Часть 3. Холодная война

себя инициативу ядерного удара, становилось нереальным, по-скольку никто не мог противостоять саморазрушительным издерж-кам атомного нападения. Возникала таким образом проблема «способности первого удара», то есть способности поставить застиг-нутого врасплох противника своим первым ударом в условия пол­ного бессилия. Однако по мере того, как термоядерное состязание становилось все более интенсивным, гипотеза о том, что первый удар не будет иметь того тотального успеха, который только и мог его оправдать, открыла изъян в стратегии Даллеса, так же как и в стратегии всех других последующих теоретиков термоядерной эпохи.

В действительности, Сталин никогда не придавал слишком большого значения новым вооружениям, хотя стремление унич-тожить американскую монополию и пойти по пути термоядерных вооружений, кажется, поставило под сомнение этот скептицизм. Однако он думал категориями времен Кутузова, то есть исходя из предпосылки, что вооружения, которыми тогда располагали, ни-когда не смогли бы обеспечить поражение такой великой страны, как Советский Союз. Поэтому его очевидный скептицизм опре-деленным образом ограничил разработку советских стратегичес­ких доктрин, построенных на использовании новых вооружений. Только после смерти Сталина, следовательно, одновременно с эволюцией американской стратегической доктрины, в Советском Союзе вопрос о связи между международной политикой и ядерны-ми вооружениями также начал ставиться более систематически.

Вначале результаты были спорные. Между 1953 и 1954 гг. перспектива атомного паритета и одинаковых рисков заставила по-новому посмотреть на проблему неизбежности столкновения между империалистическим и социалистическим «лагерями». В марте 1954 г. один из видных представителей новой советской руководящей группы Анастас Микоян утверждал, что обладание советской стороной атомной и водородной бомбой отдаляло опасность войны. Премьер-министр Георгий Маленков был убеж-ден, что война в ядерную эру означала бы «уничтожение мировой цивилизации». Однако совсем не эти тезисы, как сам Маленков испытал на собственном опыте немного позднее, доминировали в советском мире. И все-таки они были основой нового образа мышления, который со временем получил распространение.

В феврале 1956 г. Хрущев, ставший первым секретарем ЦК КПСС, провозгласил конец ленинской догмы о неизбежности войны против империалистической системы: «Но фатальной не-избежности войны нет. Теперь имеются мощные общественные и политические силы, которые располагают серьезными средствами

Глава 9. Образование блоков и эволюция их взаимоотношений 799

для того, чтобы не допустить развязывания войны империалиста-ми, а если они попытаются ее начать, — дать сокрушительный отпор агрессорам, сорвать их авантюристические планы».

Логическое построение новой дипломатии Даллеса было, сле-довательно, уязвимым: концепция «отбрасывания» бесплодна, концепция массированного возмездия неосуществима и контр-продуктивна. Кроме того, она лишь встревожила европейцев из-за опасений, что новая американская стратегия вновь приведет к напряженности и возродит не забытые еще опасности.

Впрочем, возможно для того, чтобы подготовить путь к выхо-ду из тупика, Эйзенхауэр как политик продолжал работать в дру-гом направлении, а именно, для возобновления диалога с целью мирного использования атомной энергии. 8 декабря 1953 г. он представил Генеральной Ассамблее Организации Объединенных Наций свой проект возобновления переговоров, прерванных в сороковые годы, в преддверии создания международного органа, наделенного необходимыми полномочиями для осуществления проекта в атомной области (названный тогда Atoms for Peace -Атом для мира). Именно этот дуализм показывает, что в глазах мирового общественного мнения американцы не стремились иг-рать роль главных ответственных за состязание с целью достичь первенства с точки зрения разрушительной способности термо-ядерных вооружений. Проект Эйзенхауэра обсуждался в течение нескольких месяцев, однако это не привело к существенным ре-зультатам. И все-таки он продемонстрировал, что в тот момент, когда госсекретарь разрабатывал стратегическую формулу, кото­рая представлялась более угрожающей, президент дополнил ее мирным проектом, не столь популярным и, возможно, более близким к действительной эволюции в соотношении сил.

В самом деле, столкнувшись с трудностями и неудачей попы-ток осуществить более амбициозные программы, Даллес развил параллельно с ними политическую активность, которая учитыва-ла реальную ситуацию и была направлена как на то, чтобы до-полнить систему обороны, созданную в период пребывания у власти администрации Трумэна, так и на то, чтобы заполнить ос­тавшиеся в ней бреши, которые теперь оказались предметом вни-мания. В этом плане осложнение ситуации в Европе, вызванное кризисом вокруг договора о ЕОС, сопровождалось неуклонным усилением управления периферией, более сложного и более тесно координируемого в районах, оставленных без внимания.

Договор о ЕОС не относился непосредственно ни к Среди-земноморью, ни к Ближнему и Среднему Востоку, ни к Юго-Вос-точной Азии. Однако в то время, как в Европе после одобрения

800