«Я спал с Джоуи Рамоуном.» Глава 2: День, когда музыка ожила.

Когда Джефф пошёл в первый класс, стало абсолютно очевидно, что у него трудности с чтением. Учитель предложил моей маме показать его окулисту. В дополнение к выписанным очкам, мама стала проводить с ним также небольшие занятия по утрам.

В результате этого, я получил дошкольную подготовку дома. Во время завтрака, мама учила Джеффа алфавиту с помощью больших карт с нарисованными буквами. И хотя он пытался бороться с этим, я, тем не менее, почти научился читать, прежде чем пошёл в детский сад.

В одно утро, после того как Джефф ушёл в школу и мама принялась протирать кухонный стол, по радио заиграла песня, которую я до сих пор слышу в своей голове также чётко, как и когда я услышал её впервые 45 лет назад. Эта песня изменила наши жизни раз и навсегда. Частично она была как детский стишок-считалочка, но с другой стороны — была абсолютно незнакома. Она уносила меня в места, в которых я никогда не бывал ранее, хотя я слышал часть похожую на детские стишки в песнях о «tisket, tasket green and yellow basket» ¹ и маленьких коричневых кувшинах ². Но я не мог даже определить тему этой песни. Но что более важно, её ритм заставил меня хихикать, хлопать в ладоши, и прыгать вверх-вниз.

Рок-н-ролл! Идеально для детишек любых возрастов. Никакая другая музыка не заставляла нас прыгать ранее, кроме тех случаев, когда слова песни были указаниями («поставьте левую ногу... уберите левую ногу...»). Не то что мы с Джеффом были так сильны в «Hokey Pokey» ³, но этому новому движению и не требовались указания. Это просто случилось. На наше счастье. «Тебе нравится, да?», — заметила мама.

Позже в тот же день, когда Джефф вернулся домой, я рассказал ему о песне, которую я слышал, и которая заставила меня прыгать вверх и вниз, и наполнила меня диким чувством. Я никак не мог дождаться его, что попробовать эту новую игру — она была даже лучше скатываний с холма!

«Это называется Ah-Ya-Ba-Ba», — сказал я взволнованно. — Кажется«. «Что это такое?», — спросил Джефф, видя, что я переполнен чем-то важным. «Я не знаю», — ответил я. — Ты её когда-нибудь слышал?«. «Ah-Ya-Ba-Ba? Она что, про парикмахера?» «Ну-у, невозможно сказать точно, о чём она, потому что она очень быстрая. Да это и не важно!» «Она называется „La Bamba“, — смеясь, сказала мама. — Она на испанском». «Где испанский?», — спросили мы.

Следующим утром Джефф попросил маму включить радио на кухне пораньше, прежде чем он уйдет в школу. Он надеялся услышать «Ah-Ya-Ba-Ba», и в итоге это случилось тем утром. С того момента, как он её услышал, Джефф больше никогда уже не играл «умпа» на своём аккордеоне. На самом деле, с той поры он уже даже и не вытаскивал его из большого черного кейса. Ричи Валенс (Ritchie Valens) ⁴ разрушил Джоуи Рамоуну карьеру аккордеониста, но посеял зерно для другой.

Мы были очень взволнованы этим феноменом, но кое-что нас быстро отвлекло от этой, только что найденной, утопии. Джефф как-то пришёл с тяжелой формой скарлатины, что было очень серьёзно для семилетнего ребенка. Это не было обычной детской болезнью, типа ветрянки или свинки — родители были очень обеспокоены.

Мама перевела его в спальню для гостей, чтобы я не подхватил заразу. Джефф провёл там добрых пару недель, может и больше. Я никуда не выходил, и был напуган. Примерно в это время отношения между мамой и папой стали ухудшаться. Джефф и я слышали множество воплей, видели, как отец цеплялся к маме — очевидный знак проблем для каждого, но не для пяти- и восьмилетних детей.

