно отсутству­ющим или объявлении его умершим было отклонено или в его рас­смотрении было отказано в соответствии с законом этой Договор­ной Стороны.

В договорах о правовой помощи Украины аналогичные нормы отсутствуют.

В связи с этим наиболее оптимальным способом решения этого вопроса может быть закрепление альтернативной подсудности. Это обеспечит и возможность выбора наиболее удобного для заин­тересованного лица места рассмотрения дела и снимет проблему двойного судебного разбирательства. Среди возможных альтерна­тив можно было бы предложить уже апробированные договорами о правовой помощи формулы — место нахождения заинтересован­ных лиц, гражданство лица, относительно которого выносится ре­шение и его последнее место проживания.

Как уже отмечалось, определение подсудности в этой категории дел в большинстве договоров является предпосылкой выбора пра-

298

ва, подлежащего применению. Коллизионную проблему договоры Украины о правовой помощи решают идентично — при рассмотре­нии дел о признании безвестно отсутствующим или объявлении умершим и об установлении факта смерти суды Договорных Сто­рон применяют законодательство своего государства.

В определенных соглашениях (Республика Польша, Республи­ка Молдова) используется привязка lex patriae лица на то время, когда оно по последним сведениям было живым.

Рассматривая разные привязки во взаимосвязи с вопросом ком­петенции учреждений, можно сделать вывод, что использование закона гражданства является наиболее удачным и обеспечивает достижение соответствующего уровня унификации.

Безусловно, с точки зрения судебной практики, такая форма бо­лее сложна, так как делает достоверным применение компетент­ными органами иностранного закона, что всегда усложняет работу учреждений юстиции. Однако, поскольку коллизионная привязка «lex patriae» совпадает с общим принципом определения компе­тенции, необходимо отметить, что фактически эта коллизионная норма превращается в lex fori. Этого не происходит лишь при от­ступлениях от общих критериев, рассматриваемых выше.

Договоры Украины о правовой помощи отдельно не рассматри­вают вопрос, по какому закону должны определяться юридиче­ские последствия признания гражданина безвестно отсутствую­щим или объявления его умершим. Это имеет большое значение в виду того, что такие последствия не одинаковы по внутреннему праву стран — участниц договоров. Например, в Болгарии брак с лицом, объявленным умершим, может быть расторгнут лишь по постановлению суда по требованию второго супруга при его вступ­лении в новый брак. В украинском праве брак лица, объявленного умершим, прекращается в силу самого юридического факта.

3.2. Право собственности. Обязательство. В отличие от догово­ров бывшего СССР, договоры Украины о правовой помощи достиг­ли значительного уровня унификации коллизионных норм в сфере имущественных правоотношений.

Общим положением для внутреннего законодательства боль­шинства стран является коллизионная норма относительно права собственности на недвижимое имущество. Именно поэтому все без исключения договоры о правовой помощи содержат соответствую­щие нормы идентичного содержания, устанавливающие, что пра­вовые отношения (право собственности), касающиеся недвижимо­го имущества, определяются законодательством Договорной Сто­роны, на территории которой находится недвижимое имущество. Указывается также, что компетентными являются суды той же Договорной Стороны.

Определение в отдельной статье положений, касающихся не­движимого имущества, обусловлено следующими факторами:

299

• недвижимость представляет собой особый объект права соб­ственности, права владения, пользования и распоряжения, кото­рый отличается от прав владения, пользования и распоряжения иными видами собственности;

• недвижимое имущество сравнительно с иными вещами име­ет большую стоимость;

• в связи с целевым назначением и особой социальной значи­мостью законодательство устанавливает ряд ограничений участия определенных объектов недвижимости в гражданском обороте.

На первый взгляд незначительная разница понятий, использу­емых договорами «право собственности на недвижимое имуще­ство» и «правовые отношения, касающиеся недвижимого имуще­ства», при анализе иных норм кажется ощутимой.

Итак, определенные договоры (Республика Польша, Респуб­лика Молдова) определяя законодательство, применяемое к право­отношениям, касающимся недвижимого имущества, устанавлива­ют специальную норму, носящую широкий и исключительный характер. Остальные договоры определяют законодательство, при­меняемое к праву собственности на недвижимое имущество, от­дельно регулируя вопрос возникновения и прекращения права собственности на имущество. Это дает возможность трактовать со­ответствующую норму относительно недвижимого имущества, как предусматривающую определенные исключения, в частности, если недвижимое имущество является предметом сделки.

Анализируя суть коллизионной нормы относительно недвижи­мого имущества, необходимо отметить, что подчинение любых правоотношений, связанных с недвижимым имуществом, закону места его нахождения является общим принципом договоров и норм международного частного права большинства стран. При этом необходимо отметить, что соответствующие разделы догово­ров относительно имущественных, так же как и иных правоотно­шений, исходят из четкого деления имущества на движимое и не­движимое, устанавливая разные коллизионные привязки.

Договоры определяют также, что вопрос классификации иму­щества решается в соответствии с законодательством государства, на территории которого это имущество находится.

Нормы определенных договоров выделяют также вопрос пра­ва собственности на транспортные средства, подлежащие внесе­нию в государственные реестры, предусматривая применение за­конодательства Договорной Стороны, на территории которой на­ходится орган, осуществивший регистрацию транспортного средства.

Учет в договорах особенностей оформления права собственно­сти на транспортные средства имеет позитивное значение, посколь­ку это «особая категория имущества, непосредственное назначе-

300

ниє которой заключается в перемещении вещей из одной страны в другую»¹.

Как уже отмечалось выше, договоры о правовой помощи регу­лируют также правоотношения относительно иного имущества. Избрав одинаковый коллизионный критерий, договоры использу­ют два разных подхода.

Первый закреплен лишь в некоторых договорах, не регулирую­щих вопрос права собственности, а определяющих закон, применя­емый к обязательствам, возникающим из договорных отношений. Фактически эта норма определяет закон, применяемый к сделке. Одновременно устанавливается альтернативная подсудность отно­сительно этой категории дел — суд Договорной Стороны, на терри­тории которой имеет место проживания или юридический адрес ответчик, или суд Договорной Стороны, на территории которой имеет место проживания или юридический адрес истец, если на этой территории находится предмет спора или имущество ответчи­ка. В то же время закрепляется возможность изменения отмечен­ной подсудности при согласии участников договорных отношений.

Второй подход отображен в большинстве договоров Украины о правовой помощи и рассматривает этот вопрос через призму права собственности или иного вещного права на имущество. Причем устанавливается общая и специальная коллизионная норма. По общему правилу возникновения и прекращения права собствен­ности или иного вещного права на имущество определяется зако­нодательством Стороны, на территории которой имущество нахо­дилось в момент, когда имело место действие или иные обстоя­тельства, ставшие основанием возникновения или прекращения такого права.

Избранная коллизионная привязка к закону места нахождения вещи уже давно закреплена в качестве исходного начала междуна­родного частного права, а возникновение этой формулы берет свое начало со времен доминирования теории статутов.

Объем специальной коллизионной нормы идентичен общей, од­нако имущество характеризуется дополнительным признаком, «что является предметом сделки». Избранная этой нормой колли­зионная привязка является одинаковой во всех договорах, отлича­ясь лишь редакционно. В таком случае применяется законодатель­ство места заключения сделки, если иное не предусмотрено согла­шением сторон.

Анализируя оба подхода, необходимо отметить, что дать одно­значный ответ, какой из них является более удачным, проблема­тично. С одной стороны, соответствующие нормы относительно возникновения и прекращения права собственности на имущество

¹ Международное частное право: Учебник / Под ред. Г.К. Матвеева. — К.: Вища школа, 1985. — С.59.

301

комплексно регулируют этот вопрос, не ограничиваясь лишь до­говорными отношениями, с другой, положение договоров относи­тельно обязательств, возникающих из договоров, касаются не только имущества, а могут применяться и к многочисленной груп­пе сделок о предоставлении услуг.

Существуют и случаи сочетания в договоре обоих подходов пу­тем включения отдельной нормы относительно договорных отно­шений и отдельной нормы относительно права собственности. Представляется, что такая редакция соответствующего раздела договора является наиболее удачной.

