«Я спал с Джоуи Рамоуном.» Глава 18: Детишки не пострадают?

Когда статус и уверенность в своих силах Джоуи выросли, он явно начал интересовать женщин. Теперь у Джоуи появилась подружка, которую даже Джонни не смог бы назвать «тормознутой». Пэм Браун была первой подружкой Джоуи не из «дурки» и не наркошой. Она была интеллигентной, миленькой, стройной и сексуальной, и очень высокой. Ростом больше двух метров с пышной гривой черных волос, Пэм жутко напоминала самого Джоуи, особенно со спины.

Пэм побывала на концерте Ramones в клубе CBGB и решила, что Джоуи прямо-таки создан для неё. «Я безумно влюбилась в Джоуи, — сказала Пэм. — Я собрала свои монатки и перебралась к нему, на квартиру Артуро. Вряд ли сперва Артуро был от этого в восторге, но скоро я ему очень понравилась. Я мыла за Джоуи тарелки и все такое».

Пэм и Джоуи были настолько похожи, что для меня это были не отношения, а практически какой-то инцест.

Но как бы она мне не нравилась, похоже, всё пошло на перекосяк. Во многом она была полной противоположностью моего брата. Она казалась собранной и крайне самоуверенной, тогда как Джоуи до сих пор так и не нашёл своё место. Он мог начать говорить с притворным английским акцентом, подражая своим кумирам в фильмах Help! и A Hard Day’s Night — прямо как мы когда-то в детстве, когда детьми косили под рок-н-ролльных звёзд. Он чувствовал себя счастливым, ну прям как дитё малое на Рождество, но по сути говоря, жил в призрачном мире. Он совершенно не осознавал того, что его мечта наконец-то воплощается в реальность — что теперь он был реально кому-то интересен.

В этот момент, Ди Ди и Джоуи продолжали оттачивать своё мастерство под руководством Джонни и Томми, в то время как социальная, политическая и музыкальная атмосфера добавляла ветра в их паруса. Казалось, что всё складывается на редкость удачно. Джоуи просто наслаждался подобным позитивным вниманием, и я наблюдал за этим с большой радостью. Любовь Пэм казалась частью естественного потока. Только вот было немного странно, что она прибилась к моему брату так быстро, но тогда вообще всё происходило быстро. И все было замечательно — это было весело.

Кроме нескольких инцидентов на квартире у Артуро, когда новая подружка Ди Ди, Конни, переехала жить к нему. Они дико пиздили друг друга.

«Все ночи напролёт мы с Джоуи могли сидеть в кровати и прятаться накрывшись простынями, в надежде, что в нас ничем не запустят, — вспоминала Пэм. — Мы с Конни могли сходить в CBGB, так, чисто пивка попить, а она пиздила плоские дамские сумочки у местных панкушек. Конни была реальная психопатка, ещё и проститутка. Я тоже как-то раз «вышла на панель», когда осталась «без копья в кармане».

«Я решила, что Ramones скоро завоюют мир. Вместо этого мы питались сливочными сырками, да сэндвичами с помидорами. Джоуи периодически где-то доставал деньги, вытряхивая бабло из своей мамаши или что-то типа этого. Однажды ночью, я возвращалась на квартиру Артуро в одиночку, перлась в четыре часа утра из клуба Club 82, и я была пьяна. Ко мне подкатил какой-то парень в Кадиллаке и предложил отсосать у него за пятьдесят бакарей. Я согласилась, но была просто пьяна, чтобы это сделать, — призналась Пэм. — Потом этот паренёк мне перезвонил, и мы встречались с периодичностью раз в пару-тройку недель. Джоуи я ничего не говорила, промолчала».

Пэм не любила распространяться и по другому поводу.

«Моим кумиром был рок-журналист Лэстер Бэнкс и у меня была интрижка с Лэстером, когда я жила с Джоуи, — призналась Пэм. — Будучи редактором Creem, Лэстер продолжал жить в Детройте, и он подкидывал мне работёнку. Для этого журнала я написала первую статью о Ramones и, можно сказать, "спала с врагом"!».

Несмотря на подобные неприятности, отношения Пэм и Джоуи казалось складывались прекрасно — вплоть до публикации статьи в Creem в декабре 1976 года. Та статья называлась: «Нянькаясь с Ramones: Детишки не пострадают?».