Мы знали, что что-то идёт не так, но дети в этом возрасте никогда не бывают готовы к тому, что их родители разойдутся.

Отец стал являться домой поздно, и спал на диване в гостиной. Мы больше не делали ничего все вместе.

Мы не могли понять, почему они не могут быть вместе, почему мы не можем быть как семьи из телевизионных сериалов, типа «Father Knows Best» ⁵. Отец говорил нам, что он не хочет расставаться с мамой, но они продолжали ссориться друг с другом.

Отец возмущал маму. «Он стал очень деспотичным», — вспоминала Шарлотта.

«Я хотела вернуться к работе художника, а он не хотел даже слышать об этом. Он всё твердил: „Ты должна сидеть дома и заботиться о детях“. Ноэль не хотел, что бы я имела независимость. Я начала понимать, что не хочу провести остаток жизни с этим мужчиной. Но он не хотел разводиться. Он не только ругался со мной изо всех сил, но ещё и нанял частного детектива, следить за мной. Он предполагал, что я кручу с Хэнком Лешером, парнем, жившим вниз по улице».

Папа был недалёк от истины.

Всё началось вполне невинно. Хэнк провожал маму домой после игры в «Скрэббл», в которую мама играла с его женой Фрэнсис. Они шли, разговаривали, и иногда шли более долгим путём. Потом Лешеры переехали.

Однажды, примерно через 6 месяцев, Джефф и я гуляли по району с отцом, когда увидели Хэнка и его детей — Дэвида и Ребу. Мы не встречались с ними с того самого момента, когда они уехали из нашего квартала. Дэвиду уже было примерно 6 лет, а Ребе только 3.

Мы приблизились к ним как раз в момент, когда они почти уже погрузились в их автомобиль, но вместо того, чтобы поприветствовать их, отец стал кричать на Хэнка и проклинать его.

Джефф и я по-настоящему перепугались.

Хэнк сказал: «Хорош, Ноэль! В этом нет никакой необходимости. Давай поговорим об этом в другое время. Здесь дети!»

Когда Хэнк попытался уйти, отец толкнул его на машину и отвесил оплеуху. Пока ещё спящая Реба была по-прежнему на руках у Хэнка. «Ты что делаешь? У меня здесь ребенок!»

«Тогда положи её!» — кричал отец. Он орал, проклинал, и вновь ударил Хэнка.

Дэвид, Джэфф и я начали плакать и умолять его остановиться. Только тогда отец повернул голову, и увидел, что кварталом ниже из-за угла показалась полицейская машина. Он схватил меня и Джеффа за руки и припустился бежать с нами на полной скорости вниз по улице. Мы всё ещё плакали, когда попали домой и прибежали к маме, которая была шокирована. Отец не вошёл в дом. Такова была действительность. Мы знали, что мы уже не будем как счастливые семьи из телевизора.

«Что с нами будет?», — спросил я Джеффа до того как мы пошли спать. «Папа вернётся, — сказал он, пытаясь убедить меня и себя. — Вот увидишь!» «Надеюсь», — ответил я. — А что если нет? Мама останется с нами?" «Я не знаю» — дрожа ответил Джефф.

На следующий день мама заверила нас, что и она, и наш отец любят нас больше всего на свете, но некоторое время мы будем жить втроём.

В следующем году атмосфера в доме заметно улучшилась. Я пошёл в школу, мы с Джеффом стали привыкать к жизни без отца в доме. Но мы по-прежнему выбирались с ним на прогулку. В то лето он сводил нас на несколько игр на стадион «Yankee» ⁶, а потом в Чайнатаун на обед. Мы проезжали через весь Бродвей с самой северной точки Манхеттена через Таймс Сквер прямо в Чайнатаун. Папин брат Си продемонстрировал нам наш первый физический опыт, смешивая острую китайскую горчицу с соусом для утки вместе с другими вещами. Но по поводу нашей семейной химии мы были по-прежнему в смятении.