Связанными с вопросом определения законодательства, приме­няемого к сделке (правового действия), являются коллизионные нормы относительно ее формы. Эти нормы содержатся почти во всех договорах Украины.

Основная коллизионная формула, избранная в большинстве до­говоров Украины о правовой помощи определяет, что форма сдел­ки определяется законодательством места ее заключения.

Отдельные договоры предусматривают, что форма правового действия определяется законодательством Договорной Стороны, определяющей само действие.

В доктрине на этот счет обращалось внимание, что «основное правило подчинения формы сделки закону, которым определяется содержание сделки, вытекает из представления о единстве формы и содержания договора: закон, который определяет права и обя­занности сторон договора, является компетентным и для определе­ния требований формы этой сделки»¹.

Как и в вопросах права собственности, коллизионные нормы от­носительно формы сделки различаются в зависимости от характе­ристики имущества. Все, без исключения, договоры подчиняют форму сделки относительно недвижимого имущества законода­тельству Договорной Стороны, на территории которой находится такое имущество.

Избрание специальной нормы относительно формы сделки по по­воду недвижимого имущества является абсолютно логическим и от­вечает положениям договоров относительно права собственности.

Ограниченный круг договоров содержит также положение отно­сительно автономии воли сторон при определении прав и обязан­ностей по сделке, а также отдельную коллизионную привязку от­носительно формы и срока действия доверенности — законодатель­ство Договорной Стороны, на территории которой она выдана.

Договоры Украины о правовой помощи содержат также нормы относительно обязательств, возникающих в результате причине-

¹ Орлова Н.В. Вопросы гражданского права в договорах о правовой по­мощи // Правовое сотрудничество между социалистическими государ­ствами. — М. — 1962. — С.58.

302

ния вреда. Вопрос возмещения вреда в разных государствах реша­ется по-разному, причем это касается самого понятия вреда, по­рядка, условий и объема возмещения и тому подобное.

Как отмечалось в науке, «в разных национальных правовых си­стемах вред по характеру может разделяться на материальный и моральный, прямой и косвенный, действительный и будущий. Убытки могут быть номинальные и реальные, общие и специаль­ные. Возмещение — компенсационное и приблизительное»¹. Имен­но поэтому договоры пытаются достичь определенного уровня уни­фикации этого вопроса.

Объем соответствующих коллизионных норм договоров о пра­вовой помощи является одинаковым, хотя и сформулирован по-разному — ответственность за причиненный вред, не возникаю­щий из договорных отношений (неразрешенные действия), или обязанности о возмещении убытков, кроме вытекающих из догово­ров и иных правомерных действий.

Кажется, что приведенные формулировки являются не совсем четкими как с точки зрения содержания, так и юридической тех­ники. Как возможный путь достижения однозначности это исполь­зование формулы — права и обязанности по обязательствам, воз­никающим в результате причинения вреда из неправомерных дей­ствий.

Избранная договорами коллизионная привязка является оди­наковой и отображает соответствующие внутренние коллизионные нормы государств — законодательство Договорной Стороны, на территории которой имело место действие или иное обстоятель­ство, ставшее основанием для требования о возмещении убытков.

В целом определение применяемого права в отрасли деликтов в соответствии с коллизионной привязкой lex loci delicti commissi использовалось длительное время в большинстве стран. Однако со­ответствующие положения законодательства государств — участ­ниц договоров — по-разному определяют понятие места действия.

Так, законодательство Польши под местом совершения деликта понимает «территорию государства», где имел место факт, являю­щийся причиной обязательства», закон Венгрии «место действия или бездействия, причинившие вред», притом, что если это выгод­нее для лица потерпевшего, следует руководствоваться законом государства, на территории которого вред наступил.

Однако возможна ситуация, когда причинение вреда будет иметь место на территории одного государства, а наступление негативных последствий на территории другого. В связи с этим в доктрине от­мечалось, что «определять местом причинения вреда — место со­вершения действия, повлекшего за собой вред, место или где вред

¹ Фединяк Г.С. Шкода, як умова відповідальності за делікти в міжна­родному приватному праві та вітчизняному цивільному законодавстві // Право України. — 1994. — №11-12. — С.38.

303

был выявлен — может решаться судом с учетом конкретных обсто­ятельств дела»¹. В то же время, представляется, что закрепление этого положения в договорах будет противоречить целям достиже­ния унификации.

Специальное правило устанавливается договорами в случае, если причинитель вреда и потерпевший являются гражданами одной Договорной Стороны.

Достаточно удачными являются договоры, подчиняющие такую ситуацию закону гражданства. Как правило, такая формулировка носит однозначный характер, не будет вызывать различного толко­вания и на практике приведет к применению именно закона граж­данства, чем достигается определенный уровень унификации.

Некоторые договоры предусматривают применение коллизион­ной привязки lex fori — законодательство Договорной Стороны, в суд которого подано заявление.

В сочетании с нормами относительно юрисдикции (компетент­ным является суд Договорной Стороны, на территории которой имел место поступок или иные обстоятельства, ставшие основани­ем для требований о возмещении убытков), приведенная редакция фактически будет означать применение общей коллизионной нор­мы (lex loci delicti commissi), то есть никакого специального прави­ла не устанавливается. Лишь норма, предусматривающая, что потерпевший может подать иск и в суд Договорной Стороны, на территории которой имеет место проживания ответчик, делает воз­можным применение иного закона. Договоры предусматривают также возможность подачи иска в суд Договорной Стороны, на тер­ритории которой истец (потерпевший) имеет место проживания, если на этой территории находится имущество ответчика и это не противоречит законодательству второй Договорной Стороны.

Однако в любом случае сочетание признака гражданства лиц и закона суда кажется не логическим.

Коснувшись вопроса компетенции учреждений по делам об обя­зательствах, возникающих из причинения вреда, необходимо отме­тить, что наиболее удачной является редакция договоров, опреде­ляющих альтернативную подсудность — компетентные суды места совершения деликта и Договорной Стороны на территории которой имеет место проживания или юридический адрес ответчик.

Это предоставляет возможность обеспечить максимально благо­приятный режим защиты своих прав для потерпевшего.

Некоторые договоры дополнительно предусматривают также возможность подачи иска в суд Договорной Стороны, на террито­рии которой истец (потерпевший) имеет место проживания, если на этой территории находится имущество ответчика.

¹ Лунц Л.А., Марышева Н.И., Садиков О.Н. Международное частное право. — М., 1984. — С.216.

304

Хотя это специально и не указывается в договорах, коллизион­ные нормы соответствующих статей охватывают весь круг вопро­сов, относящихся к деликтной ответственности (условия и грани­цы ответственности, основания освобождения от нее, характер и размер возмещения и тому подобное).

3.3. Вопросы наследственного права. Вопросы наследственного права достаточно детально урегулированы в договорах о правовой помощи Украины, что объясняется существенным значением ин­ститута наследования в международном частном праве. Некоторые договоры даже выделяют наследственные вопросы в отдельные ча­сти (раздел «Наследственные дела» договоры Украины с Республи­кой Молдовой, Республикой Польша, «Унаследование» договор бывшего СССР с Венгрией и иные).

В первых статьях, посвященных наследственным отношениям, договоры устанавливают принцип равенства прав, основные при­знаки которого:

1. Иностранцы являются субъектами такого же объема прав, как и собственные граждане, в частности это касается прав:

а) приобретать имущество и иные права, получать наследство по закону или распоряжению;

б) составлять и отменять завещания на имущество, находящее­ ся на территории другой Договорной Стороны или права, которые должны быть там осуществлены.

2. В каждом конкретном случае круг прав будет определяться законом, применяемым органом юстиции, но при этом определяю­ щим является наличие:

а) одинаковых условий перехода имущества или права граждан;

б) одинаковых прав и обязанностей, входящих в состав наслед­ ства;

в) равных условий и объемов прав унаследования имущества. Закрепленный в договорах принцип равенства тесно связан с

принципом предоставления иностранцам «национального режи­ма», закрепленный в общих статьях договоров.

