2.7. Старт и финиш: дильтеевские биографии Шлейермахера и Гегеля

Несколько «спрямляя» творческий путь самого Дильтея, но не греша против логики этого пути, можно отметить, что взлет научной карьеры и последний ее «звездный», неожиданный для многих поворот связан у философа именно с биографическими штудиями. Стартовая точка, с которой началась широкая известность Дильтея, – биография Шлейермахера, написанная в 1870 году [53]. А в 1905 году зрелый мастер завершает биографическое исследование о молодом Гегеле, обнаруживая «молодость» собственной мысли, ее способность к новым и неожиданным поворотам [52].

«Жизнь Шлейермахера» стала результатом работы над архивом ученого. Дильтей приводил его в порядок сначала вместе с хранителем архива Людвигом Йонасом, зятем Шлейермахера, а затем самостоятельно. Шлейермахеру было посвящено конкурсное сочинение «Герменевтическая система Шлейермахера в ее отличие от предшествующей протестантской герменевтики» [14], за которое 27-летний исследователь получил двойную награду, были отмечены обширность материала и глубина анализа. На примере анализа творчества Шлейрмахера и предшествующей ему традиции Дильтей еще в 1860 году формулирует центральную для гуманитарных наук проблему конституирования их предмета. Одним из ведущих в исследовании становится понятие «внутренней формы» («внутренней мысленной формы»), призванное объяснить единство произведения и замысла автора. Можно предположить, что размышления над «внутренней формой» во многом спровоцировали пристальный интерес Дильтея к биографической составляющей авторского замысла и далее к биографии творческой личности в целом.

После выхода биографии Шлейермахера Дильтей писал в письме к В.Шереру: «Ее замысел – в том, чтобы объяснить одного мыслителя исходя из существенного направления данного культурного периода посредством точного исследования генетических рядов. Другой же стороной этого замысла будет – подвергнуть проверке ценность его взгляда на мир и на жизнь, во-первых, научным путем, а во-вторых, посредством определения места, которое занимает волевое и душевное устремление этой культуры в целом европейской эволюции» (См.: [40, с. 50]). Уже в этой ранней работе появляются понятия, которые Дильтей будет продумывать и обосновывать всю свою жизнь: «внутренний опыт», «переживание», «внутреннее существо». Как подчеркивает Н.С.Плотников в первом дильтеевском опыте биографического исследования «внутренний опыт», «переживание» - не проникновение в «душу» автора, а синоним стянутости комплекса жизненных и мыслительных взаимосвязей в точку индивидуальной жизни автора, доступную рефлексии исследователя. (См.: [40, с. 51]. Здесь уже представлена попытка построения комплекса идейных взаимосвязей из полноты исторического контекста индивидуального творчества - это ключевая проблема программного «Введения в науки о духе». Получает историческую и биографическую экспликацию философский тезис о природе гуманитарного познания, исходящего из полноты человеческой жизни. Шлейермахер у Дильтея – не машина по производству идей, а творящая личность, находящаяся на перекрестке духовных движений его эпохи. И задача биографической реконструкции при таком подходе - выявление сопряженности индивидуума с той констелляцией идей, текстов, личностей, событий, что образует его собственный мир. Кстати, самым первым откликом на работы Дильтея за пределами Германии стала рецензия М.М.Стасюлевича в «Вестнике Европы» на «Жизнь Шлейермахера» [46]. Так с рефлексии над биографическим произведением Дильтея начинается история дильтееведения в России.