Где-то через год, после того как Джефф окончил четвёртый класс, а я первый, мама усадила нас и сообщила, что она и Хэнк Лешер поженились.

«Я развелась с Ноэлем в Хуаресе, в Мексике, — объяснила Шарлотта. — А на следующий день вышла замуж на Хэнка». Она сказала нам, что мы переезжаем жить к Хэнку, Дэвиду и Ребе. Мы были в шоке. Оказалось, что Фрэнсис, жена Хэнка, умерла.

Ещё хуже было то, что переехать к Лешерам означало переехать в ещё более отдаленную часть Квинс под названием Ховард-Бич. Нам пришлось расстаться с нашим домом, с друзьями, бездомными котами, которые жили на заднем дворе, и с той жизнью, которую мы знали в Форрест Хиллз.

Переезд в Ховард-Бич был поворотным моментом в нашей с Джеффом жизни. Мы были потеряны в этом новом мире. Мы не могли понять, как мы должны назвать Хэнка: Папа? Отчим? Хэнк?

А Дэвида с Ребой — брат и сестра?

Нам с Джеффом досталась комната Дэвида, а он был сослан к Ребе. Что они думали о нас? Что они думали о Джеффе, чьи ноги составляли больше, чем две трети его тела?

«Мне было сложно, — признался Дэвид Лешер. — Иногда я шёл с ребятами и игнорировал Джеффа, потому что он была такой длинный, худой и нелепый, но иногда мне даже было его жалко. Мне хотелось остаться с друзьями, но всё же Джефф был мой сводный брат. Я разрывался».

Привыкать к Хэнку как к человеку, обладающему полным контролем над нами, было самым сложным. Казалось, что подобный договор отнимает власть у нашего настоящего отца. У того, у кого она должна быть, как дети это инстинктивно чувствуют. Это был достаточно болезненный процесс, и он был способен спровоцировать назревание бунта.

«Я не хочу слушаться Хэнка», — сказал Джефф, когда мы улеглись в наших новых кроватях. Ночью наши голоса звучали по-другому. Здесь были новые эхо и тени. Зато хотя бы больше не было монстров под моей кроватью. Но впервые в жизни у нас появились настоящие живые враги. Один из них украл нашу маму.

«Нужно ли нам слушаться Хэнка?», — спросил Джефф. «Нет, — ответил я. — Он не наш отец». «Мама сказала — он наш отчим, — размышлял Джефф. — Но тогда и Дэвид с Ребой должны слушаться маму, так?» «Ну, наверное», — ответил я. «Это не честно, — продолжал Джефф. — Им не нужно слушаться нашего папу так, как нам приходиться слушаться их. Теперь нам нужно слушаться двух отцов, а им не нужно слушаться свою маму, это на два человека больше, чем те, кого слушаются они!» «Что?», — сказал я, пытаясь уловить концепцию двух отцов. «Ну, он тебе нравится?», — спросил меня Джефф «Я думаю, он ничего» «А Дэвид с Ребой?» «Они тоже в порядке, — ответил я с грустью. — Но я бы хотел вернуться в наш старый дом» «Я тоже, — ответил Джефф. — Ребята вокруг настоящие вонючки»

К счастью, мы были друг у друга, и могли испытывать сочувствие друг к другу, но всё равно оставались одинокими.

Конечно же, ребята в нашем новом районе пропустили нас через мясорубку. Никого из нас не выбирали, когда набирали команды для игры в стикбол ⁷ или бейсбол. Джефф стал объектом для издевательств. Они говорили ему, если он хочет поиграть в стикбол, то может быть битой. «Длинноногий папочка» ⁸ была его новой дразнилкой, как если бы «четырёхглазый» было не достаточно.

Когда вокруг не было достаточно детей, чтобы поиграть, и мы были нужны им, чтобы доукомплектовать команды, они подбрасывали монетку, чтобы определить, кто возьмет к себе в команду Джеффа.

