3.4. «Дамы на обочине»: возможности гендерного анализа

В структуре этой книги важное место принадлежит пространному «Заключению», имеющему концептуальное значение, выходящее за рамки обычного подведения итогов исследования. Здесь автор в концентрированном виде формулирует свою концепцию взаимоотношения полов в раннее Новое время, демонстрирующую возможности гендерного подхода в изучении истории. Будет поэтому уместным вкратце рассмотреть основные черты этой концепции в изложении самой Н.З. Дэвис. Основываясь на уже знакомой нам фактической стороне жизни трёх европейских женщин, она рисует выпуклый образ гендерных отношений в эпоху ранней капиталистической модернизации, обогащая и углубляя наше понимание этого времени Перехода.

349

Гликль, Мари, Мария Сибилла. Три такие разные жизни, но разыгранные, как выражается Н.З. Дэвис, на общем поле. Это поле и занимает автора. Завершая своё изучение трёх женских историй, она, не упуская различия между её героинями, выделяет рождённые Ранним Новым временем черты, их сближающие. «Больше всего, - пишет она, - их объединяет манера работы, которую можно назвать женским вариантом ремесленно-торгового стиля. Все трое обладали компетентностью... Они легко приступали к действию, легко пользовались умениями и навыками, которые требовались в данную минуту, независимо от того, в чём состояла проблема: нужно ли было восполнить потерю кредита и ущерб от пожара или решиться на новое предприятие» ².

Черты, сближающие её героинь, Н.З. Дэвис просматривает и во многих других сферах их жизнедеятельности, в частности в отношении к религии. Особо она выделяет область семейных отношений. Отмечая, что главную роль в жизни людей XVII в. играли семья и семейные отношения, она подчёркивает, что все три женщины вырывались из тисков традиционных патриархальных отношений благодаря их предпринимательской деятельности. «Во всех трёх браках, - пишет автор, - иерархические предписания о том, что жена должна слушаться мужа, подрывались опытом совместной работы: выдача займов и торговля ювелирными изделиями в Гамбурге, шелкоделательная мастерская в Туре, изготовление гравюр и издание книг в Нюрнберге и Франкфурте» ³.

Главный же вывод Н.З. Дэвис, составляющий стержневую основу её концепции, заключается в том, что истории её героинь «раскрывают перед читателем неизвестные аспекты XVII в., показывают возможности нового, маргинального существования, жизни на обочине» ¹. Этот вывод получает на страницах книги обстоятельную аргументацию. Поясняя, в каком смысле может идти речь о маргинальном существовании, Н.З. Дэвис прежде всего указывает, что эти женщины были удалены от центров политической, административной и прочей власти, а также от официальных центров образования и культуры. Даже Мериан при её европейской известности, приблизившись в последние годы жизни в Амстердаме к научным центрам (Ботанический сад, кабинеты редкостей), тем не менее, замечает Н.З Дэвис, не могла бывать в университете. Во всех трёх случаях созданные воображением этих женщин образы и предметы культуры (нарративная биография, мистические видения и записи из Нового Света, энтомологические сочинения) творились из маргинального пространства.

350

«Но это пространство, - подчёркивает Н.З. Дэвис, - ни в коем случае не отличалось убожеством, с которым связывают слово «маргинальный» зацикленные на прибыли современные экономисты. Скорее это было пограничное пространство между культурными слоями, которое способствовало возникновению нового и созданию удивительных гибридов. Каждая из этих женщин по-своему обживала маргинальное пространство, превращая его в своеобразный центр». Для Гликль наибольшее значение имели еврейские связи. Для Мари - обитель урсулинок и заполненный индейцами и французами монастырский двор посреди канадской тайги. Для Марии Сибиллы - сначала община лабадистов, а затем тропические леса Суринама. Везде они вносили в жизнь коренные перемены. А главное, пишет Н.З. Дэвис, «в каждом из этих случаев личность старалась высвободиться из тисков европейских иерархий, уклонившись в сторону от привычной колеи, сойдя на обочину» ².