В то же время в доктрине существует мнение, что содержание «национального режима» иностранцев в сфере наследования имеет определенные особенности и характеризуется тремя элементами:

1. принципом приравнивания иностранцев к местным гражда­нам;

2. отдельными ограничениями по сравнению с местными граж­данами;

3. наличием особых прав, не предоставляемых местным граж­данам¹.

¹ Рубанов А.А. Заграничные наследства (отношения между социали­стическими и капиталистическими странами). — М., 1975. — С.22.

305

Основные коллизионные нормы соответствующих разделов до­говоров определяют право, применяемое к наследственным право­отношениям. Все без исключения договоры исходят из так называ­емого «дуалистического принципа», то есть деления имущества, наследуемого на движимое и недвижимое. Относительно завеща­теля договоры содержат два критерия — гражданство и последнее постоянное место жительства.

Анализируя оба критерия, можно отметить, что в теоретиче­ском плане они обоснованы. Гражданство наследодателя связыва­ет имущественные отношения наследования с системой собствен­ности определенной страны, а «гражданин, постоянно проживаю­щий за границей, сохраняя свое гражданство, демонстрирует свою заинтересованность в связи с определенным государством и вправе надеяться, что его заинтересованность будет учтена при определе­нии компетентного закона при наследовании»¹.

Однако представляется, что имущественные отношения насле­дования теснее связаны с последним постоянным местом житель­ства наследодателя. Они включены в систему имущественных от­ношений страны проживания наследодателя и поэтому регулиру­ются ее системой права. В такой ситуации представляется логич­ным, что последствия, возникающие в результате смерти лица, регулируются этой же правовой системой. Однако второй вариант является более сложным, учитывая необходимость определения «последнего постоянного места проживания».

Наследственное имущество — это совокупность субъективных прав и обязанностей, а определить их локализацию в пространстве не всегда легко. В науке обращается внимание на необходимость различать последнее место проживания наследодателя и послед­нее место его нахождения. Для первого характерный признак — проживание, а для второго — фактическое нахождение в данном месте. В частности, Л. А. Лунц указывал, что понятие «постоянное место проживания» является юридическая категория, а пребыва­ние относится к сфере фактов»².

В то же время в договорах нет четкого подхода к понятиям, в одном случае употребляется «последнее постоянное место прожи­вания», в другом «место проживания», некоторые соглашения бывшего СССР употребляют два понятия — постоянное место про­живания и место пребывания.

Договоры закрепляют одинаковые коллизионные привязки в отрасли наследования недвижимого имущества — законодатель­ство той Договорной Стороны, на территории которой находится это имущество. Определенные договоры (Республика Польша, Ре­спублика Македония и др.) указывают на применение законода-

¹ Хачатурян А.Г. Унификация коллизионных норм в международном частном праве. — К.: Наукова думка, 1993. — С.68.

² Лунц Л.А. Международное частное право. Особенная часть. — М., 1963. — С.283.

306

тельства места нахождения имущества, входящего в состав на­следства, при его классификации.

Закрепление в договорах порядка классификации имущества, входящего в состав наследства, является, бесспорно, позитивным моментом, способствующим избеганию многих коллизий. В случа­ях, когда порядок не установлен, вопрос квалификации движимо­го и недвижимого имущества каждая из сторон будет осуществлять в соответствии со своим законодательством.

Использование договорами «дуалистического принципа» де­ления наследственного имущества, неоднократно поддавалось критике, как в советской, так и в зарубежной правовой доктрине. В частности, указывалось на несовершенство дуалистического ре­шения коллизионной проблемы, что может вызывать определен­ные неудобства для наследников — «призыва к одному и тому же наследству разного круга лиц (один — для движимости, другой для недвижимости), разные доли наследников, осложнения их по­ложения необходимостью одобрения двух актов относительно при­нятия наследства в разные сроки и др.¹» Отмечалось также, что «расщепление коллизионной отсылки противоречит принципу единства наследственной массы и универсальности наследственно­го правопреемства, принципу, играющему существенную роль при регуляции коллизионных вопросов наследования»².

В то же время представляется, что закрепление в договорах ду­алистического подхода является оправданным.

Во-первых, нельзя отрицать то, что недвижимое имущество включено в экономическую систему определенного государства, а поэтому теснее связано с его правопорядком.

Во-вторых, практические осложнения, возникающие в случае расщепления примененного закона для принятия наследственного имущества (движимого и недвижимого), не являются архислож­ными и могут решаться. В таком случае наследственные отноше­ния каждого наследника будут регулироваться определенным пра­вопорядком, не связанным с другим, который будет предусматри­вать порядок и сроки принятия наследства, основания их продления и тому подобное. Причем разную правовую регуляцию упомянутых отношений (сроки принятия наследства и др.) нельзя рассматри­вать как существенное препятствие для конкретного наследника.

И наконец, в большинстве случаев наследования движимого и недвижимого имущества подчиняются одному и тому же закону, следовательно, возможны негативные последствия закрепления ду­алистического принципа на практике будут встречаться не часто.

¹ Sosniak М. Tendendje rozwojowe miled zynarodowych stosunkow су wil- noprawnych w obozie sozialistycznym w dziezinie prawo spadkowego // Stud- ia prawnieze. — 1967. — №17. — P.42.

² Рубанов А.А. Наследование в международном частном праве (отно­ шения СССР с капиталистическими странами). — М., 1966. — С.225.

307

Важнейшее место среди коллизионных норм договоров о право­вой помощи, посвященных наследственным правоотношениям, занимают нормы относительно завещания, содержащиеся почти во всех договорах. Но круг отношений, связанных с завещанием очерчивается договорами по-разному.

В одном случае договоры регулируют вопрос дееспособности и способа (формы) заключения и соответственно отмены завещания. В другом — ограничиваются лишь нормами относительно формы завещания.

В частности, к способности составления или отмены завещания, а также правовым последствиям недостатков волеизъявления при­меняется законодательством той Договорной Стороны, граждани­ном которой был завещатель в момент составления или отмены за­вещания. Некоторые соглашения (Республика Узбекистан) подчи­няют завещание закону места проживания завещателя.

Однако подчинение наследственной дееспособности завещателя закону гражданства кажется более логическим, поскольку граж­данство намного более существенный признак, чем место прожи­вания и «дает возможность сохранить особенности, присущие ре­гуляции наследственных правоотношений правопорядком каждой из договорных сторон »^х.

Сам способ составления или отмены завещания определяется законодательством той Договорной Стороны, гражданином кото­рой был завещатель в момент составления или отмены завещания. Но достаточным является соблюдение законодательства той Дого­ворной Стороны, на территории которой завещание было составле­но или отменено.

Включение в договоры положений относительно дееспособно­сти завещателя имеет существенное значение, учитывая разное ре­гулирование этого вопроса в законодательстве государств. В слу­чае, когда вопрос наследственной дееспособности в договоре не рассматривается, он будет решаться по общему коллизионному правилу. Этот вариант кажется оправданным в случае совпадения внутренних коллизионных норм государств, посвященных наслед­ственной дееспособности. В ином случае отсутствие соответствую­щих унифицированных норм в договорах может повлечь опреде­ленные сложности. В частности, отсутствие нормы, детализирую­щей момент установления наследственной дееспособности, может вызывать различное толкование.

Регулируя вопрос способности составления, отмены или изме­нения завещания, договоры, характеризуя ее дополнительным признаком — на момент составления, или соответственно отмены, изменения. Некоторые договоры бывшего СССР предусматривают

¹ Орлова Н.В. Вопросы гражданского права в договорах о правовой по­мощи // Правовое сотрудничество между социалистическими государ­ствами. — М., 1962. — С. 68.

308

еще как дополнительную альтернативную формулу — момент смерти. В этом контексте кажется целесообразным использовать общий признак — момент волеизъявления.

Определение момента волеизъявления, в качестве дополнитель­ного признака наследственной дееспособности, имеет существен­ное значение, так как между составлением завещания и открыти­ем наследства может пройти значительный промежуток времени, за который завещатель изменит свое гражданство. В этом случае дееспособность наследодателя при отмене или изменении завеща­ния будет определяться законом его гражданства на этот момент. Последующее изменение гражданства не будет влиять на действи­тельность завещания.