«Я не буду с ним играть! Он придурок!», — было обычной реакцией.

«Было невозможно смотреть, как Джефф бежит, старается», — вспоминает Дэвид Лешер. — Потому что он был к этому недостаточно способный. Когда он бежал, он немного медлил, и дети плевались у него за спиной. После этого я не помню, чтобы он сильно интересовался спортом«.

Когда Джефф бежал, его стопы будто бы уходили в сторону, а не назад, как у всех. Так как я видел его бегающим только так, то для меня это было нормальным. Но когда мне указали на это, я тоже обратил внимание. Джефф определенно был другим.

Мы ждали выходных, когда папа забирал нас. Иногда он отвозил нас в наш старый район, в дом, которым он ещё владел. Он сдавал его внаём, и было очень странно видеть чужих людей в нашем доме.

Мы очень волновались встрече с нашими старыми друзьями, с теми с кем мы клялись в братстве на крови, но даже они вели себя странно. Теперь у них были новые лучшие друзья.

Нам дали понять, что с тех пор как наша семья распалась, мы считались «испорченным товаром» и возможно даже нарушителями спокойствия. Итак, мы не знали точно, принадлежали ли мы к чему-нибудь, и если да, то к чему. Отчужденность нас только сплотила. Именно тогда Джефф и я стали друг другу лучшими друзьями.

1 «A-Tisket, A-Tasket» — детская считалочка XIX века. Впервые записана джазовой певицей Эллой Фитцджеральд в 1938 году.↑ 2 «Little Brown Jugs» — написана в 1869 году как застольная песня, но со временем модифицировалась в детскую.↑ 3 «Hokey Pokey» — детская песенка-игра, во время исполнения которой надо двигаться так, как поётся в куплетах↑ 4 Ричи Валенс (наст. имя Ричард Валензуэла) — пионер рок-н-ролла. Автор таких хитов как «Donna», «Come On Let’s Go» и рок-н-ролльной кавер-версии народной песни «La Bamba». Погиб в авиакатастрофе в возрасте 17 лет. ↑

5 Американский телевизионный комедийный сериал середины 50-х ↑ 6 Домашний стадион бейсбольной команды «New York Yankees» с 1923 по 2008 год ↑ 7 Стикбол — уличная игра, разновидность бейсбола. ↑ 8 Long Leg Daddy — также простонародное название пауков-сенокосцев, которые имеют небольшое тело, но при этом очень длинные ноги

«Я спал с Джоуи Рамоуном.» Глава 3: Ты помнишь рок-н-ролл радио?

Хэнк Лешер был заботливым человеком и любящим отцом – только не нашим. Он учился в колледже и получил степень, то есть в образовании у него было преимущество перед нашим отцом. Хэнк делал больший акцент на учебе, ему нравилось заставлять нас думать, периодически предлагая нам математические задачки и головоломки. Вместе со своим свояком Лу, он владел химчисткой на Манхеттене, которая обслуживала богатых клиентов, но Хэнк был намного образованнее, чем было нужно для карьеры в этой индустрии.

Он также сильно увлекался Hi-Fi аппаратурой, в гостиной у него стоял такой пульт, какой мы никогда не видели даже в магазинах бытовой техники. Он пытался объяснить нам как система работает, хотя мы и не очень-то понимали. Он также предупредил, что у нас будут большие неприятности, если мы к ней прикоснёмся, когда его не будет рядом. Это мы поняли.

Тем не менее, мы пытались её завести, пока Хэнк гулял с Дэйвом и Ребой. Конечно же, он узнал об этом по отпечаткам наших грязных маленьких пальцев. Но вместо того, чтобы разозлиться, Хэнк решил сделать нам ещё одну, более всестороннюю демонстрацию. Он был умный мужик и понимал, что такой жест позволит нам с Джеффом начать ощущать больший комфорт по отношению к нему. И это сработало.