Углубленные биографические штудии, превращение биографии в научный жанр, выявили недостаточность только историко-биографического анализа. Разраставшийся объем материала требовал уточнения категориальных взаимосвязей, выхода на теоретико-методологический уровень. Отвечая на эту потребность, Дильтей пишет свои фундаментальные труды о специфике «наук о духе». Представленные в них философские обобщения приводили к необозримому расширению исторической и историко-биографической базы. Так и работал Дильтей, «бросаясь» от биографии Шлейермахера к теории гуманитарных наук и обратно, вновь углубляясь в конкретные исследования. В этом смысле собственное творчество ученого можно вслед за Н.Плотниковым [40, с.51] обозначить как «синтез истории и систематики». Этот синтез – некая творческая константа для Дильтея. Так после биографической «Истории молодого Гегеля» ученый осуществляет все более обширные проекты: «Исследования по истории немецкого духа» и «История развития гуманитарных наук в эпоху Ренессанса и Нового времени». Синтез подобного рода мы наблюдаем и в творческой биографии другого выдающегося гуманитария М.Ю.Лотмана (мы лишь уточним составляющие этого синтеза: «биографическое – структурно-семиотическое»). Он также совершал «челночное» движение – от конкретных биографических исследований («Сотворение Карамзина», например) к обобщающим теоретическим трудам по семиотике культуры.

Одно из самых значительных воплощений «синтеза истории (биографии) и систематики» у Дильтея - переосмысление творчества Гегеля, своего рода «переоткрытие» Гегеля. В 1899-1900 года Дильтей становится инициатором конкурса на тему: «История эволюции гегелевской системы» с использованием рукописей философа, хранящихся в Королевской Библиотеке Берлина. В поле исследования должен был попасть весь комплекс жизненной работы мыслителя – черновики, письма, наброски, фрагменты произведений. Дильтея не удовлетворили итоги конкурса, и он сам пишет «Историю молодого Гегеля» (1905).

Дильтей ставит перед собой задачу рассмотреть метафизику Гегеля и всю его систему в целом как один из исторических способов интерпретации жизни. В основе геглевского жизне- и мыслетворчества Дильтей усматривает «метафизическое переживание» - чувство единства и даже сродства всего человечества, человека и природы, человека и божественного начала, проявляющегося себя в мире через любовь. Рассмотренное биографически, оно находится в некоем порядке предшествующих переживаний, приводящих к философскому переживанию, благодаря которому в них постигается всеобщий факт. Таким образом, Дильтей вводит понятия «метафизическое переживание» и «философское переживание». В теоретической проработке этих понятий нуждается жанр «интеллектуальной биографии», позволяющий представить конкретное воплощение и даже создать своего рода типологию метфизических и философских переживаний. Энергия переживания, соединенная с особой способностью усматривать в переживании всеобщий факт составляет «гений метафизика», подчеркивает Дильтей. Гегель и был для него «гением метафизики» не только с рационально-логической, но и с жизненной (в дильтеевском понимании) точки зрения.

Такое переживание всеединства сущего Дильтей назвал «мистическим пантеизмом». Эта формула произвела переворот в понимании Гегеля, которого считали чистым логицистом. Как подчеркивает Н.Плотников в работе «Молодой Гегель в зеркале исследований», биографический труд Дильтея открыл путь к возрождению гегельянства [41, с. 33]. Биографические штудии совершили концептуальный переворот – это еще один вариант синтеза истории и систематики. Мэтр гегельянства 20 века Герман Глокнер признавал, что оживление гегельянства берет свое начало не в расчетливо системной монографии Куно Фишера, а в гениально современном юношеском образе, который мастерски изобразил Дильтей (См.: [41, с. 35]).

Обращение к биографии Гегеля было не просто стечением обстоятельств, оно также проявление указанного нами синтеза. На позднем этапе творчества Дильтей делает свой философский выбор в пользу гегелевского идеализма. Как мы уже указывали, он рассматривает объективный дух как самостоятельный предмет гуманитарных наук, почти отождествляя категории «жизнь» и «дух». Однако, очень важно, что «жизнь» для Дильтея остается – и не «духом», и не «материальным». Это одна из фундаментальных идей «философии жизни». Отказываясь в начале своего научного пути от спекулятивной метафизики, ученый вернулся к ней в обосновании методологии гуманитарных наук. Замкнулся круг идейный и проблемно-тематический – от биографии Шлейермахера к жизнеописанию молодого Гегеля.