Когда Джоуи прочитал эту статью, он был мягко говоря не очень доволен, особенно ему не понравилось такое предложение: «Прогулка с Джоуи по улицам сродни выгулу домашнего жирафа, он идёт с вами к киоску с печатной продукцией и покупает себе последний номер журнала "Мир Животных"».

Естественно, Пэм и понятия не имела о том, что в детстве Джоуи дразнили «Джеффри Жираф». Но та статья по любому затрагивала самолюбие Джоуи, рассказывая о его личной жизни и выдавая разные секреты.

Пэм писала: «Он выше всех и вместе с тем всех худея. Постоянно улыбается и никогда не врёт, а ещё придумывает классные анекдоты о людях попадающих под колеса автобусов, девчонок превращающихся в овощей, и гигантских тараканах пролезающих сквозь стены. Джоуи спит не снимая своей кожаной куртки. У него имеется поэлителеновый пакет с букашками. Заставив меня и Ди Ди поймать для него жука-плавунца, он кормил его хлебцем до тех пор, пока через несколько дней тот не сдох, но трупик он выкидывать все равно не стал, сохранил на память».

В той статье Пэм выставила Джоуи каким-то уродом, и явно использовала его в своих корыстных целях.

Дальше Пэм писала: «Джоуи куда-то слинял. Заныкался где-то на грязном чердаке с дерьмовым, старым проигрывателем и сотней зацарапанных пластинок сваленных у его ног. Он гоняет песни словно какой-то больной на голову диск жокей-затворник, просто слушает музыку и думает о чём-то своем».

«Вот уже несколько дней он не мылся и не менял свою одежду. И на его подоконнике тухнут недоеденные кукурузные хлопья в вазочках и чашки с недопитым кофе, а Джоуи и "в ус не дует"».

Она рассказывала о том, что он творил из-за своего недуга, тем самым попадая в самое больное место.

Я волновался о том, как некоторые из его странностей могут быть представлены в прессе. Даже повзрослев, я продолжал защищать своего старшего брата. Но я действовал иначе, не так, как когда-то, когда попытался спасти его от драки с Яродом и уберечь от доставания детей в последних классах школы. Теперь это даже было частью моих обязанностей, как рабочего сцены и как брата.

Та статья Пэм явно задела Джоуи. Он не был готов к тому, что его личная жизнь будет столь скрупулезно разобрана, причем именно в такой вот манере. Это была «первая ласточка» будущей куче говна, которая в дальнейшем вывалится на него.

«По тому, что и как Пэм рассказала о Джоуи, лично я понял, что их взаимоотношения далеко не романтические, — вспомнил Скотт Кэмпнер, гитарист группы The Dictators. — Пэм заботилась о Джоуи, но клубок его проблем уничтожали для нее весь романтизм подобных отношений. Лично я еще никогда не видел таких отношений влюбленной парочки».

Как-то раз я пришел на хату к Артуро, а Пэм и след простыл. Когда я поинтересовался у своего брата, куда же она свалила, он коротко ответил: «Она ушла».

Пэм переехала к Скотту Кемпнеру в Бронкс.

Мне кажется, что на тот момент Джоуи было уже все равно; он просто больше никогда не говорил о ней. Возможно таким образом Джоуи «закрылся» и высек из своей памяти этот эпизод. Мне кажется, что интуитивно мой брат догадывался, что она банально «ебёт всем мозги». Но реально его «добила» та статейка в Creem. Он так и не простил Пэм таких подробностей о своей личности. В каком-то смысле, я думаю, что Джоуи также понимал, что был элементарно не готов к появлению в его жизни этой самой Пэм. Я был доволен тем, что она свалила к Скотту Кемпнеру так и не успев причинить моему брату душевную боль.

Но было просто некогда сидеть и переживать относительно ухода Пэм. Жизнь тогда просто «летела как стрела». Четвёртого июля, на выходные, The Ramones должны были выступать в Лондоне, Англия, и мы отчаливали уже в ближайшее время.

«Делами Ramones, мне помогала заниматься Линда Штайн, жена Сеймура Штайна, и эта женщина мыслила, что называется "глобальными категориями"», — объяснил Дэнни Филдс. — Она была зачарована, и надо сказать не без основания, выгодными, с финансовой точки зрения, возможностями продвижения Ramones на европейский рынок. С самого начала, она прекрасно понимала, что мы можем запросто найти свое место в Объединённом Королевстве. Мы постарались пробиться в Англию, особенно с потерей возможностей как-то заявить о себе за пределами Нью-Джерси».