Необходимо отметить, что договоры не содержат коллизионных норм, определяющих закон, применяемый к действительности за­вещания с точки зрения его содержания. Регуляция этого вопроса имеет существенное значение в виду того, что завещание — это односторонняя сделка, одним из условий действительности кото­рой, наряду с формой и единством внутренней воли и волеизъявле­ния сторон, является содержание.

Договоры также не определяют право, которым регулируется круг возможных наследников по завещанию, границы распоряже­ния наследодателя своим имуществом, виды допустимых условий завещания и тому подобное. Решение этих вопросов остается по об­щим коллизионным нормам, что никоим образом не способствует унификации коллизионных норм в этой сфере.

Может возникнуть ситуация, когда содержание и форма заве­щания регулируется законами разных государств. Использование в этом случае дуалистического принципа в зависимости от харак­теристики имущества, входящего в наследственную массу, может создать режим частичной действительности завещания.

Вопрос формы завещания подчиняется закону гражданства или последнего места проживания наследодателя на момент составле­ния завещания.

В случае, когда договоры закрепляют закон гражданства, до­статочно, чтобы было соблюдено законодательство Договорной Стороны, на территории которой завещание составлено.

В целом кажется, что включение, независимо от избранной до­говорами привязки, соответствующего положения относительно действительности завещания при соблюдении законодательства страны, где оно было составлено, имеет позитивное значение.

Отсылка к закону страны на территории которой было составле­но завещание, связано с тем, что завещание — это разновидность сделки, а в международном частном праве широко признано поло­жение о том, что форма сделки регулируется законом государства на территории которого она совершена. Причем необходимо отме­тить, что в этом случае речь не идет об альтернативе выбора права,

309

признак гражданства или места проживания является основным критерием определения права, а место составления завещания — субсидиарным.

Попытка ограничить количество коллизионных привязок отно­сительно формы завещания имеет негативный характер и не оправ­дано практически, поскольку применение широкой схемы альтер­нативных привязок создает режим максимальной действительно­сти завещания, что является наиболее благоприятным для завещателя.

В действующих для Украины договорах бывшего СССР содер­жится целый комплекс альтернативных привязок относительно формы завещания — законодательство государства, на территории которого завещание составлено или законодательство Договорной Стороны, гражданином которой наследодатель был в момент со­ставления завещания или в момент смерти, или законодательство государства, на территории которого наследодатель имел в один из указанных моментов место проживания /постоянное место прожи­вания или место пребывания (договор СССР с Венгрией, договор СССР с Кипром, договор СССР с Финляндией).

Регулируя вопрос завещания, договоры не содержат норм отно­сительно права, применяемого к его видам. Украинское законода­тельство в этих вопросах отличается от законодательства других стран. В такой ситуации вопросы допустимых видов завещания бу­дут решаться на основании общих коллизионных принципов вы­бора закона.

Договоры регулируют также вопрос законодательства, приме­няемого к изменению и отмене завещания. В правовых системах государств эти вопросы решаются по-разному.

Например, по украинскому закону завещание может быть от­менено путем составления нового или подачи заявления в нотари­альную контору. В других странах завещание может быть отмене­но путем его уничтожения или в связи со вступлением завещателя в брак или его расторжением и тому подобное.

Большое практическое значение имеет закрепление в договорах норм, определяющих судьбу выморочного имущества. Но эти нор­мы не имеют коллизионного характера, так как не решают вопро­сы о выборе права одной из сторон, а лишь определяют, какое иму­щество передается каждому из Договорных государств.

Все без исключения договоры, как и в вопросах наследования, исходят из принципа деления выморочного имущества на движи­мое и недвижимое и определяют, что движимое имущество пере­дается государству гражданства наследодателя, а недвижимое — государству места его нахождения.

В отличие от большинства договоров о правовой помощи быв­шего СССР, Украина отказалась от специальной регуляции сроков на принятие наследства, ограничивая наследственный статут лишь

310

сроками на предъявление требований кредиторов. За исключени­ем некоторых договоров устанавливается, что все требования кре­диторов наследодателя должны быть поданы в срок, установлен­ный законодательством Договорной Стороны, где находится уна­следованное имущество.

Договоры бывшего СССР указывают также на государственную нотариальную контору, которая, если этого требует законодатель­ство страны, где находится наследственное имущество, должна призывать кредиторов наследодателя для заявления требований в срок шесть (три) месяца.

Причем эти положения включаются в статьи, регулирующие вопрос выдачи или охраны наследства, то есть носящие процессу­альный характер.

Анализируя содержание этих норм, можно отметить, что кри­терий законодательства места нахождения унаследованного иму­щества не является оптимальным. В случае если кредитор нахо­дится на территории иного государства, чем местонахождение имущества, предусмотренный срок для предъявления требований может быть искусственно уменьшен (пересылка соответствующих документов, приезд в страну нахождения наследства и др.). В этой связи наиболее целесообразным представляется установить еди­ный для государств-сторон договора унифицированный срок.

Отсутствие в договорах Украины норм относительно сроков принятия наследства и подчинения их уставу наследования, по на­шему мнению, является оправданным, поскольку в законодатель­стве государств используются диаметрально противоположные подходы к способам принятия наследства, что значительно услож­няет их унификацию.

Из действующих для Украины договоров, лишь договор бывше­го СССР с Венгрией предусматривает срок принятия наследства и порядок его исчисления — со дня уведомления дипломатического или консульского представительства о смерти наследодателя.

В то же время, «расщепление» положений наследования в не­которых случаях (отдельные наследники движимого и недвижи­мого имущества) может привести к разным срокам на принятие наследственного имущества, в зависимости от его видов.

Договоры о правовой помощи определяют также законодатель­ство, применяемое к порядку применения мер по охране наслед­ства — органы одной Договорной Стороны принимают в соответ­ствии со своим законодательством меры, необходимые для охраны наследственного имущества, находящегося на его территории, оставленное гражданином другой Договорной Стороны.

Однако предусматривается возможность отступления от этого критерия по просьбе учреждения, компетентного вести производ­ство по делу о наследстве или дипломатического представитель­ства, или консульского учреждения.

311

Соответствующие разделы договоров содержат целый ряд норм, определяющих компетенцию органов по делам наследования, по­рядок применения мер по охране наследства, его выдачи, откры­тию и объявлению завещания, полномочия дипломатических представительств и консульских учреждений в наследственных делах. Эти вопросы также детально регулируются многочислен­ными консульскими конвенциями, заключенными Украиной.

Причем необходимо отметить, что эти нормы базируются, преж­де всего, на коллизионных нормах, посвященных наследованию. Итак, следуя дуалистическому принципу деления имущества, ис­пользуемого в коллизионных нормах, соответствующие статьи до­говоров, определяющие компетенцию органов по делам о наследо­вании, избрали аналогичные подходы:

• наследственные дела относительно движимого имущества относятся к компетенции соответствующих органов той Договор­ной Стороны, гражданином которой был наследодатель в момент смерти или на территории которой наследодатель имел последнее постоянное место проживания;

• наследственные дела относительно недвижимого имущества относятся к компетенции соответствующего органа той Договор­ной Стороны, на территории которой это имущество находится.

3.4. Брачно-семейные правоотношения. Еще в советской право­вой доктрине указывалось, что «среди правоотношений, регулиру­ющихся договорами о правовой помощи, брачно-семейных право­отношениях... в практике УССР занимают одно из самых важных мест»¹.

В сфере семейного права законы разных стран существенно от­личаются один от другого в результате влияния национальных обычаев и традиций. В одних странах признается церковный брак, в других — нет, в одних юридическую силу имеет лишь моногам­ный брак, в других разрешается иметь нескольких жен, по-разно­му определяется и режим имущества супругов.

В целом же, брачно-семейные отношения с «иностранным эле­ментом» являются очень сложными, что проявляется в том, что «именно здесь коллизии возникают чаще всего и носят очень острый характер»².

¹ Беленчук Н.А. Вопросы применения договоров о правовой помощи в практике органов юстиции УССР // Правовое сотрудничество между со­ циалистическими государствами. — М., 1962. — С.202.

² Кисиль В.И., Шретер III. К тенденции об унификации коллизион­ ных норм в законах социалистических государств о международном частном право (на примере брачно-семейных отношений) // Вестник Киевского университета. Сер.: Международные отношения и междуна­ родное право. — 1983. — Вып.16. — С.99.