«Это кроссовер «Marantz», — объяснял Хэнк, — с тюнером «Fisher», усилителем «McIntosh» и проигрывателем «Rek-O-Kut». Всё это — лучшее! Вот это посылает частоты в колонки или каналы, в какие вы пожелаете…»

Мы были просто зачарованы. Хэнк поставил пластинку, «Увертюру 1812» Чайковского, и запустил аппарат. Звук просто сбил нас с ног. Это поразило нас на долгие годы. Мы побежали на улицу, хвастаться перед остальной ребятней. Мы знали, что ни у кого дома нет ничего подобного, по крайней мере, в районе.

Мы жили в той части Ховард Бич, которая называется Линденвуд Вилледж, прямо на границе с Бруклином. Это был белый, рабочий, семейно-ориентированный квартал, как правило, с садовыми апартаментами. Там было несколько шестиэтажных домов в центре расползающейся «деревни», и ещё множество должно было быть построено вскоре.

Общество там не было однородным. Другими словами — не все были евреями. Ребята там были более хипповыми, более уличными, жесткими, и, в каком-то смысле, более искушенными и опытными, нежели в Форрест Хиллс. Они носили голубые джинсы с большими подворотами, и закатывали рукава своих белых маек.

Здесь и хулиганов было больше в каждом квартале. Братья Гарилло, Билли и Бобби, были ещё хуже, чем наш прежний мучитель в Форрест Хиллс, Джефф Сторч. Дэвид предупредил нас о них, и естественно, братья-задиры принялись весело гонять нас с Джеффом по всему кварталу.

Много ребят здесь имели причудливые клички. Были такие чуваки, как Виктор «Муди» Мутел, который, как мы видели, как-то шлёпнул Роя «Пимпл Тучас» ¹ Брауна бейсбольной битой по башке (тот как-то неверно оценил его маму).

Были также другие культурные различия: детишки дробились на мелкие компашки, пели странные песни с иностранно-звучавшими словами, отщелкивая ритм пальцами. Неидентифицируемые слова звучали как «йип», «ша ла ла ла» или «уап ду уап».

Это напоминало «Ла Бамбу», только ещё чуднее. У этого был похожий дух, хотя (и это было так волнующе, осознавать, что дух никуда не делся) мы определенно потеряли след. Дэвид — вот кто привёл нас в чувство. Однажды, он вытащил что-то из кармана своей рубашки — прямоугольную коробочку с прикреплённым к ней проводом, другой конец которого шёл прямо ему в ухо.

Мы спросили его, что это он делает, и что это у него за хрень такая.

«Это — транзисторный приёмник», — просветил нас Дэвид.

«Чёт имеешь виду? — спросил Джефф, — И что оно делает?»

Дэвид вытащил проводок из коробки и внезапно мы услышали воющий звук толпы на стадионе «Yankee», аплодировавшей успеху Роджера Мариса, и сопровождавший голос: «Это первый хоум-ран ² для девятого номера в этой Мировой серии 1961 года!»

«Ух ты! Ловко! — воскликнули мы в унисон. — А как насчёт чего-нибудь другого?»

Дэвид потер большим пальцем маленький кругляшок сбоку коробки, и… там было это! «Who put the bomp in the bomp sha bomp sha bomp? Who put the ram in the rama lama ding dong?» ³

Он повернул снова, и мы услышали «Sha da da da, sha da da da da, Yip, yip, yip, yip, yip, yip, yip, yip, Mum, mum, mum, mum, mum, mum. Get a job, sha da da da, sha da da da» ⁴, а затем «Привет, ребята! Это Мюррей Кей ⁵, оставайтесь со мной на 88-й шкале ваших приёмников, и будет ещё рок-н-ролл!»