«Наш первый концерт в Англии состоялся 4 июля 1976 года, в выходные когда отмечалось двухсотлетие Штатов, что лично я посчитал судьбоносным совпадением, — рассмеялся Дэнни. — На двухсотлетний юбилей нашей свободы, мы преподносили Англии подарочек, который потом вечно действовал им на нервы».

Воскресенье, 4 июля 1976. Начало в 17:30

Пока Монтэ Мельник все еще не взял на себя обязанности гастрольного менеджера, за ребят во время турне отвечал я. Группа не собиралась ехать в Англию, захватив с собой Монтэ или Артуро Вега. Я подготовился к этой поездке, подобрал все оборудование, которое мы могли провезти через таможню и организовал перевозку аппарата группы в аэропорт. Мы захватили с собой только четыре гитары и так, кое-что по мелочи, так что никаких проблем с транспортировкой этих вещей не возникло. Лэнни Филдс помог мне протащить все это добро через таможню, а также проследил за Ди Ди, который запросто мог потеряться в терминале аэропорта и прошляпить посадку на самолет.

3 июля, рано утром, мы прилетели в Лондон, и тут же отправились в отель, чтобы отдохнуть, но все равно никто бы спать не стал. Джоуи, Томми, Джонни, Ди Ди, Дэнни и я встретились в холле отеля и решили прошвырнуться по лондонским улицам. У Сеймура и Линды Штайн была своя квартира в Лондоне, и поэтому они обосновались неподалеку.

Дэнни Филдс решил, что было бы неплохо заскочить к ним в гости. Мы проникли в квартиру через незапертую дверь и навались на парочку, когда те ещё спали.

Было реально непривычно болтать с Линдой и Сеймуром, пока те лежали голыми в своей постели. Но мы быстро от них ушли. Бродя по улицам, мы прикололись с того, что молоко доставляется жителям в бутылочках и выставляется на пороге, и мы не преминули захватить себе несколько бутылок.

Ночью мы по городу шляться не стали, ведь концерт должен был состояться на следующий день. В холле отеля, встретили нескольких музыкантов из Flamin' Grooves, команды, которая должна была выступать хэдлайнерами на ближайших двух концертах. В баре отеля у меня был вариант поболтать с их менеджером, Грэгом Шоу, который был там со своей подружкой, красавицей блондинкой, Сэблой Старр. А еще Грэг был основателем уважаемой «независимой» фирмы грамзаписи гаражной попсы Bomp, лейбла, который в скором времени станет легендарным в своём жанре.

Собственно, как и сама Сэбла Старр.

Нам понравились Flamin' Grooves, и для нас было по кайфу играть у них в первом отделении. Их песню Shake Some Action («Не тушуйся»), попсовую мелодию в битловском стиле, постоянно гоняли в игровом автомате в CBGB, и эта вещь нравилась всем музыкантам Ramones.

«Наш первый концерт должен был состояться в клубе Roundhouse, в реале самом настоящем трамвайном перекрёстке. Все немного нервничали сидя в машине, когда мы ехали по Лондону на настройку звука перед концертом, ведь это был наш дебют на английской земле, и предугадать приём было невозможно.

Когда Дэнни провел группу в гримёрку для общения с прессой, всё как-то устаканилось после столь необычного появления. Мне кажется, что никто из англичан не хотел признаваться в том, что они уже слышали об этой группе. Я притащил гитары в гримёрку и слушал как представители британской прессы стараются зашугать «американских панков», пытаясь «взъерошить их перья», хотя и не навязчиво. Потом, оказалось, что в свое время им понравился альбом Ramones, но им нужны были ответы.

Я дождался когда Flamin' Grooves настроят свой аппарат, потом пошел осмотреть сцену и все подготовить к выступлению.

Ступив на сцену, меня приветствовал в The Roundhouse местный ди-джей, Энди Данкли, «Человек музыкальный автомат». Он оказался очень дружелюбным и доверительным.

«Ни о чём не беспокойся, — сказал он. — Вы отлично отыграете, приятель. Все дико хотят увидеть The Ramones. Публика не избалована звёздами и обыкновенно толпиться у сцены. Только не разрешайте этим наглым ублюдкам плеваться в вас. Это типично по-английски».