312

В вопросах брачно-семейных отношений договоры о правовой помощи содержат нормы относительно заключения брака, его рас­торжения и признания недействительным, усыновления, опеки и попечительства, правоотношения родителей и детей, личных и имущественных правоотношений супругов. С помощью этого «до­стигается определенная правовая стабильность и одинаковость су­дебной практики в этой категории дел при сохранении разногла­сий в материальном праве договорных сторон»¹.

Большинство договоров о правовой помощи в вопросах заклю­чения брака охватывает коллизионные нормы относительно усло­вий его заключения и формы.

Относительно условий заключения брака договоры избрали единый коллизионный критерий — для каждого из лиц, вступаю­щих в брак, применяется законодательство Договорной Стороны, гражданином которой он является.

Безусловно, такой подход сохраняет позитивные моменты, свя­занные с использованием личного закона. Кроме этого, исключа­ется опасность «фиктивного изменения домицилия с целью заклю­чения брака или его расторжения»². Аналогичный критерий за­креплен и во внутреннем законодательстве многих государств (Польша, Венгрия, ФРГ, Италия и другие). В свое время, при раз­работке Гаагской конвенции 1902 года относительно коллизии за­конов при заключении брака в качестве основной формулы при­крепления также была избрана привязка к lex patriae.

Конвенция СНГ, которая, как уже отмечалось, кроме граждан касается также вопросов правового статуса лиц без гражданства, содержит дополнительную коллизионную привязку относительно этой категории лиц — законодательство Договорной Стороны, яв­ляющейся их постоянным местом проживания.

Наряду с общим коллизионным правилом относительно заклю­чения брака большинство договоров указывает также на необходи­мость соблюдения требований законодательства Договорной Сто­роны, на территории которой заключается брак, относительно препятствий к заключению брака.

За исключением Конвенции СНГ, договоры Украины о право­вой помощи содержат коллизионные нормы относительно формы заключения брака. Отсутствие соответствующей нормы в Конвен­ции (как в старой, так и в новой редакциях) на практике компенси­руется за счет трактовки понятия условия заключения брака как

¹ Кисиль В.И. Унификация коллизионных норм о расторжении брака в договорах о правовой помощи между СССР и другими социалистическими странами // Вестник Киевского университета. Сер.: Международные от­ ношения и международное право. — 1987. — Вып.24. — С.74.

² Кисиль В.И. Lex personalis в международном семейном праве // Вест­ ник Киевского университета. Сер.: Международные отношения и между­ народное право. — 1980. — Вып.10. — С.101.

313

охватывающего вопрос формы. Однако представляется, что такой подход является не совсем верным и законодательство, применяе­мое к форме заключения брака, должно определяться отдельной коллизионной нормой, поскольку «ясность формы ... имеет боль­шое значение для самого существования брака и семьи»¹.

Избранная коллизионная норма является идентичной во всех договорах — форма заключения брака определяется законодатель­ством Договорной Стороны, на территории которой заключается брак.

Избрание такого коллизионного критерия кажется верным, хотя указывалось и на возможность использования альтернатив­ной привязки lex patriae любого из супругов или совпадающего за­кона гражданства.

Расширение территориального принципа относительно формы брака в договорах Украины о правовой помощи за счет гражданства кажется возможным, прежде всего потому, что как в нашем госу­дарстве, так и в государствах-контрагентах по договорам, внутрен­ним законодательством предусмотрена единая форма брака — гражданский брак, зарегистрированный компетентными органа­ми. В соответствии с Семейным кодексом Украины религиозный обряд брака не является основанием для возникновения прав и обязанностей супругов, за исключением заключенных до создания или возобновления органов регистрации актов гражданского со­стояния.

Особое место занимают браки, заключаемые в дипломатических или консульских представительствах одного государства на терри­тории другого. Договоры Украины о правовой помощи не содержат норм относительно таких браков, хотя на возможность их заключе­ния указывают консульские конвенции Украины, определяющие порядок заключения таких браков и законодательство, применяе­мое к ним. Эти конвенции с разной формулировкой закрепляют единый коллизионный принцип для браков, регистрируемых кон­сулами — законодательство государства, назначившего его.

Консульская конвенция между Украиной и Польшей от 08.09.1991 года предусматривает, что консульское должностное лицо в пределах консульского округа имеет право «заключать бра­ки в соответствии с законодательством аккредитующего государ­ства при условии, что оба лица являются гражданами аккредитую­щего государства» (статья 27). Консульская конвенция между Украиной и Российской Федерацией от 15.01.1993 года указывает на «регистрацию заключения брака между гражданами аккреди­тующего государства и расторжения брака между гражданами ак-

¹ Виман X. Коллизионные вопросы семейного права в договорах о пра­вовой помощи ГДР // Правовое сотрудничество между социалистически­ми государствами. — М., 1962. — С.217.

314

кредитующего государства согласно законодательству аккредиту­ющего государства» (статья 10). При этом некоторые консульские конвенции содержат предостережение относительно полномочия консула на такие действия — «регистрировать браки и проводить расторжение брака при условии, что оба лица являются граждана­ми аккредитующего государства, а законодательство аккредитую­щего государства предоставляет право на такие действия» (статья 29 Консульской конвенции между Украиной и Венгерской Респу­бликой от 31.05.1991 года)..

Как видно из приведенных примеров консульские конвенции, заключенные Украиной, позволяют консулу заключать браки лишь между собственными гражданами и никаких исключений из этого нет. Такая же практика существовала и в бывшем Советском Союзе, который лишь в одной конвенции предусмотрел возмож­ность регистрации брака между гражданами страны, которого на­значила консула, и гражданами страны его пребывания, если это не противоречит законам последней (статья 18 Консульской кон­венции СССР с Чехословакией).

Вопрос формы брака, заключаемого в дипломатическом или консульском представительстве Украины за границей в консуль­ских конвенциях прямо не решается. Но, безусловно, консул, как должностное лицо, оформляющее брак, применяет форму, при­знанную его отечественным правом.

В целом необходимо отметить, что заключение так называемых консульских браков является распространенным явлением и поэ­тому способствует, прежде всего, обеспеченное соответствующими конвенциями взаимное признание их действительности. Нельзя не согласиться с тем, что «при заключении консульских договоров и конвенций государства, взаимно предоставил консулам право регистрировать браки, тем самым обязались признавать на терри­тории своих стран эти браки, имеющими законную силу»¹.

Договоры о правовой помощи регулируют также вопрос растор­жения брака и признания его недействительным. Причем соответ­ствующие нормы договоров комплексно регулируют вопрос при­мененного права и компетенции учреждений юстиции Договорных Сторон.

Представляется, что сочетание в одних статьях коллизионных норм и правил о распределении компетенции в вопросах расторже­ния брака и признания его недействительным с точки зрения фор­мы является не совсем верным. Именно с учетом этого в ряде до­говоров нормы относительно признания брака недействительным, его расторжение и компетенции выделены в отдельные статьи. На-

¹ Городецкая И.К. Вопросы семейного права в договорах о правовой по­мощи // Правовое сотрудничество между социалистическими государ­ствами. — М., 1962. — С.86.

315

пример, соглашение с Республикой Узбекистан отдельно выделяет «Расторжение брака» (статья 28), «Компетентность учреждений юстиции Договорных Сторон» (статья 29), «Признание брака не­действительным» (статья 30).

Коллизионные нормы договоров в вопросе расторжения брака являются достаточно однообразными — применяется законода­тельство той Договорной Стороны, гражданами которой являются супруги в момент возбуждения дела.

В ряде договоров закрепляется другая временная характери­стика гражданства супругов — «момент подачи заявления» (Ли­товская Республика, Республика Грузия и др.). Это, на первый взгляд, незначительная разница в сроках, в одном случае может вызывать существенные сложности при применении соответству­ющих норм судами.

