Часть 3. Холодная война

что компартия Югославии является настоящей марксистско-ле-нинской партией. Объятия, консультации и декларация о дружбе, завершившая визит, были важными успехами для Тито, который понял, что признана возможность «существования других форм социалистического развития». Югославский президент никогда не отказывался считать себя настоящим коммунистом, лишь по принципиальным соображениям столкнувшимся с СССР. Когда в июне он отправился с ответным визитом в Москву, атмосфера была еще более дружеская, и Тито пообещал, что Югославия всегда бу-дет вместе с Советским Союзом ради победы коммунизма. Однако ни одно из этих выражений не следовало воспринимать буквально.

Примирение не означало также возвращения к зависимости. Тито, вероятно, не хотел никогда, за исключением моментов наи-больших трудностей, считаться врагом Советского Союза, но претендовал на то, чтобы его признавали как одного из крупных лидеров мирового коммунизма, который сумел создать (с весьма ограниченным успехом, можно сказать сегодня) иную форму коммунизма, характеризующуюся самоуправлением, хотя эта формула никогда и не была реализована на практике. Кроме того, едва возникшие благодаря Балканскому союзу связи с Запа-дом, хотя и были лишены военого содержания из-за примирения с Москвой и, кроме того, поворота Югославии к нейтралитету, никогда не прекращались в экономическом плане. Фактически Тито находился между двумя системами, обхаживаемый обеими, и готовый к оппортунистическим решениям или к внешним эф-фектам триумфов в третьем мире. В действительности, он всегда оставался связанным ситуацией внутри страны, для которой он придумал в то время ряд институциональных реформ, направлен-ных на смягчение расхождений между этническими группами, но способствовавших, напротив, лишь затруднению их интеграции.

Третьей крупной поездкой, открывавшей перед советской по­литикой новые горизонты, был визит Хрущева и Булганина в Южную Азию 17 ноября - 21 декабря 1955 г. Этапами этой поезд-ки были визиты в Индию, в Бирму и в Афганистан. Визит в Бирму был своего рода данью нейтральной позиции государства, которое было родиной У Тана, будущего генерального секретаря ООН; визит в Кабул был обязательным для нормализации отношений с соседом, важным для новой советской политики в отношении Индии. Самое большое значение имела поездка в Индию с посе-щением различных частей этого большого государства. В самом деле, она обозначила дальнейший этап перехода Неру с проза-падных позиций первых лет его правления после рождения неза-висимой Индии в 1947 г. к нейтралистским позициям 1955 г.,

Глава 9. Образование блоков и эволюция их взаимоотношений 823

вплоть до потенциально просоветских позиций, проявившихся именно начиная со встреч с советскими руководителями. Две страны сблизились благодаря деятельности, которую Неру раз­вернул, начиная с Корейской войны и позднее, предлагая свое посредничество в конфликте между коммунистической системой и Соединенными Штатами. Это посредничество с течением лет приобретало все более критический характер по отношению к Соединенным Штатам. Поэтому антиколониальные заявления Хрущева находили в Индии благодарную аудиторию, тем более что они сопровождались обещаниями технологической помощи и безусловной гарантией, которую Советский Союз давал своей мо­щью против участия Пакистана в Западном союзе.

В конце встреч был подписан ряд торговых соглашений, чрез­вычайно обширных, и ряд политических соглашений, которые утверждали в конфликтных ситуациях нейтральные или же враж­дебные по отношению к Соединенным Штатам позиции: как, например, необходимость признания КНР и права Народного Китая на членство в ООН; право Китая на Тайвань; необходи­мость пунктуального выполнения Женевских соглашений; совет­ская поддержка Индии, направленная против существования португальской колонии в Гоа; советская поддержка индийской позиции в конфликте с Пакистаном из-за Кашмира. В целом это были основы рождавшегося союза, который просуществует долго и будет отражаться на всей ситуации в Азии и, в особенности, на отношениях между СССР и Китаем, поскольку Китай и Индия были разделены пограничными конфликтами и вопросом о Тибете.

Могут ли эта активность и расширение перспектив, которое она открывала перед советской внешней политикой, быть сведены к трактовке этого этапа международных отношений как трехлетия разрядки? Не были ли они, напротив, проявлением активности, которая была направлена против интересов Соединенных Штатов и которая соответствовала во всех пунктах шагам Соединенных Штатов? Ответ на эти вопросы не может быть ни однозначным, ни окончательным. После смерти Сталина начался переходный период, результаты которого еще должны были созреть. Только в результате открытого проявления процесса десталинизации можно будет сделать первые выводы относительно этого периода.

Между тем на многообразие международной деятельности на­кладывалась борьба за власть внутри Советского Союза. На пере­ходном этапе действия в международной сфере могли приобре­тать агрессивный и конфликтный характер лишь в результате ошибки. Их неудача могла лишь усугубить внутренние проблемы. Однако это не исключало динамизм. Более того, динамизм отмечал

824