Однако маргинальное существование не означало полное отделение от центров власти и иерархических структур. Обосновывая это положение, Н.З. Дэвис ссылается на французского философа М. Фуко, указывавшего, что власть следует понимать не столько как всеобщую систему господства, осуществляемую одним элементом (или группой) над другими, сколько как «множественность отношений силы», неизменно присутствующих в обществе, и показывает, что её «дамы на обочине» тоже несли с собой властные отношения. В особенности это относится к Мари Воплощения и Марии Сибилле Мериан. Обе они, пишет Дэвис, «обнаружили, что маргинальная позиция втягивает их в реальные властные отношения с неевропейскими народами», первую как наставницу индейцев и индианок, вторую как владелицу суринамских рабов. При этом, подчёркивает исследовательница, обе они в этих отношениях занимали более гуманную позицию, чем их современники-мужчины. «Опираясь на свой женский опыт (в том числе на разговоры с туземками), - пишет она, - а также на свои профессиональные установки - миссионерскую увлечённость одной и научный подход другой, - они выработали собственное представление о неевропейцах, которое смягчало европейские претензии на превосходство, лелеемые их современниками-мужчинами» ¹.

351

Итак, общее поле, на котором разыгрывались жизни трёх женщин, - это создававшееся ими маргинальное пространство, служившее преодолению гендерной асимметрии и являвшееся одним из признаков наступившей в Европе эпохи Перехода. Н.З. Дэвис генерализирует истории этих женщин, обозначая их как модели, представляющие разные типы европейского социокультурного развития в Раннее Новое время. Она подчёркивает синхронность и совместимость этих моделей, расценивая это как свидетельство европейского культурного многообразия. «Сосуществование разнящихся моделей, - пишет она, - демонстрирует нам гибкость, сложность и состязательность европейских культур. Оно также оставляет пространство для неевропейского взгляда в ответ на взгляд европейца» ².

Н.З. Дэвис признаётся, что не отдаёт предпочтения ни одной из своих героинь. Каждая из них, пишет она, «выступает в виде примера со своими достоинствами, начинаниями и ошибками, во всех трех присутствуют типичные для Европы XVII в. мотивы печали, повышенного сознания своей индивидуальности, любознательности, эсхатологической надежды, размышлений о присутствии Бога в мире и его Промысле». Поэтому ни один рассматривающийся в книге способ существования «не превосходит другие, как, по мнению христиан, церковь превосходит синагогу, а Христов завет - Моисеев» ³.

Трудно с этим не согласиться. Менее очевиден другой тезис Н.З. Дэвис. Полемизируя с «некоторыми историческими взглядами», которые могли бы подтолкнуть к поискам лежащего в основе трёх женских историй «единого набора правил для познания или отображения действительности» или «к распределению их по шкале от «старого» к «новому», она предостерегает, что избранная в книге последовательность в изложении этих историй не должна «наводить на мысль о Прогрессе Женщины» ⁴. Думается всё же, что в Европе XVII в. прогресс в преодолении гендерной асимметрии действительно был. В сущности, это убедительно показала сама Н.З. Дэвис на примере многогранной творческой деятельности Марии Сибиллы, чей способ существования характеризовался значительно большей свободой в сознании и обживании своего маргинального пространства, чем у других персонажей книги, в особенности у Гликль.

352

Знаменательно, что пик этой деятельности приходится на амстердамский период именно в то время, когда в европейском мире-экономике, используя выражение Ф. Броделя, «восторжествовал Амстердам» ¹. Разумеется, это была не только экономическая гегемония. В Нидерландах произошла первая в Европе буржуазная революция, изменившая всю социокультурную атмосферу в стране. Эта атмосфера, как мы могли убедиться на характере связей Мериан с амстердамскими художниками и натуралистами, либерализовала и сферу взаимоотношений между полами. Но это означает, что степень Прогресса Женщины может быть адекватно измерена лишь в общем контексте эпохи ранней капиталистической модернизации.

Сказанное никак не преуменьшает значение рассматриваемой концепции. Напротив, я попытался показать возможности гендерного анализа, даже выходящие, как в данном случае, за рамки авторского замысла, в получении нового знания о прошлом. Сегодня гендерный подход становится неотъемлемым ингредиентом методологического инструментария, ориентированного на изучение в режиме долгого времени эпохальных исторических явлений, таких, например, как раннеевропейская модернизация. Но не будем забывать, что самое понимание этого пришло вследствие того научного потенциала, какой обнаружили гендерные исследования, не в последнюю очередь труды Н.З. Дэвис.