В случае определения гражданства на момент представления заявления никаких проблем не возникает, исходным является дата его регистрации в соответствующем судебном органе. Приме­нение термина «возбуждения дела» не дает такой четкости, по­скольку не понятно, или он предусматривает принятие заявления, или назначение дела к рассмотрению. Теоретически возможна си­туация, когда в период между подачей заявления в суд и вынесе­нием определения о назначении дела к рассмотрению может про­йти определенный промежуток времени, особенно в случае, когда заявление будет оставлено без движения. За это время один из су­пругов может изменить свое гражданство, что в сочетании с прави­лами о подсудности в определенных случаях будет означать невоз­можность рассмотрения дела в этом суде в связи с нарушением компетенции.

В целом, избрание коллизионной привязки к закону граждан­ства при расторжении брака является оправданным, удовлетворя­ет нормы договоров относительно его заключения и предусматри­вает, что учет материальных условий расторжения брака, содер­жащихся в праве иностранного государства, значительно облегчает признание расторжения в этом государстве. Если иностранцы со­храняют свое гражданство, проживая на территории другой стра­ны, «разумно подчинить их развод национальному праву, тем бо­лее что это может вызывать правовые последствия, затрагивающие интересы проживающих на родине родственников»¹.

В случае разного гражданства супругов применяется законода­тельство Договорной Стороны, на территории которой они имеют место проживания, а в случае отсутствия места общего прожива­ния, законодательство той Договорной Стороны, орган которой

¹ Кисиль В.И. Коллизионные вопросы развода в международном част­ном праве социалистических государств // Изв. вузов. Правоведение.

316

возбудил дело или компетентные учреждения обеих Договорных Сторон, применяющие свое законодательство.

Представляется, что в этом вопросе абсолютно верным является попытка в договорах установить как можно широкую схему аль­тернативных привязок. На несовершенство избрания лишь терри­ториального подхода указывалось и в науке, в частности, Г. Матве­евым¹. Также обращалось внимание и на то, что использование в договорах о правовой помощи коллизионной привязки к закону суда не отвечает целям стабильного решения дел о расторжении брака, поскольку «результат в случае применения lex fori для субъектов правоотношения будет зависеть от того, в орган какой страны они обратились, что предоставляет правовой регуляции элемент случайности и создает супругам значительные дополни­тельные сложности»².

Однако необходимо учитывать и другой момент. В случае раз­ного гражданства каждый из супругов имеет равные основания требовать применения своего права, и закон суда является един­ственным возможным выходом, который должен удовлетворить обе стороны.

Особое место в правовом регулировании вопросов расторжения брака и признания его недействительным занимают определенные действующие для Украины договоры бывшего СССР (Финляндия), которые в отличие от других соглашений не содержат коллизион­ных норм, а устанавливают единые условия признания решений суда по этим вопросам одного государства на территории другого. Такой же подход был использован и в большинстве первых догово­ров о правовой помощи бывшего СССР.

Характеризуя основные положения двусторонних договоров о правовой помощи Г. Матвеев указывал, что «признание решений о расторжении брака, принятых в другой договорной стране, без по­следующего осуществления, является характерной чертой этих договоров»³. Причем следует отметить, что эти договоры предусма­тривают признание вынесенных до вступления в силу договора ре­шений суда по делам о расторжении брака на равных условиях с решениями, вынесенными после вступления им в силу.

Отсутствие в договорах Украины о правовой помощи специаль­ных норм, посвященных признанию судебных решений о растор­жении брака и признания его недействительным можно объяснить тем, что вопросы признания решений учреждений юстиции по

¹ Матвеев Г.К. Актуальные проблемы советского коллизионного се­ мейного права // В сб: Развитие законодательства о браке и семье. — М., 1978. — С.73.

² Хачатурян А.Г. Унификация коллизионных норм в международном частном праве. — К.: Наукова думка, 1993. — С.94.

³ Матвеев Г.К. Советское семейное право. — М.,1985. — С.111.

317

имущественным и неимущественным делам рассматриваются в договорах комплексно.

Как уже отмечалось, договоры о правовой помощи содержат нормы относительно признания брака недействительным и содер­жание коллизионных норм в вышеупомянутых вопросах в значи­тельной степени совпадает — применяется право, действовавшее при заключении брака, то есть закон гражданства супругов.

Такой подход является обоснованным, поскольку по общему правилу нарушения условий заключения брака является безуслов­ным основанием признания его недействительным. Однако содер­жание соответствующих коллизионных норм договоров ограничи­вается именно условиями заключения брака (материальными и формальными), не касаясь одного из основных моментов призна­ния брака недействительным — правовых последствий. Следова­тельно, эти вопросы остаются на рассмотрение Договорных Сторон и суд, определяя последствия признания брака недействительным, должен применять собственное право.

Необходимо обратить внимание, что нарушение условий заклю­чения брака является не единственным основанием признания брака недействительным. Законодательство целого ряда стран как на основание признания брака недействительным указывают на пороки воли (Румыния), регистрацию брака без намерения создать семью (фиктивный брак) (Украина).

В вопросах компетенции учреждений юстиции Договорных Сторон договоры отсылают к соответствующим положениям отно­сительно расторжения брака.

В связи с увеличением количества браков между гражданами Украины и иностранцами, особое значение приобретают нормы до­говоров о правовой помощи, регулирующие правоотношения меж­ду родителями и детьми.

К кругу правоотношений между родителями и детьми, которые разделяются на личные и имущественные, входят вопросы установ­ления отцовства и материнства, установление рождения ребенка от этого брака, право ребенка на фамилию, имя и отчество; право и обя­занность воспитания; защита и представительство родителями инте­ресов ребенка; имущественные отношения родителей и детей; взаим­ное алиментирование и лишение родительских прав. Причем наряду с общими коллизионными нормами для некоторых из этих вопросов договоры устанавливают специальные коллизионные нормы.

Большинство договоров Украины о правовой помощи предусма­тривает применение к правоотношениям между родителями и детьми законодательства той Договорной Стороны, на территории которой они имеют общее место проживания.

В случае несовпадения места проживания любого из родителей и детей, их правоотношения определяются законодательством До­говорной Стороны, гражданином которой является ребенок.

318

В определенных договорах закреплена другая коллизионная привязка — законодательство Договорной Стороны, гражданином которой является ребенок.

Рассматривая избранные коллизионные привязки, можно отме­тить, что гражданство кажется более удачным, учитывая стабиль­ность этого признака сравнительно с местом проживания. К тому же она более эффективно обеспечивает защиту интересов ребенка, что является основным в этих правоотношениях.

Показательным в этом контексте является договор бывшего СССР с Венгрией, предусматривающий применение ко всему комплексу правоотношений родителей и детей положения о том, что «если ребенок является гражданином одной Договорной Стороны, а проживает на территории другой Договорной Сторо­ны, и законодательство этой Договорной Стороны более благо­приятно для ребенка, то применяется законодательство этой До­говорной Стороны» (статья 28-я договора бывшего СССР с Вен­грией).

В этой связи представляется верным мнение, что «благоприят­ность законов для ребенка должна определяться судом с учетом мнения матери»¹.

Недостатком отсылки к закону места проживания является и то, что возможна ситуация, когда в семье, все члены которой име­ют одно гражданство и совместно проживают за границей, отноше­ния между родителями и детьми будут определяться иностранным для них законом.

Как уже упоминалось, договоры выделяют ряд вопросов в пра­воотношениях родителей и детей, для которых устанавливаются специальные коллизионные нормы.

Например, дела об установлении и оспаривании отцовства и об установлении рождения ребенка от данного брака решаются в со­ответствии с законодательством Договорной Стороны, граждани­ном которой является ребенок по рождению.

Отдельные соглашения (Республика Польша, Республика Мол­дова) ограничивают объем соответствующей коллизионной нормы и устанавливают другую привязку — установление и оспаривание происхождения ребенка от определенного лица регулируется зако­нодательством той Договорной Стороны, гражданином которой яв­ляется мать ребенка в момент рождения ребенка.

Кроме этого, содержится также ссылка на достаточность соблю­дения формы признания ребенка, что предусмотрена законода­тельством той Договорной Стороны, на территории которой при­знание должно быть или было осуществлено.

² Лазарев Л.В., Маришева Н.И., Пантелеева И.В. «Иностранные граждане (правовое положение). — М.: Российское право. — 1992. — С. 221.

