5. Современный интеллигент

В нашем стремлении к созданию адекватной концепции интеллигента следует начать с анализа тех ситуаций, которые позволяют получить первое представление об этом феномене. Выражение «образованный» в самых общих чертах знакомит нас с существом поставленных проблем, выходя за пределы значения, рассмотренного выше. «Быть образованным» означает нечто вроде включенности в ситуацию, касающуюся нас всех, но не оказывающую существенного воздействия ни на кого в отдельности. Познавательный горизонт каждой личности включает по меньшей мере сферу ее действия, в которой она приобретает основы профессиональных знаний. Представления личности о человеческом обществе могут выходить далеко за пределы радиуса ее действий, но никакая профессия и никакое положение в обществе не требуют понимания забот и интересов всех людей. Именно образованный человек сохраняет en rapport* к делам всего общества, а не только к своим собственным, и именно в этом смысле можно говорить, что он включен в ситуацию, касающуюся всех нас.

* Связь, зависимость (??.).

Хотя обрисованные ранее типы образованных индивидов были определены иначе, нельзя утверждать, что такая вовлеченность возможна без социально обеспеченного доступа к знаниям, как у указанных выше типов интеллигентов. Конечно, было бы еще рискованнее бездоказательно принимать на веру утверждение, будто все, чье социальное положение дает доступ к знаниям, ео ipso* получают их. Выражаясь точнее, знания приобретаются двумя различными путями.

А. В континууме повседневного опыта (категория, большое внимание которой уделяли Дильтей, Шелер, Хайдеггер, каждый по-своему), когда индивид вынужден решать определенные практические проблемы, возникающие в его личной жизни. Он решает эти проблемы с помощью знаний, приобретенных им спонтанно, случайно и из подражания чужому опыту, а не сознательно и целенаправленно. Информация, накапливаемая таким образом, воплощается в навыках ремесленника, в жизненно важном опыте, в savoirfaire**.

Б. Другой тип обучения возникает в процессе эзотерического потока информации, которая на определенном уровне сложности социальной структуры становится рычагом «образования». Эзотерическое мировоззрение не приобретается спонтанно, а является результатом целенаправленных усилий и культивируемой традиции20.

В примитивных культурах эти два знания часто сливаются воедино. Так, ремесла, монополизируемые тем или иным племенем, - сами по себе сфера повседневной рутины, - довольно часто становятся секретными, в то время как магия, происхождение и сущность которой носят эзотерический характер, обычно проникает в круг повседневной частной деятельности. Однако в постоянно усложняющихся обществах проявляется тенденция к отделению повседневной сферы знаний от эзотерической и в то же время к увеличению дистанции между представляющими их группами.

Явное разделение этих двух сфер начинается с появления профессионального шамана и особенно с развития гильдии колдунов и касты магов21. Подобным же образом церкви-монополисты проявляют тенденцию к установлению замкнутых и четко дистанцированных страт священнослужителей разных каст и рангов. Эволюция обучения и образования переживает исключительно важный момент, когда миряне разрушают и узурпируют монополию священников на роль истолкователей всех проблем общества. До этого миряне лишь спорадически участвовали в формулировании общественного мнения относительно дел. выходящих за пределы повседневного и частного опыта. В европейской истории содержание образования изменялось по мере секуляризации обучения в период гуманизма и даже еще раньше, в узкой сфере рыцарской культуры. Социологическим аспектам этой начальной стадии процесса секуляризации не уделялось должного внимания, и мы не сможем осмыслить все множество последующих

* Тем самым (лат.}.

** Сноровка, умение (??.).

114 изменений без четкого понимания их происхождения в ходе относительно простых социальных сдвигов. Ключевым для новой эпохи в обучении является тот факт, что образованные люди не создают более касту или особое сословие, а являются открытой стратой, доступ в которую получают индивиды, стоящие на самых различных социальных позициях. Ни одно единое мировоззрение уже не может быть господствующим, и авторитарный образ мышления в рамках закрытой схоластической системы уступает место тому, что можно назвать интеллектуальным процессом. В своей основе этот процесс состоит в поляризации нескольких сосуществующих мировоззрений, отражающих социальные конфликты и противоречия сложной цивилизации. Современный интеллигент, пришедший на смену интеллигенту, воспитанному на традициях схоластики, не намерен примирять или игнорировать альтернативные взгляды, возможные в окружающем его порядке вещей, а выявляет противоречия и участвует в конфликтах, разделяющих общество. Изменившаяся ментальность образованных людей, фрагментарный взгляд на мир современного интеллигента не является результатом возрастающего скептицизма, упадка веры или отсутствия способности к созданию интегрированного, целостного Weltanschauung, как сетуют некоторые авторы. Наоборот, секуляризация и разнообразие взглядов являются следствием того, что группа образованных утратила свою кастовую организацию и свою прерогативу давать непререкаемые ответы на вопросы, которые ставит время22.