Джефф и я грызли нашего папочку до тех пор, пока не получили каждый по маленькому приёмнику с личными наушниками в придачу! Мы больше не были так одиноки. Теперь у нас были Мюррей Кей, Кузен Брюси, Денди Дэн Дэниэлс, Гарри Гаррисон и все остальные ди-джеи, в качестве новых друзей и постоянной компании. Они снабжали нас таким количеством рок-н-ролла, которое мы хотели получить, а хотели мы настолько много, насколько это только было возможно!

Скоро мы снова встретились с нашим старым другом Ричи Валенсом, у которого появился новый хит «Come On, Let’s Go». На этот раз он пел не по-испански, а на нашем языке. Рок-н-ролл! И хотя это открытие было эмоциональным спасением, оно не заполнило пустоту, которую мы чувствовали. Мы по-прежнему хотели быть принятыми и включенными, как это было с нами раньше, с нашими прежними друзьями. Рок-н-ролл служил общим знаменателем, и мы надеялись, он поможет нам сойтись с нашими новыми одноклассниками.

Так как школ в Линденвуд Виллидж пока ещё не было, мы были определены в общеобразовательную школу в Озон Парк: Джефф в пятый класс, а я во второй.

Это был кошмарный опыт. Свинцово-серое здание с гниющим асбестом и кишащее паразитами. Учителя были злобными, классы — горохово-зелёными. Тут случились наши первые драки, день медленно тянулся во мраке. Мы не могли дождаться, чтобы сделать ноги. Через год мы оттуда свалили.

Последний звонок там стал счастливейшим моментом в нашей жизни, мы знали, что никогда больше не вернёмся туда. После лета мы начали ходить в только что построенную школу по соседству, шесть кварталов вниз по улице, прямо через болота.

На расстоянии одного квартала от школы было огромное болото, настолько широкое, что когда-нибудь там могла вполне разместиться целая дюжина шестиэтажных строений.

Джефф, Дэвид и я проводили всё наше свободное время, играя в тростнике трёхметровой высоты. Мы приходили домой грязные, с клещами в волосах. Мама вытаскивала их оттуда при помощи пинцета.

Когда мы прятались в этот тростник, всё что снаружи, кроме неба над нашими головами, исчезало. Мы становились солдатами, ковбоями, охотниками, монстрами, и созданиями из чёрной лагуны — всем, кем мы хотели быть, если оно было хоть сколько-нибудь опасным. Если мы не хотели быть найденными или пойманными — мы шли туда. Там были даже слухи о гангстерах, появляющихся среди тростника и сорняка. Мы были болотными крысами и знали все хорошие способы становиться невидимыми.

Однажды, комок грязи, кинутый Джеффом, приземлился прямо в спину пацана, пробиравшегося через эту трясину домой. На наше «счастье», он оказался другом братьев Гарилло. Весьма скоро они прослышали о «первом ударе». Клан Гарилло прибыл на болото, вооруженный против нас целыми ведрами с грязью, и бомбами из дерьма.

Виктор «Муди» Мутел, который стал нашим новым командиром эскадрона, предложил вкладывать камешки гальки в комья грязи. Галька вскоре была заменена на камни покрупнее и на третий день тотальная каменная война перекинулась через гнилой проток.

Это наконец закончилось, когда Джефф и я накрыли врагов целым снопом гальки, а Дэвид поднял над своей головой большой кусок камня размером с футбольный мяч, и чуть подав назад, угодил мне прямо в лицо.

Он с трудом перекинул камень через линию фронта, когда мой передний зуб пал в ручей, жертвой дружеского огня.

«Черт! У тебя кровь. Нам лучше пойти», — сказал Джефф.

Мы сложили наше оружие, и ретировались назад на улицу. Когда мы выбрались из болота, Джефф и Дэвид разглядев меня, принялись ржать надо мной и моим зубом. Затем мы услышали крики и узрели банду Гарилло. Они были в бешенстве. Один из наших камней явно достиг цели — на одном из пацанов краснела рана.