Но всё равно было страшновато; на сцене мне никто не помогал. Ни своего аппарата, ни своего звукотехника у нас не было. Было как-то непривычно, когда Томми решил «поколдовать» за пультом, а мне пришлось сесть за барабаны. Фотографы начали снимать, и Джонни напрягся. Мы играли Beat on the Brat, и без видимой причины, Джонни начал на меня орать.

Потом он решил сыграть Judy Is a Punk, и при этом знал, что такой темп на барабанах я не сдюжу. На середине песни я начал запарывать ритм на хай хэте, а моя правая нога словно налилась свинцом. Было совершенно очевидно, что я не барабанщик, и по всей вероятности именно это его и разозлило. Когда я начал запинаться и дико лажать на глазах всей музыкальной английской прессы и любопытствующей толпы случайных зрителей, Джонни смеялся.

«Ха-ха-ха, что, херово, Митчел?», — спросил он достаточно громко.

Вот таким вот глумливым макаром Джонни и развлекался.

«Ну, ты же знаешь, что я не барабанщик, Джон, — сказал я, предлагая ему сыграть самому. — Я гитарист. Давай посмотрим как ТЫ с этим справишься, не желаешь поменяться ролями?».

Толпа рассмеялась над тем, как роуди «отфутболил» рок-звезду. Похоже, что им это понравилось. Как раз такого они и ждали — панк-рока!

«Томми, возвращайся на свое место, — прокричал Джонни в сторону пульта.

После настройки звука, группа вернулась в отель, а я пошел домой к Сеймуру Штайну, чтобы прихватить коробку с рекламными бейсбольными битами изготовленными компанией Sire в рекламных целях, на миниатюрных дубинках Louisville Sluggers было начертано: «Это хит, на Sir Records!»¹

Когда мы приехали в The Roundhouse для того, чтобы отыграть концерт, там уже собралась большая толпа. Весь клуб был забит народом. Тогда в Лондоне стояла просто какая-то жуткая жара, и все уже промокли от пота до нитки. Многие молодые люди были пьяные «в мясо», да и девчонки тоже.

Это было просто офигительно. Помещение ломилось от ажиотажа и энергетики. Оказалось, что все присутствующие слышали дебютный альбом Ramones, или, по крайней мере, были в курсе того, что он вышел. Чувствовалась некая конкуренция с новой группой, которая называлась Sex Pistols, такой английской версией Ramones. Часть местных подростков защищала Pistols, которые, по их мнению, были новаторами и провокаторами нового «движения», но только не эти самые американцы.

А ещё в наш адрес слышались короткие дружеские подколки, ведь на календаре было 4 июля 1976 года, двухсотлетний юбилей кровавой битвы Америки за освобождение от английских жизненных устоев. Для нас, но только не для них, это был День Независимости. Едва ли мы понимали, что все вместе встали во главе нового революционного движения, только музыкального толка. Мы понятия не имели, что стоим на пороге целого культурного направления. Да тогда это никто не знал, и не понимал.

«За три месяца до приезда в эту страну 4 июля 1976 года, наш альбом начал продаваться в Англии, как импорт», вспомнил Джоуи. «В CBGB на нас приходило посмотреть порядка 500 человек, тогда как в Roundhouse мы дали аншлаговое шоу для трех тысячной толпы, и привлекли внимание совершенно разношерстной публики. Это была своего рода победа. Англичане называли то время «Летом ненависти» в противоположность пресловутому «Лету любви». Было очень странно, наблюдать за целой толпой панков с разноцветными прическами».

Почти все фанаты были на нас совсем не похожи. У них был гораздо более продуманный внешний облик, куда более скандальный и бунтарский, чем в Нью-Йорке и казалось имел для них никак не меньшее значение, чем сама музыка. Они носили рваные спортивные куртки, штаны в садо-мазохистском стиле, дополненные значками и разными нашивками, и много клетчатой ткани — очень ярко и типично по-британски. Они подводили черные тени под глаза и обтыкивали себя с ног до головы безопасными булавками. Все ради того, чтобы шокировать обывателей.