Ключевым и поворотным моментом западной истории стало постепенное разложение замкнутых страт, подобных кастам. Ученый был первым, кого коснулось это изменение. Способ, посредством которого служитель науки фиксирует свой опыт в умозрительных понятиях, отражает структуру его страты. Опирающийся на авторитет касты схоласт создавал статичную и замкнутую систему понятий в соответствии с собственным стабильным образом жизни. Он ставил только те вопросы, на которые уже имел ответы. Он выражал сомнения, чтобы рассеять их, и не принимал близко к сердцу факты, которые не могли подкрепить его убеждения. Современный интеллигент динамичен в своих склонностях и пристрастиях, он всегда готов пересмотреть свои взгляды и пойти по новому пути, так как терять ему почти нечего, а приобрести он может все. Готовность интеллигента к восприятию различных взглядов и противоречивых интерпретаций одного и того же опыта является, однако, потенциальным источником его недостатков - ложной разносторонности и всеохватности взглядов и иллюзии, будто он постиг суть точки зрения других, тогда как он уловил лишь внешнюю сторону их позиции, выраженную в высказываниях. Однако не следует, как это часто делалось, недооценивать значение интеллектуального процесса, применяя к нему мерку старой статичной социальной системы. Стремление к надежности и безопасности, которые обеспечивал статичный порядок, не должно заслонять достижения, ставшие возмож-

115 ными благодаря данной системе. А утраченное единство мировоззрения не должно очаровывать тех, что сознают характер социальной базы этого единства.

Сопереживание - другая, показательная для современности, способность интеллигента. До сих пор было мало сказано о его социологическом происхождении, и все же оно представляет собой не только психологический феномен. Эта способность «видеть позицию другого» не является ни самоочевидной, ни вневременной, как это может показаться на первый взгляд. Данная черта отличает современного интеллигента от схоласта, равно как и от одинокого мудреца. Последний, возможно, обладает мудростью, но не способен решаться время от времени на самоотречение, на отказ от собственных взглядов. Конечно, симпатия и понимание - универсальные черты характера, присущие всем людям, чего нельзя сказать о стремлении вникнуть в незнакомые или неожиданные, сбивающие с толку точки зрения. Мудрость опытной, но «необразованной» личности может соотноситься с другими в той мере, в какой они принадлежат к той же среде, тогда как «истинное образование» позволяет выйти за рамки собственной среды ради познания истины.

Мы не собираемся делать никаких невыгодных, принижающих кого-либо сравнений, не следует с пренебрежением относиться к твердым убеждениям и знаниям, накопленным благодаря любознательности, восприимчивости и многолетнему жизненному опыту. Несомненная ценность такой самоприобретенной мудрости заключается в безошибочном выборе точки приложения сил - реальных проблемах. Личность, имеющая свои суждения, прошедшая непосредственную школу жизни, не заблудится в лабиринте интеллигентских умствований, ее не так-то просто сбить с толку. Прагматическая склонность подвергать свою мысль проверке опытом повседневности спасает ее от искушения, которому часто поддаются образованные люди, блуждая в сфере обманчивых и неверифицируемых теорий. Однако такой реализм чреват тем, что и реалист может оказаться в «дураках», не заметив происходящих изменений и продолжая придерживаться принципов, выработанных в результате трудно приобретенного опыта, еще долго после того как ход событий разрушил основу его принципов. Часто это приводит к ложному традиционализму, нормы которого более не соответствуют существующей ситуации. Парадокс, возникающий порой вследствие резких изменений, состоит в том, что трезвый реалист, прочно стоящий на твердой земле, теряет связь с реальностью и превращается в утописта - утописта, обращенного в прошлое, по выражению Г.Саломона23. *

Таковы пределы житейской мудрости. Она ограничена вещами, непосредственно связанными с жизненной ситуацией индивида, и диапазон ее не может быть значительно расширен без образования. Образование расширяет круг известных нам вещей, ибо до тех пор, пока те или иные события не влияют на наши взгляды, мы продолжаем смотреть на них глазами традиционалиста, научившегося стоять на