Мы припустились оттуда снова. Они хотели Джеффа, самого медленного из нас, но мы не могли оставить его позади.

«Давай! Беги, ты, педик!», — единственным доступным ему способом подбадривал Джеффа Муди. Враг приближался. Внезапно, на дороге показался едущий с работы домой Хэнк. Он остановил вэн, и заорал: «Что, чёрт возьми, здесь происходит? Ребята, вы чего наделали-то?»

Банда, гнавшаяся за нами, также остановилась неподалеку, завидев Хэнка. «Да мы тут просто играли поблизости», — ответил Дэвид, отмазывая всех нас.

Хэнк велел нам идти домой. «На двойной скорости!». Он подождал ещё немного, чтобы

убедиться, что Гарилло не попытаются догнать нас снова, чтобы начать контратаку.

Когда мы показались в дверях, у мамы отвисла челюсть, и она ахнула в ужасе.

«Ладно, закрывай! — сказала она, после того как осмотрела мой окровавленный рот. — Итак, кто-нибудь из вас ответит мне, что происходит?»

«Кто-то кинул камень», — сказал Джефф в момент просветления сознания.

«Бой камнями?! — завопила мама. — Вы, ребята, чокнутые, или что?»

Солнце садилось над полем боя, и это была большая победа для бродячих псов.

Когда мы легли в кровать этой жаркой ночью поздним летом, Джефф обратился ко мне с несколькими философскими вопросами: «Как думаешь, что хуже – убить кого-нибудь, или быть убитым?»

«Ну, если ты убьешь кого-то», — рассуждал я, — тебя ждет смертная казнь, так? Так что ты умрешь в любом случае».

«Ну, а что если тебя не поймают?» — спросил Джефф.

Я не мог ответить, мой язык был занят изучением новой щели между передними зубами.

«Почему этот пацан, Муди, обозвал меня педиком?» — продолжал Джефф.

«Потому что педик — он сам, — попытался объяснить я. — Этот парень просто вонючка. Помнишь, мы видели, что он сделал с Роем, когда мы только переехали сюда?»

«Ты имеешь в виду Роя «Пимпл Тучас»? Да. Он ударил его стикбольной битой», — вспомнил Джефф. «Но, может быть, это произошло потому, что Рой сказал, будто у его собаки примерно столько же шерсти на лапах, сколько на ногах матери Муди!» — предположил я, пытаясь сгладить путь к установлению дружеских отношений с нашим новым союзником.

«Да, может быть», — сказал Джефф. — Но я слышал, что он обзывает меня по-всякому всё время. И когда я встречаю тех, других пацанов в школе, они тоже начинают. У меня появился один друг в прошлом году», — продолжил он, — Митчел Беккер, но он живёт по ту сторону болота. У него есть проигрыватель, и много отличных пластинок. Тебе стоить пойти к нему со мной. У него есть новинки: «The Dovells» — «You Can’t Sit Down»⁶, и ещё одна вот этого парня, «The Duke of Earl» ⁷. Люблю эту песню».

«По-моему он будет участвовать в «The Clay Cole Show» вечером в эту субботу. Мы должны посмотреть это! Надеюсь, они нам разрешат. А ещё «Four Seasons» будут в «American Bandstand».

«Знаешь, — продолжил Джефф, — я сегодня думал о той песне, «Walk Like a Man» ⁸, когда Виктор обозвал меня. Он говорил, что я бегу как девчонка. Я не знаю, почему я не могу бегать также быстро, как и он. Мама говорит, что это не имеет значения, в любом случае, и то, что им не нужны очки, не делает их лучше меня. Они просто большие идиоты. Когда-нибудь, кто-нибудь покажет этим ребятам…»

Ветерок, игравший шторой, донес на несколько секунд звуки девчачьих голосов.

Это был звук, который производят маленькие девочки: наполовину смех, наполовину визг. Мы обычно слышим такой звук, когда ребята гоняются за девчонками, и когда девчонки оказываются почти пойманными. Или, намного чаще, они позволяют себе быть пойманными, но при этом все равно визжат.