319

Большинство договоров Украины содержит специальное кол­лизионное правило относительно правоотношений между внебрач­ным ребенком и родителями — законодательство Договорной Сто­роны, гражданином которой является ребенок.

По поводу этой нормы в правовой доктрине указывалось на не­оправданность «сохранения специальной нормы относительно пра­воотношений между внебрачным ребенком и его родителями»¹. Представляется, что согласиться с этим можно лишь, если дого­ворные положения будут использовать общую коллизионную при­вязку к закону гражданства ребенка, который не связывается с на­личием брака.

Некоторые договоры о правовой помощи выделяют также во­прос алиментных обязательств, при этом устанавливая разные по­ложения для детей и родителей.

Соглашения с Республикой Польша и Республикой Молдова предусматривают применение к алиментным обязанностям роди­телей закона гражданства ребенка, а к другим алиментным обя­занностям в отрасли семейного права законодательства Договор­ной Стороны, на территории которой имеет место проживания лицо, возбуждающее ходатайство о взыскании алиментов. Дого­вор с Республикой Узбекистан выделяет лишь вопрос взыскания алиментов с совершеннолетних детей, закрепляя аналогичную привязку — место проживания лица, претендующего на получе­ние алиментов. Договор с Латвийской Республикой эту же колли­зионную привязку применяет ко всем вопросам, касающимся взы­скания средств на содержание в семейных делах. Договор с Респуб­ликой Македония применяет эту же привязку к обязанности взаимного содержания.

Конвенция СНГ относительно обязательств родителей по содер­жанию детей закрепляет коллизионный критерий их постоянного общего места проживания, а при отсутствии такового — законода­тельство Договорной Стороны, гражданином которой является ре­бенок. Однако по требованию истца в алиментных обязательствах применяется законодательство Договорной Стороны, на террито­рии которой постоянно проживает ребенок.

В вопросах алиментных обязательств совершеннолетних детей в интересах родителей, а также алиментных обязательств других чле­нов семьи Конвенция отсылает к закону общего места проживания, а при отсутствии общего проживания к закону гражданства истца.

Из приведенных выше редакций соответствующих статей са­мой удачной является предложенная Конвенцией СНГ, поскольку наиболее полно регулирует эти отношения и предусматривает воз­можность выбора примененного закона. К тому же, как справедли-

¹ Гридин В.А. Вопросы брака и семьи в новых договорах СССР о право­вой помощи с другими социалистическими странами // Советский еже­годник международного права 1980. — М. — 1981. — С.261.

320

во отмечалось в литературе, «когда родители и дети постоянно проживают в одной стране..., они приобретают определенную связь с ее правопорядком, что и учитывает законодатель, используя в приведенных нормах (авт. — относительно алиментных обяза­тельств) домицилий, как основание для определения компетент­ного закона»¹.

Рассматривая вопрос алиментных обязательств, необходимо также отметить, что в этой сфере существует целый ряд междуна­родных конвенций, в которых наше государство участия не при­нимает (Конвенция ООН о взыскании алиментов за границей от 1956 года, Гаагская конвенция о признании и исполнении судеб­ных решений относительно алиментных обязательств от 1973 года, Гаагская конвенция о праве, применяемом к алиментным обяза­тельствам от 1972 года и др).

Договоры о правовой помощи регулируют не только вопрос за­конодательства, применяемого к тем или иным правоотношениям между родителями и детьми, а определяют также суд, который компетентен решать споры по этим правоотношениям.

По общему правилу по делам о правоотношениях между родите­лями и детьми компетентными являются суды Договорной Сторо­ны, законодательство которой подлежит применению в соответ­ствии с коллизионными правилами договора.

Договоры предусматривают также возможность отступления от этого правила в случае проживания истца и ответчика на террито­рии одной Договорной Стороны. В таком случае компетентны так­же суды этой Договорной Стороны.

Существенное значение, особенно в последние времена, получи­ли коллизионные нормы договоров о правовой помощи, регулиру­ющие вопрос усыновления.

Неодинаковые условия, порядок, последствия усыновления, основания, порядок и последствия его прекращения, изменения и признания недействительным в разных правовых системах вызы­вают коллизии, урегулированные договорами.

Основным при усыновлении является соблюдение интересов ре­бенка, что нормативно закреплено как в Семейном кодексе Украи­ны, так и в международно-правовых инструментах, в частности в Конвенции ООН о правах ребенка 1989 года, Гаагской конвенции о защите детей и сотрудничестве относительно иностранного усы­новления 1993 года.

Договоры о правовой помощи широко трактуют термин усынов­ления, включая его изменение, отмену и признание недействи­тельным. В то же время, предложенные договорами варианты кол­лизионного решения этих вопросов не являются одинаковыми.

¹ Международное частное право: Учебник / Под ред. Г.К. Матвеева. — К.: Вища школа, 1985. — С.146-147.

321

Подавляющее большинство договоров содержит коллизионное правило в соответствии с которым при усыновлении применяется законодательство той Договорной Стороны, гражданином которой является усыновитель во время подачи ходатайства, а в случае, если он является гражданином одной Договорной Стороны, а про­живает на территории другой Договорной Стороны, то применяет­ся законодательство этой Договорной Стороны.

В науке по поводу этого коллизионного критерия отмечалось, что «принято в договорах исходное правило — применение при усыновлении законов государства, гражданином которой являет­ся усыновитель, доказало за время действия свою жизнеспособ­ность и целесообразность»¹.

В некоторых соглашениях (Республика Молдова, Республика Македония и др.) содержатся коллизионные привязки к законода­тельству Договорной Стороны, гражданином которой является усыновляемый.

Сравнивая избранные договорами коллизионные критерии, можно отметить, что они имеют право на существование и могут использоваться договорами одновременно. Это обеспечит соблюде­ние условий усыновления как по законодательству гражданства ребенка, так и усыновителя. Причем закон усыновителя должен определять порядок и условия усыновления, а закон усыновляе­мого обеспечит защиту интересов ребенка.

Договоры указывают также на необходимость, если этого требу­ет законодательство страны гражданства усыновляемого, согласия усыновляемого, его законного представителя, разрешение компе­тентного государственного органа, а также применение ограниче­ний относительно усыновления, связанного с изменением места проживания усыновляемого на место проживания в другом госу­дарстве с соблюдением ограничений, предусмотренных законода­тельством Договорных Сторон.

Большинство договоров о правовой помощи предусматривают, что в случае, когда ребенка усыновляют супруги, один из которых является гражданином одной Договорной Стороны, а второй — другой Договорной Стороны, должны быть соблюдены требования, предусмотренные законодательством обеих Договорных Сторон.

А в случае, если супруги имеют общее место проживания на территории одной из Договорных Сторон договоры устанавливают альтернативную коллизионную привязку к законодательству этой Договорной Стороны.

Вышеприведенные положения применяются и к изменению, отмене и признанию усыновления недействительным.

В вопросе юрисдикции договоры определяют общее правило, согласно которому по делам относительно усыновления компе-

¹ Лазарев Л .В., Маришева Н.И., Пантелеева И.В.Иностранные гражда­не (правовое положение). — М.: Российское право. — 1992. — С. 227.

322

тентным является орган Договорной Стороны, гражданином кото­рой является усыновитель на время подачи ходатайства.

Договоры (Социалистическая Республика Вьетнам и др.) ука­зывают также на компетентность учреждений государства, граж­данином которой является усыновляемый.

В то же время устанавливаются и альтернативные критерии определения компетенции — общий домицилий усыновляемого и усыновителя (Республика Польша, Эстонская Республика и др.), в случае разного гражданства супругов компетенция разграничива­ется по признакам последнего общего места проживания или места пребывания (Республика Узбекистан, Конвенция СНГ и др.).

Договоры о правовой помощи определяют также коллизионные нормы, применяемые к личным и имущественным правоотноше­ниям супругов. Особое содержание эти нормы приобрели послед­нее время, когда в нашем государстве имущественные отношения супругов претерпели существенные изменения. Значительно уве­личился объем объектов права частной собственности граждан, на­чали возникать сложные вопросы собственности на имущество лиц, ставших предпринимателями или вложивших свои средства в те или иные хозяйственные общества.