Мотоциклетная куртка, футболка и голубые джинсы, классический, типично американский имидж до сих пор ассоциируется с крутостью и бандами байкеров. Но пока «Ангелы Ада» продолжали оставаться законодателями моды, как и Фонзи из комедийного сериала «Счастливые дни», английские панки одевались гораздо более оригинально и вместе с тем угрожающе, чем те американские панки, но также более изощренно.

Все они знали о том, что творится в Нью-Йорке и казалось решили конкурировать. Они гораздо серьезней нас относились ко всему этому панковскому антуражу, но на мой взгляд, мы, американцы, получали от этого гораздо больше удовольствия. Мы считали, что, возможно, англичане несколько «перегибают палку», да и на местной сцене явно главенствовал дух всеобщего насилия – причем с ярко выраженным политическим и радикальным окрасом. Поэтому панковское движение в Нью-Йорке смотрелось на фоне всего этого как акая-то лажа. Но если честно, английские панки больше ценили «америкосовский панк» и Ramones, чем самих янки в целом.

«Я помню, что меня прекрасно принимали, — вспомнил Джоуи. — Прям как какую-то королевскую особу. Помню знакомство с Полом Гетти и с прочей тусовкой. Все пришли на нас поглазеть. В Штатах, ничего такого и близко не было. В Англии было совсем другое дело, никакого сравнения».

После концерта в Roundhouse мы все отправились в отель, и тусили в холле, все кроме Ди Ди, который заперся в своем номере. У него была назначена встреча с двумя типами, и позднее, той же ночью, Ди Ди куда-то свалил. Просто взял и исчез.

Он так и не появился в отеле, когда на следующий день мы садились в машину, чтобы ехать в клуб под названием Dingwalls. Мы все сидели и ждали в большом старом, чёрном такси, а Джонни в этот момент злился. Он дико разозлился. Джонни был словно занудливый инструктор военной академии — никто не имел права торчать и бухать. Джонни не понимал, как Ди Ди может так себя везти, искать наркоту.

Слава Богу, что они не поручили мне отыскать Ди Ди. Этим занимался Дэнни Филдс.

Стремление Ди Ди найти себе «ширялово» начало превращаться в проблему. Довольно часто Ди Ди мог «впасть в коматоз» прямо на середине песни, и перестать играть. К счастью, я достаточно хорошо знал песни и басовые партии Ди Ди, чтобы в нужный момент подбежать и поставить пальцы Ди Ди в нужные места на струны на басовом грифе.

Потом, по какой-то невидимой «отмашке», парень оживал и продолжал играть дальше. Обычно я мог предугадать этот момент, когда «сценическое лицо» Ди Ди совершенно внезапно могло превратиться в маску непонимания. Потом он «выпадал в осадок». Все дело было в концентрации. Джонни и Томми считали, что Ди Ди так «колбасит» из-за наркотиков и это их очень беспокоило; конечно, им меньше всего хотелось, чтобы ужасно придирчивая английская пресса заметила подобный «стрем».

Ramones не могли выстраивать своё концертное выступление с учетом «полётов» Ди Ди. Джонни разозлился, узнав, что Ди Ди начудил в своём номере и убытки за гостиничное обслуживание составили $700, и начал говорить о том, что Ди Ди пора из группы «сливать».

Мне лично Ди Ди нравитлся; у него была травка и гашик и он охотно делился ими со мной. Но Ди Ди также мог быть совершенно невыносимым засранцем, удолбанным в хлам. В тот момент, когда мы уже было решили ехать в клуб и попробовать отстроить звук без Ди Ди, он промчался по улице и запрыгнул в такси. Джонни пригрозил Ди Ди заменить его на Ричарда Хэлла и реально старался того припугнуть.

Естественно, Ди Ди извинялся и твердил: «Я исправлюсь, ты обо мне не волнуйся, я буду паинькой. Я знаю, что облажался и опаздывать больше не буду».

Клуб Dingwall смело можно было назвать «лондонской версией CBGB. Когда мы приехали в это заведение, перед нами толпилось ещё больше народу, чем в Roundhouse. Во всем своем мерзком великолепии, толпа ломанулась к такси. На улице было все также очень жарко, а полуголая толпа была похожа на каких-то папуасов. Боевая раскраска на лицах и остроконечные, ирокезы, светящиеся в темноте, и одежда больше похожая на бомжатские лохмотья скрепленные булавками, чтобы совсем не развалились. Пирсинг во всех необычных частях тела, а ещё кольца и цепи свисающие «где не попадя». Это первобытное племя обступило наше такси, и стояла, скрестив руки.