«Тебе нравятся девчонки?», — спросил я своего старшего брата.

«Ну, мне нравится Карен Клейн, из нашего старого квартала», — признался Джефф. — Мы с ней дружили…»

«Она была твоей девушкой?», — спросил я

«Не, — быстро ответил Джефф. — Я теперь с девчонками не очень разговариваю».

«Девчонки нравятся только неженкам, так? — продолжил тему я. — Ходить за ручку, собирать цветы, быть чистенькими и всё такое. И танцевать с ними в школе, знаешь? Эти дебильные танцы».

«Ненавижу эти танцы, — сказал Джефф, и тут же предупредил меня, — девчонки всегда хотят, чтобы с ними танцевали. И они всегда хотят, чтобы ты им говорил, как они тебе нравятся, и затем они целуют тебя. Брррр!»

«Я думаю, это становится другим, когда взрослеешь», — добавил он.

«Полагаю, да» — ответил я, прежде чем закрыл глаза, ожидая, когда сон поглотит меня целиком.

Под нашим окном, в переулке между двумя домами, пара подростков пели а капелла песню группы «Tokens» «The Lion Sleeps Tonight» ⁹. Звук, отталкиваясь от кирпичных стен, давал отличное эхо.

«Очень круто, когда они так делают», — прошептал Джефф. «Ага», — прошептал я в ответ.

Такие штуки заставляли нас задуматься и помечтать. У меня не было сомнения в том, что там и тогда Джефф был переполнен огромным количеством детских фантазий. Я-то уж точно. Cмогли бы и мы так же когда-нибудь как эти ребята?

Это было волнующе. Сама песня и дух, который был у этих парней, были заразительными. И мы заразились этой лихорадкой, и теперь эта болезнь затаилась и горела где-то глубоко внутри нас. Джефф мог услышать трансляцию седьмой игры «Yankees» в Мировой серии и уйти незаинтересованным, но эта музыка будоражила его воображение. Он мог затеряться в мире песен текущих из маленьких радиоприёмников, из телевизора, из кинофильмов или доносимых ночным бризом. Там он мог бы быть собой. Он мог быть непобедимым. Он мог бы влюбиться. Он мог бы быть Бродягой или Герцогом (отсылка к песням «The Wanderer» Диона ДиМуччи и «The Duke of Earl» Джина Чендлера – прим. пер.) — и ничто бы его не остановило.

1 Тучас (более корректное произношение «тухас») — еврейское сленговое определение задницы. Иначе говоря, прозвище было «Прыщавый зад» ↑

2 Home Run — бейсбольный термин, один из наиболее эффективных приёмов добычи очков. Выбив мяч за пределы поля, игрок беспрепятственно оббегает все базы, возвращаясь в исходную точку («домой») ↑

3 «Who Put the Bomp (In the Bomp, Bomp, Bomp)» — песня Барри Манна 1961 года. Многим может быть знакома по кавер-версии «Me First and the Gimme Gimmes» с альбома «Blow in the Wind» ↑

4 «Get a Job» — песня группы «The Silhouettes» 1957 года ↑

5 Мюррей Кей (наст. имя Мюррей Кауфман) — легендарный американский радиоведущий. Самопровозглашённый «Пятый Биттл» ↑

6 The Dovells — You Can't Sit Down (1963)↑

7 «The Duke of Earl» — песня Джина Чендлера 1962 года. Кавер-версия Джоуи Рамоуна включена в предварительный треклист его второго студийного альбома ↑

8 «Walk Like a Man» — песня группы «The Four Seasons» 1963 года ↑

9 «The Lion Sleeps Tonight» — песня группы «The Tokens» 1961 года. Наиболее известна по саундтреку к мультфильму «Король лев». Оригинальная африканская версия под названием «Mbube» была написана в 1939 году