Как справедливо отмечалось, «все это значительным образом влияет и на имущественные отношения супругов, поскольку боль­шинство граждан находится или находились в браке, поэтому дей­ствия одного из супругов касаются имущественных прав и интере­сов другого из них»¹. Исходя из того, что «личные и имуществен­ные правоотношения супругов составляют единство... и к ним применяется право одного и того же государства»² участники до­говоров достигли значительного уровня унификации.

Почти все договоры предусматривают, что личные и имуще­ственные правоотношения супругов определяются законодатель­ством Договорной Стороны, на территории которой они имеют об­щее место проживания. В качестве альтернативной коллизионной привязки используется закон гражданства в случае, когда супруги проживают на территориях разных Договорных Сторон и имеют одно гражданство. В случае если супруги являются гражданами разных Договорных Сторон и проживают на территориях разных стран применяется законодательство последнего общего места про­живания, а в случае его отсутствия — законодательство Договор­ной Стороны, учреждение которой рассматривает дело.

Ряд договоров используют коллизионную привязку к закону гражданства на время подачи ходатайства.

¹ Жилінкова І. Регулювання майнових відносин подружжя // Право України. — 1994. — №11-12. — С.29.

² Виман X. Коллизионные вопросы семейного права в договорах о пра­ вовой помощи ГДР // Правовое сотрудничество между социалистически­ ми государствами. — М. — 1962. — С.222.

323

Рассматривая избранные договорами коллизионные подходы, необходимо отметить, что наиболее удачной кажется привязка к закону гражданства.

Во-первых, как уже отмечалось, привязка к закону места про­живания, в отличие от гражданства, не отвечает требованиям ста­бильного регулирования правоотношений. Элемент гражданства является стабильным и не изменяется так часто, как место прожи­вания или место пребывания. К тому же привязка к месту пребы­вания не учитывает тот факт, что «при характеристике имуще­ственных правоотношений супругов существенным является то, что они, как правило, являются длящимися»¹.

Во-вторых, признак гражданства при регулировании личных и имущественных правоотношений супругов использован внутрен­ними коллизионными нормами большинства стран участниц дого­воров (Законы Польши (ст. 17 пар. 1), Венгрии ((пар. 39 (1)).

Кроме этого, положения договоров, предусматривающих при­вязку к общему месту проживания, создают предпосылки для ис­кусственных юридических решений, когда, проживая в разных странах, граждане одного государства должны подчинить свои от­ношения определенным правилам, соединив свое место прожива­ния, не совпадающее с гражданством, они должны будут строить свои правоотношения в соответствии с другими нормами.

Не совсем совершенной является и редакция соответствующей коллизионной нормы относительно закона места проживания, по­скольку отсутствует единый подход. В одних договорах указывает­ся на «место проживания» (Республика Молдова), в других на «по­стоянное место проживания» (Литовская Республика), «общее ме­сто проживания» (Республика Македония), «общее проживание» (Латвийская Республика). Для того чтобы избежать возможности разного толкования приведенных положений, представляется це­лесообразным употреблять единый термин «место проживания», являющийся однозначным для всей схемы избранных коллизион­ных привязок и отвечающий другим положениям договоров.

Использование договорами отсылки к закону суда в качестве нормы, применяемой в случае невозможности применения других, по нашему мнению, является оправданным. Она может решить си­туацию, когда супруги разного гражданства не проживают на тер­ритории одного государства и не имели такого места проживания в прошлом.

Кроме приведенных выше коллизионных норм договоры также предусматривают, что имущественные отношения супругов отно­сительно недвижимого имущества, определяются законодатель­ством Договорной Стороны, на территории которой находится это имущество.

¹ Жилінкова І. Поняття правового режиму майна подружжя // Вісник Академії правових наук України. — 1999. — №2. — С.161.

324

Эта коллизионная формула отвечает правилам определения права собственности на недвижимое имущество, предусмотренные договорами. Учитывая тесную связь личных и имущественных правоотношений супругов, представляется, что выделение вопро­сов собственности в специальную коллизионную норму является верным и будет содействовать как развитию брачно-семейных от­ношений, так и укреплению правового режима недвижимости.

Ряд договоров отдельно регулируют вопросы подсудности дел относительно личных и имущественных правоотношений супру­гов и предусматривают компетентность учреждений Договорной Стороны, законодательство которой подлежит применению в соот­ветствии с коллизионными нормами.

Договоры о правовой помощи содержат также коллизионные нормы, касающиеся правоотношений между опекуном (попечите­лем) и лицом, над которым установлена опека или попечительство, обязанности принять опекунство или попечительство. Определя­ется порядок взаимоотношений компетентных органов Договор­ных Сторон по делам опеки и попечительства.

По общему правилу, установленному договорами, по делам об опеке и попечительстве применяется законодательство Договор­ной Стороны, гражданином которой является лицо, нуждающееся в опеке или попечительстве.

Такая коллизионная норма кажется оправданной, поскольку по делам опеки и попечительства, наиболее заинтересованным яв­ляется лицо, нуждающееся в этом. К тому же, признак граждан­ства обеспечивает стабильность правового положения этого лица. Однако упомянутая коллизионная привязка расщепляется в зави­симости от конкретных вопросов опеки или попечительства, в частности:

• правоотношения между опекуном или попечителем и лицом, над которым установлена опека или попечительство, определяют­ся законодательством Договорной Стороны, орган которой устано­вил опеку или попечительство. Учитывая общую коллизионную норму и порядок определения компетенции, правоотношения между опекуном или попечителем и лицом, над которым установ­ленная опека или попечительство фактически определяются зако­ном гражданства подопечного;

• обязанность принять опекунство или попечительство, опре­деляется законодательством гражданства лица, которое должно быть опекуном или попечителем.

Компетентными в установлении опеки или попечительства при­знаются учреждения Договорной Стороны, гражданином которой является лицо, над которым необходимо установить опеку или по­печительство. Но предусмотрен случай, когда соответствующий орган может передать опеку или попечительство органа другой До­говорной Стороны, если место проживания, либо пребывания,

325

либо имущество лица, находящегося на попечении или опеке, на­ходится на территории этой Договорной Стороны и на такую пере­дачу есть согласие запрашиваемого органа.

Некоторые соглашения (Конвенция СНГ и др.) указывают, что в таких случаях опека и попечительство осуществляется в соответ­ствии с законодательством запрашиваемого органа. В случае при­нятия опеки или попечительства этим органом он их осуществляет в соответствии со своим законодательством, однако ограничен вы­носить решение относительно личного статуса лица, находящего­ся на попечении или опеке, за исключением дачи разрешения на заключение брака, если это необходимо по закону гражданства по­допечного.

Сравнительный анализ показывает, что основой определения юрисдикционных правил является сочетание признаков граждан­ства лица, относительно которого необходимо вынести решение, и его места проживания или места пребывания, которые обеспечива­ют факультативную юрисдикцию.

В целом необходимо отметить, что в сфере брачно-семейных от­ношений существует целый ряд многосторонних международно-правовых инструментов, поскольку этим вопросам уделяется осо­бое внимание международных организаций. Это, в частности, Кон­венция о согласии на вступление в брак, брачный возраст и регистрацию браков 1962 года, Конвенция о праве, применяемом к режиму имущества супругов 1978 года, Конвенция о заключе­нии брака и признании его недействительным 1978 году, Конвен­ция о компетенции, примененное право и о признании решений относительно усыновления 1964 года, Европейская конвенция об усыновлении детей 1967 года, Европейская конвенции о правовом статусе детей, рожденных вне брака 1975 года и целый ряд дру­гих.

Важное место эти вопросы занимают и в работе Совета Европы. В рамках этой организации одобрен целый ряд резолюций и реко­мендаций в отрасли семейного права. В частности, Резолюция (77) 13 относительно гражданства внебрачного ребенка, Резолюция (78) 37 относительно равенства супругов в гражданском праве, Ре­комендация № R (88) 3 относительно действительности соглаше­ний между неженатыми лицами, проживающими вместе и их прав по завещанию, и целый ряд иных.

Украина не является стороной вышеупомянутых многосторон­них международных инструментов, что не может не отразиться на уровне унификации соответствующих норм в отрасли брачно-се­мейных отношений.

326