Ну, прям как сцена из фильма «Повелитель мух». Я реально ждал, когда все они начнут скандировать: «УБЕЙТЕ ЗВЕРЯ! ПРОЛЕЙТЕ ЕГО КРОВЬ! ИЗБЕЙТЕ!»

Нам пришлось пробираться по длинному переулку для того, чтобы попасть в этот клуб с черного входа. Толпясь в переулке в подобных позах, толпа подростков «косила под крутышей». Они прекрасно нас копировали, ну очень похоже. Из-за их акцента, мы не понимали, что они, чёрт подери, там лапочат, когда те сыпали фразочками «без дураков», «без задротов» и «мы от вас прёмся».

Мы все немного испугались. Джонни, Ди Ди, Томми, мой брат и я сам, решили, что сейчас нас просто тупо отпиздят.

Ramones и Микки Ли в Лондоне, 1976

«Я пытался понять, как я могу от них защититься, — вспомнил Томми. — Я снял со своих барабанов такие большие металлические зажимы, положил их в карман, чисто для самоуспокоения».

В том переулке подростки выстроились клином. Все это было похоже на конфронтацию, по типу «Английского вторжения», которое произошло за десять лет до этих событий — только в этот раз в Англию вторгалась американская группа. Толпа приблизилась, преграждая нам дорогу. Они могли приблизиться к нам почти вплотную, заставляя посмотреть им прямо в глаза. Я старался не отставать от своего брата, чтобы помочь в случае провокации, но мне бы пришлось нелегко, так как на моих руках висело, по меньшей мере, три гитары. Один парень преградил Джоуи дорогу и спросил «может тебе в рот волос напихать?»

Я подошёл к нему и поинтересовался: «Какого цвета?»

Английский панк рассмеялся, покачал своей головой, пробурчал себе что-то под нос, и отошёл.

Я не знал, что в такой ситуации мне можно сказать, но вскоре до нас дошло, что наше поведение в этот момент не изменилось — мы вели себя совершенно бесстрашно. Потом, они либо проявляют к вам уважение, либо дают вам «полный рот волос» (удар головой в торец сопернику).

Потом мы узнали, что, по большому счёту, тогда нас хотели «взять на понт». Они корчили из себя типа крутых панков так как считали ребят из Нью-Йорка «крутышами». Когда мы подошли к дверям клуба, к нам подошли двое парней, все на понте.

Это были Мик Джонс и Джо Страммер, они заявили: «Мы из группы The Clash, чуваки. И собираемся перегнать по популярности Sex Pistols!»

Да ради Бога! Впёред. Всё в ваших руках!

Нью-йорские группы не соревновались друг с другом. А вот в Англии они прямо таки воевали. Я считаю, что в конечном итоге, The Clash «забороли» Pistols.

«Все закрутилось после нашего выступления в Dingwalls, — признался Джоуи, — только тогда до нас допёрло, что же творится в рядах этих английских панков. На саундчеке собралась целая толпа подростков, они наблюдали, общались с нами и заявили, что именно наша песня Blitzkrieg Bop подтолкнула их «взяться за оружие». Что с этого момента они начали собирать свои группы».

Во время выступления, группа захотела, чтобы я периодически наведывался к микшерскому пульту в глубине клуба для того, чтобы убедиться в качественном звучании на сцене. Вот я и метался взад и вперед — приказывая звукотехнику вывести гитары погромче и установить микрофоны поверх хай хэта и тарелок. А в этот момент публика в аудитории игриво пихала меня своими плечами.

Потом, совершенно внезапно, все присутствующие в аудитории начали заплевывать группу. Этот ритуал под названием «харчь» только недавно вошел в моду и по идее означал, что все от группы в восторге, такой «выплевк эмоций», «слюнявый душ привязанности». Мы ничего подобного не видели. Слизь и слюни летели по помещению в направление сцены как ракеты в конечной точке своей траектории. Харча реально свисала с гитарных грифов, а потом шлепалась на подмостки, на которых можно было запросто поскользнуться. Сопли летели с тарелок, когда Томми лупил по ним. Харч свисал с микрофонной стойки Джоуи. К окончанию концерта все были в плевках как в цветках, «слизистое подтверждение успеха».

Да, в Англии всё было по-другому.