116 своем, защищая сложившуюся точку зрения, и решать проблемы неизменяющегося мира. Но образование учит нас еще обнаруживать связь наших собственных дел с делами других людей, далеких от нас, и понимать точку1 зрения других, пересматривая свою собственную. Безусловно, такая склонность имеет свои опасности, на которые мы уже указывали. Всепонимающее сопереживание легко превращается в ни к чему не обязывающий, поверхностный и пустой интеллектуализм. Виртуоз такого сопереживания может вскоре утратить чувство меры и, применяя его к вещам, мало понятным и далеким, оказывается неспособным исполнять свою роль в родной стихии. Опасности эти существуют, и ни одно предприятие не обходится без них. Но достижения образования, ставшие возможными в наше время, бесспорны. Они заключаются в расширении возможностей личности благодаря ее включению в сферу многополюсной культуры. Человек способен преодолеть ограниченность своей жизни и своих мыслей. Он может подняться над фанатизмом и фатализмом обособленного существования независимо от того, о чем идет речь: об индивидах, профессиях или нациях. Цена такого выигрыша - готовность порой заставить замолчать собственное «я», усомниться в его неоспоримой правде, переосмыслить свои принципы и подвергнуть сомнению абсолютные ценности. Невозможно оценить образованный ум, не видя позитивного начала в поисках, которые ведет скептицизм, - скептицизм, понимаемый не как застывшая форма философской системы, а как состояние плодотворной неопределенности.

Такая скептическая тенденция, возникшая во Франции в XVII в., почти не коснулась Германии. Пожалуй, Ницше был единственным заслуживающим упоминания немцем, который понял жизненность французского скептицизма, проявлявшегося по-разному у Монтеня, Паскаля, Ларошфуко, IIIамфора и Стендаля. Ни одна из предшествующих эпох не выдвигала мысль, подобную утверждению нашего времени о том, что у нас нет истины. Все прежние эпохи обладали своими истинами, даже скептики24.

Данный подход весьма плодотворен особенно в педагогике. Человек, не являющийся подлинно образованным, способен передать тому, кто обращается к нему за советом, лишь собственный жизненный опыт. Он сможет помочь нам справиться с трудностями, но не сумеет научить нас подняться над ними. Овладеть ситуацией можно, лишь видя то, что находится за ее пределами. Мы способны понять какой-либо феномен, только если определим конкретный диапазон его изменчивости, только в результате подлинно социологического анализа, который высветит явные тупики в сложившейся ситуации, раскрыв их случайный характер, и обнаружит открывающиеся для нас альтернативы. Такова, между прочим, природа помощи, оказываемой эффективной практикой психоанализа. Существует нечто в высшей степени позитивное в этой современной способности видеть в любой ситуации возможность для эксперимента, отвергать всякое проявление фатализма, избегать кажущихся неизбежными альтернатив и заг-

117 лядывать за пределы того, что представляется навсегда определенным и четко установленным.

Обратим внимание еще раз на опасности, связанные со склонностью современного человека избегать проблем и подвергать сомнению собственные убеждения. Бесспорно, что вечная неуверенность в себе действуют на человека расслабляюще, вызывая паралич воли, который тот, кто должен отстаивать свое дело, вряд ли может себе позволить. Умение избегать затруднений формирует нерешительный и лишенный героических черт тип, неспособный на независимые действия. Но разве героизм временами не вырождается в пустой пафос и разве не случается, что отвага и целеустремленность превращаются в простое упрямство?

Пожалуй, сейчас ясно, как постоянно изменяющееся основное направление современной мысли отражает развитие лишенной сословных привилегий и выражающей самые разные точки зрения интеллигенции, которая вносит в общественную интерпретацию положения дел все множество точек зрения, соответствующих разнообразию ее социальной базы. Поскольку прежний esprit de corps интеллигенции уже не существует и она не обладает замкнутой организацией, то ее неотъемлемой чертой становится тенденция к сомнению и поиску, а не к утверждению. Многополюсность этого процесса создает уникальную, свойственную современному человеку склонность проникать за пределы очевидного и взламывать все и всяческие жесткие системы понятий, основанные на четко определенных, устойчивых принципах. С данной предрасположенностью тесно связана тенденция опережать время, забегать вперед в оценке ситуации и предвосхищать альтернативы до того, как они приобретут ярко выраженную форму. Наконец, существует контраст между закрытой системой, схоластическим ordo* и свойственной современному человеку осторожностью по отношению к закрытой системе взглядов. Это является лишь еще одним выражением контраста между сплоченностью и гомогенностью людей схоластического образования и разобщенностью современной интеллигенции, разделенной на множество лагерей и объединений.

Таковы характеристики не духа, как такового, а ментальности открытой и нестабильной страты, социологический анализ которой дает ключ к пониманию современного мышления.