***

«От пробуждения самосознания к научному объяснению», - так словами самой Н.З. Дэвис можно охарактеризовать её жизненный и творческий путь. Стремительный как стрела, он отразил все значительные вехи в современном развитии нашей дисциплины. Творчество Н.З. Дэвис может быть обозначено и другой метафорой. Подобно бурному многоводному потоку, растекающемуся по разным руслам, оно охватывает различные отрасли исторического знания, существенно обогащая их.

353

В течение почти полувека исследовательница остаётся на стремнине современной науки, определяя своим авторитетом развитие целых её отраслей, как, например, историческая эпистемология, историческая антропология и, разумеется, гендерные исследования.

Её бесспорной заслугой является осуществление последовательно системного подхода в изучении взаимоотношений полов. На примере рассмотренных в этой лекции двух выдающихся книг нашего автора мы видели, как эти взаимоотношения включались в широчайший социокультурный контекст, причём ни одна из его составляющих не могла претендовать на роль решающего фактора, определяющего характер этих взаимоотношений. Но они тщательно исследовались автором, центрируясь вокруг властных отношений в семье, в различных секторах общественной жизни, в политических институтах.

Нетрудно заметить, что в своих гендерных исследованиях Н.З. Дэвис остаётся верной изначально избранной «женской теме». Её излюбленные героини от Бертранды до «дам на обочине» - женщины, пытающиеся найти себя в мужском мире, имеющие расходящиеся с гендерной иерархией собственные ценностные установки, мотивирующие их поведение. Естественно, что они были разными в затерянной в пиренейских горах французской деревне XVI в., с одной стороны, и в раннебуржуазном, раскинувшемся по обе стороны Атлантического океана мире, - с другой. Заслуга Н.З. Дэвис в том и заключается, что наряду со скрупулезным исследованием семейных обстоятельств своих героинь и происходивших в их жизни событий она акцентировала значение глобальных социально-экономических, политических, социокультурных и духовно-религиозных факторов, радикально изменивших европейский мир в XVII в., а с этим вместе властно повлиявших на обстоятельства жизни и мотивацию поведения «дам на обочине», на их возрастающую индивидуализацию. Но столь же пристально Н.З. Дэвис изучает мужские характеры, мужскую психологию, мужские детерминанты их поведения, создавая таким образом целостную картину взаимоотношения полов в различных социально-исторических условиях.

Представленная в этой лекции историческая эпистемология Н.З. Дэвис имеет особое значение в свете вызванного «лингвистическим поворотом» нового всплеска дискуссий о природе исторического знания и, соответственно, исторической истины.

354

Чем же занимается историк в своей профессиональной деятельности - реконструкцией прошлого или всё-таки, как утверждают убеждённые адепты постмодернизма, его конструированием? Не возвращаясь к этому вопросу, уже рассматривавшемуся в предыдущих лекциях, подчеркнём, что он и поныне сохраняет свою актуальность, тем более, что представление о конструировании прошлого как главной задаче историка нередко можно встретить в серьёзной новейшей литературе ¹.

Историческая эпистемология Н.З. Дэвис фактически снимает обозначенную выше дилемму, обосновывая неразрывное единство реконструирования и конструирования прошлого. В этом органическом сплаве, однако, последнее подчиняется первому, находящемуся под строгим контролем источников. И чем больше в своём распоряжении источников имеет автор, тем реже, как показывает вторая книга Н.З. Дэвис, он вынужден прибегать к оборотам типа «может быть» и т.п. С другой стороны, ее творчество раскрывает значение личностных качеств исследователя (его пристрастия, полёт воображения и пр.) в интерпретации мотивов поведения его персонажей, придающих вероятностный характер исторической истине, не исключающий возможность иных интерпретационных подходов. Собственно, книги самой Н.З. Дэвис являются блестящим, но только одним из возможных опытов осуществления гендерных исследований, никак не закрывающим возможности других подходов к данной проблематике. В следующей лекции я попытаюсь это показать на примере отечественной историографии женских и гендерных исследований. Испытавшая в период своего становления большое стимулирующее влияние трудов Н.З. Дэвис и других классиков этого жанра, она успешно ищет собственную нишу в современной гендеристике.